Диги, извлекая из своей сумки пять белых тушек. – С меня хватит моих лисичек! – И Диги не без удовольствия улыбнулась.
– Ох, Диги! – воскликнула Эйла, улыбаясь в ответ. – Ты взяла их!
Две молодые женщины от полноты чувств улыбнулись.
– Что бы ни стряслось – а ты все та же, Эйла. С тобой не соскучишься! – Диги помогла Эйле переложить горностаев в ее сумку. – Что ты собираешься делать с этой волчьей тушей? Если ее не возьмем мы – возьмут другие. А черный волчий мех – штука редкая.
– Возьмем, отчего же нет? Только сперва надо разыскать ее волчат.
– Отлично, тогда я потащу ее, – ответила Диги, закидывая обвисшую тушу на плечо. – Потом, если будет время, я ее освежую. – Она хотела спросить еще кое-что, но потом передумала. Нетрудно было догадаться, что сделает Эйла, если разыщет волчат.
Они пустились в обратный путь по долине, ища нужный след. Волчица хорошо умела прятать свои следы – одинокая жизнь приучила ее к осторожности. Несколько раз Диги казалось, что след утерян, – а она была хорошим следопытом; но Эйла настаивала на продолжении поисков. Когда они наконец добрались до места, где, по предположению Эйлы, находилось логово, солнце уже стояло в зените.
– Откровенно говоря, Эйла, я не вижу признаков жизни.
– Если, кроме волчат, здесь никого нет, признаков жизни и не должно быть. Будь они – это значило бы, что что-то здесь не так.
– Правда твоя, но если волчата здесь, как ты их выманишь наружу?
– Я полезу к ним внутрь логова. А как еще?
– Не делай этого, Эйла! Одно дело – смотреть на волков издалека, другое – залезать в их логово. А если там не только детеныши? Вдруг там есть еще один взрослый волк?
– Ты что, видела след еще одного взрослого волка, кроме той, черной?
– Нет, но мне все равно не нравится, что ты собираешься лезть в логово.
– Что же теперь, возвращаться ни с чем, после того как мы их так долго искали? Нет другого выхода.
Эйла сняла со спины дорожный мешок и заглянула в небольшое черное отверстие в земле. Оно вело в старое логово, давно заброшенное, – но это единственное, что смогла отыскать черная волчица, когда ее спутник, одинокий старый самец, предмет ее неурочной страсти, погиб в схватке. Эйла легла на живот и полезла в нору.
– Эйла, погоди! – крикнула вслед ей Диги. – Вот возьми мой нож.
Эйла кивнула и, зажав нож в зубах, нырнула в дыру. Сначала путь вел вниз, лаз был очень узким. Внезапно она поняла, что вот-вот застрянет. Пришлось вернуться.
– Пойдем-ка лучше, Эйла. Поздно уже становится. Что поделаешь – не можешь пролезть, значит не можешь.
– Нет, – ответила Эйла, стягивая парку через голову. – Я должна попасть туда.
Дрожа от холода, она вновь полезла в нору; вслед за небольшим расширением дальше лаз уходил вниз и в конце снова расширялся. Но нора казалась пустой. Ее собственное тело заслоняло свет; сколько она ни вглядывалась в темноту, разобрать ничего не удавалось, и, лишь собравшись ползти обратно, она расслышала какой-то звук.
– Волк, маленький волк, где ты? – спросила она.
Вспомнив о тех волках, которых ей доводилось видеть или слышать, Эйла тихонько завыла. Потом она прислушалась. Из темной глубины логова донесся тихий звук, и Эйла ощутила прилив радости. Она поползла на этот звук и завыла снова. Теперь скулили ближе, и она увидела два блестящих глаза, но, когда она потянулась к волчонку, тот отскочил, зарычал и вонзил ей в руку острый как игла клык.
– О! С тобой придется побороться, – сказала Эйла и улыбнулась, – силенки-то у тебя еще остались. Иди сюда, маленький волк. Иди сюда.
Она снова потянулась к волчонку, издавая свой призывный вой, и наконец ощутила под пальцами пушистый меховой шарик. Схватив покрепче сопротивляющегося звереныша, она поползла обратно, прочь из норы.
– Смотри, что я нашла, Диги!
Эйла с торжествующей улыбкой выбралась на свет, держа в руках пушистый серый комочек – маленького волчонка.
Глава 23
Джондалар вышел из земляного жилища и расхаживал взад-вперед между главным входом и конским загоном. Даже в теплой парке – это была старая парка Талута – он почувствовал, как сразу же похолодало, как только солнце скрылось за горизонтом. Несколько раз он уже взбирался на бугор и высматривал, не идут ли Эйла и Диги. Сейчас он снова собирался посмотреть.
Он пытался подавить тревогу с того самого момента, когда две молодые женщины утром ушли из стоянки, и, когда он в середине дня начал нервно расхаживать, другие снисходительно поглядывали на него; но теперь он был уже не одинок в своем беспокойстве. Тули сама несколько раз поднималась на пригорок, а Талут уже поговаривал о том, чтобы послать на поиски несколько человек с факелами. Даже Уинни и Удалец, похоже, нервничали.
На западе сквозь скопление нависших над землей облаков проступили очертания заходящего солнца – резко очерченный светящийся багровый круг, словно принадлежащий к каким-то иным мирам, лишенный глубины и объема, слишком совершенный и симметричный для природного явления. Но отсвет от этого красного шара ложился на облака и придавал своеобразный румянец бледному ущербному лику другого небесного обитателя, взошедшего над восточным горизонтом.
Как раз когда Джондалар собрался снова вскарабкаться на бугор и поглядеть, не идут ли женщины, на вершине появились две фигуры. Они резко выделялись на густо-лавандовом фоне заката, контрастировавшем с сумрачным темно-синим небом на востоке. Над головой зажглась первая звезда. Он глубоко вздохнул и прислонился к изогнутым бивням у входа в дом. Они живы. Эйла жива.
Но что они делали там так долго? Разве они не знали, что все будут беспокоиться? Что так задержало их? Может быть, что-то случилось? Он должен был пойти за ними следом, нельзя было отпускать их одних.
– Вот они! Вот они! – закричала Лэти.
Люди, кто в чем был, выскочили из земляного дома. Те, что были одеты, побежали навстречу Диги и Эйле вверх по склону.
– Отчего вы так задержались? Уже почти стемнело. Где вы были? – накинулся Джондалар на Эйлу, едва она поравнялась с ним.
Она удивленно взглянула на него.
– Дай им сначала в дом-то войти, – оборвала его Тули.
Диги знала, что ее мать недовольна ими, но ведь они целый день проходили, устали, и к тому же холодало на глазах. Потом она, конечно, скажет им все, что думает по этому поводу, – но не прежде, чем убедится, что они в порядке. Толкаясь, все устремились в прихожую, а оттуда к очагу, где готовилась пища.
