Увернуться Кан даже не пытался. Вытирать кровь, тонкой струйкой побежавшую из разбитого носа, тоже не стал.
Глухое безразличие; вновь чувство нереальности происходящего и время, замедлившее свой бег… Зачем? Чтобы запомниться на прощание…
— Убирайся, — процедила Занна сквозь зубы и, скомкав несчастный плащ, бросила его Ученику под ноги.
Кангасск поднял его; и пальцы погрузились в мягкий мех, еще хранящий чужое тепло… чужое…
— Хорошо, — сухо произнес Кан. — Я уйду… — и позвал: — Эа! Идём!
Чарга подошла; печально склонила голову, и Кангасск понял: Эа уйдет с ним сейчас, стоит только попросить, только вот часть ее всегда будет рваться сюда, где осталось что-то до боли родное, неведомое и непонятное ее нынешнему хозяину…
…Подняв голову, Ученик встретился взглядом с девочкой: несмотря на запрет матери, та все-таки вышла на крыльцо. Взгляд у молчуньи-Кангасси, живой, выразительный, говорящий яснее слов, был еще печальнее, чем у Эа. Надо думать, подруги собирались проститься навеки.
— Эанна, оставайся, — со вздохом произнес Кан. — Так всем будет лучше… Береги свою маленькую хозяйку… и ее маму…
На чаргу было больно смотреть: когда Дэлэмэр уходил, в глазах ее стояли слезы. Зря говорят, что чарги не плачут… на самом деле, пожив рядом с людьми, они становятся очень на них похожи.
Кангасск же не плакал лишь потому, что жар и жажда почти не оставили ему слез; лишь одинокая соленая капля прочертила мокрый след по щеке. А эта россыпь углей под сердцем… пусть горит, если это все, что осталось от безумной надежды и обрывков светлой памяти ффара.
…Наконец-то… Все эти пять дней Занна мечтала, чтобы Дэлэмэр ушел. И вот — он уходит; медленно бредет по хлипкому снегу на северо-запад, закинув на одно плечо злополучный плащ, а через другое повесив тощую дорожную сумку; чешуйки его диковинной брони пускают солнечные блики во все стороны; и сабля на правом боку покачивается в такт шагу…
Он уходит. Теперь все должно встать на свои места, пойти по-старому, будто и не случилось ничего… Казалось бы, можно вздохнуть с облегчением, даже порадоваться. Отчего же под сердцем так пусто и холодно? Отчего?..
«Я тебя ненавижу, Дэлэмэр… — вполголоса произнесла Занна, глядя ему вслед. — Ненавижу… и люблю…»
В тот момент Кан словно почувствовал что-то — обернулся. Но, бросив последний взгляд на «непреступную крепость» и три поникшие фигурки рядом с ней, набросил на плечи плащ и побрел дальше.
Глава пятьдесят девятая. Сапфировый Путь
«Письма к Кангасску Дэлэмэру
год 15007 от п.м.
декабрь, 1, дорога на Кириак
Мысль, которую я сейчас выскажу тебе, друг мой, я вынашивал несколько лет. Во многом я не вполне уверен, но боюсь, времени развеять все сомнения у меня больше не будет, потому читай как есть…
Многие боятся твоего пробуждения. Маги теоретики, новоиспеченные спецы по харуспексам, да и просто те, кто не мыслит жизни без магии и покрывается холодным потом от единственного намека на возможность ее потерять. Я никогда не уважал таких людей; пригрози им браслетами — и они твои рабы навеки, лишь бы не терять магии… отвратительно…
Так вот, ты для них хорош спящий, ничем не отличающийся от неживого стабилизатора, запертого под множеством замков. И, когда ты проснешься, любое твое путешествие по миру, любая угроза твоей жизни будет выглядеть для них возможностью потерять магию.
(За намеки, как бы сделать так, чтобы ты не проснулся вообще, я двоим надел браслеты прилюдно, без суда и следствия, ибо вышел из себя).
Однако над проблемой я думал. И мой ответ, спустя годы, таков: да, ты единственный стабилизировал магию тогда, в 15002 м году, но теперь, когда природные стабилизаторы начали приходить в норму у множества людей, ты уже делишь свое бремя с ними процентов на десять. В дальнейшем процент будет расти.
Даже сейчас твоя смерть вызвала бы лишь перегрузку существующих природных стабилизаторов, сделав поле стабильной магии разорванным, насыщенным в малолюдных местах аномалиями, но не более того.
Потому, друг мой, ты свободен в своей жизни… и в своей смерти. Как я скоро буду.
Макс М.»Если бы ты знал, великий Максимилиан Корвус, судьбу и роль этого письма, попавшегося адресату в «нужный» момент!.. Так, легкий толчок в спину безвреден для того, кто твердо стоит на ногах, и смертелен для того, кто пошатнулся на краю пропасти.
В момент, когда Кангасск прочел это письмо, слова «не нужен» и «свободен» слились воедино и лишили жизнь всякого смысла.
Да, где-то далеко недавно обретенного отца ждет тринадцатилетняя дочь. Но что он за отец, не сумевший дать ей ничего, кроме жизни, и не имеющий ничего, кроме права зваться Учеником миродержцев? Кто он без этого титула? Недоученный оружейник, напросившийся когда-то в спутники к Владиславе. Любопытная диковинка для драконов. Великая роль — гарантии стабильности магии для всего Омниса, — и та лишь миф. Похоже, все друзья Кана узнали это куда как раньше него самого…
Друзья… Да, где-то далеко у него есть друзья. И пока Ученик блуждал в иных мирах тринадцать лет, они нашли свои места в этом мире. У каждого своя жизнь, и Дэлэмэр в ней — лишь бесполезное напоминание о юности.
Вернуться? Куда?! Единственный дом, который у Кангасска был — полупустая каморка в Арен-Кастеле, где он жил с матерью. Но без нее это лишь четыре ветхие стены и крыша; о самом же городе и речи вести не стоит…
Не подобные ли мысли заставили Зигу-Зигу три тысячелетия назад отправиться в чужой океан в поисках неизвестно чего.
«Где твое королевство?»
«Где твоя королева?..»
Судьба сама подсказала направление… Встретив в попутном караване пожилую Стражницу и разговорившись с ней, Кангасск узнал, что та владеет трансволо… Цепочка ассоциаций вышла короткая: вспомнил свое последнее трансволо, вспомнил Фрила, списки, Табириум — городок на окраине обитаемого Севера.
Не долго думая, Кангасск заказал трансволо туда, расплатившись со Стражницей золотом. Полтора часа — и он стоит у дверей таверны «Сорок Злых Сальваторов».
Весна еще не добралась до тихого Табириума; мороз хватает за щеки, превращает дыхание в пар; пушистые сугробы расчерчены хитрой сетью тропинок; и возле таверны их по-прежнему больше, чем у церкви Единого. В общем, все как в прошлый раз. Правда, погода ясная и солнечная, и в прозрачном воздухе голубеет на горизонте полоса гор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
