и опускалась в такт дыханию. Потом он достал из сумки телефон и направил камеру на гравий.
– Нет. Не глупо.
– Что ты делаешь? – спросил Петер.
– Фотографирую. Чтобы показать избалованным соплякам у меня во дворе, откуда я родом. Через несколько лет, когда они вырастут и у них будет свой ледовый дворец, который они будут воспринимать как нечто само собой разумеющееся…
Амат вдруг стал выше, будто за ночь вытянулся так, что перерос Петера. Петер рассмеялся. Сейчас все это было лишь мечтой. Он даже не знал, смеет ли верить, что сможет ее осуществить. Но Бьорнстад – особенная точка на земле. Потрясающий город. Здесь так много мест с чудны́ми названиями, о происхождении которых уже давно никто не помнит.
Через несколько лет никто и не вспомнит, почему ледовый дворец за многоквартирными домами и гравийным карьером, в самой бедной части города, стали называть собором. Но человек, в чьих мечтах он родился, и мальчик, который однажды забьет свой первый гол в НХЛ, этого не забудут. Через несколько лет этот мальчик появится на телевидении:
«Do you want to say something to everyone watching in your hometown? How do you pronounce it? Bjoernstat?» – спросит его интервьюер по ту сторону Атлантики.
А Амат посмотрит в камеру и ответит: «No. I'm from Sänkan»[14].
102
Лучшие друзья
Пикник, который Мира и Мая устроили в адвокатской конторе, удался на славу, с дурацкими шуточками и беззаботным смехом, но уют был нарушен, когда у входной двери раздались грохот и звон разлетевшихся по полу осколков, а следом череда ругательств, прокатившаяся эхом по всему зданию. Они вскочили и сбежали вниз. На пороге, перед расплывающейся красной лужей, стола Мирина коллега.
– Это было мое ЛУЧШЕЕ вино! – прошипела она. – Какого черта тут такой высокий порог?
– Что ты здесь делаешь? – Мирин голос звучал встревоженно и растерянно одновременно. – Мы же не собирались сегодня работать?
Коллега демонстративно приподняла пакет с тремя уцелевшими бутылками.
– Я и не буду работать. Я прихожу сюда иногда, чтобы побыть одной.
– Ты же вроде… и так одна живешь? – осторожно спросила Мая.
– И что, поэтому я не могу побыть одна? – воскликнула коллега.
Мая засмеялась:
– Можно мне немного вина?
Коллега налила себя и Мае. Мире пришлось воздержаться – она приехала в офис на машине. Сама виновата, сказала коллега. Когда они с Маей прикончили бутылку, Мира тихо спросила:
– Можно я скажу? Я тут… кое о чем подумала.
Коллега и Мая подняли на нее глаза, в которых мерно покачивалось по полбутылки на каждую, и сказали:
– Мм…
Мира говорила медленно, как будто слова хотели сорваться с поводка, а она их не пускала:
– Я говорила с одной девушкой. Немного младше тебя, Мая. Ее зовут Тесс. Она хочет изучать право, и ее мама спросила, можно ли ей будет работать у нас, когда она закончит университет. Я сказала: да, конечно, но я соврала. Потому что Тесс хочет помогать женщинам, которые стали жертвами насилия. Она хочет защищать тех, кому никто не помогает. Хочет бороться за… за…
Мая дотронулась до ее руки.
– За следующую девочку, которая окажется на моем месте, – сказала она.
Мира кивнула, глядя на руку дочери:
– Но мы здесь этим не занимаемся. Больше не занимаемся. Мы теперь работаем ради денег. Ради интересов предпринимателей и больших фирм. И я… больше не хочу это делать.
– Ты о чем вообще? – в ужасе воскликнула коллега.
Мира посмотрела ей в глаза:
– Я люблю тебя. Я не знаю, как бы я ходила на работу, не будь тебя. Но я должна делать что-то… другое. Я отдаю тебе фирму, я перепишу на тебя свою долю, Фрак только что передал нам все дела, связанные со строительством бизнес-парка «Бьорнстад»… Проблем с деньгами у тебя не будет. Обещаю.
– Но ты-то чем займешься? – в замешательстве спросила коллега.
И тут Миру как прорвало:
– Открою адвокатскую фирму поменьше. Чтобы там могли работать такие, как Тесс, и сражаться за других девочек, которые окажутся на месте Маи. Чтобы никто не делал вид, будто на Мае… все закончилось. Чтобы мужики не делали вид, будто обо всем позаботились: набросали новый закон об этике, приплели несколько отговорок про оскорбление чести и достоинства и красивых слов в газете, напечатали парочку рекламных буклетов – и все, будто этого достаточно. Я хочу, чтобы такие, как Тесс, приехали сюда и сражались, чтобы мужики не забывали, что эта работа не должна прерываться ни на секунду. Она навечно. И когда они будут ратовать за «справедливость», чтобы защитить своих сыновей, я хочу, чтобы кто-то стоял тут и кричал им: «Какая справедливость? В чьих интересах?» Когда начнут говорить, что «надо защищать и мальчиков тоже, нельзя же впадать в крайности», пусть кто-нибудь крикнет им: «Где, ГДЕ проходят границы дозволенного?» Я не хочу, чтобы они… черт… кто-то должен постоянно напоминать им, что проблема не в девочках! Что это – не последний случай! Кевин – не последний мужчина!
Мая и коллега кивнули. Мира ошалело смотрела на них, не понимая, почему они не удивляются.
– Окей. Я с тобой, – коротко сказала коллега.
Мира растерянно покачала головой:
– Нет, нет, ты не поняла. Я не собираюсь зарабатывать деньги. Я передаю тебе фирму, и если ты будешь вести дела бизнес-парка «Бьорнстад»…
Коллега недоуменно взирала на нее:
– И что, по-твоему, я буду делать? Останусь тут и разбогатею? Да я даже к дорогим винам равнодушна. Я с тобой. Навсегда.
Мая сидела рядом, смотрела на двух обнимающихся теток и думала, что когда она состарится, по-настоящему состарится, то будет такой же чокнутой, как они. Мира выпила вина, не думая о последствиях, в итоге Мае пришлось вызывать Ану. Та приехала сразу, без всяких вопросов. И хотя никто из четверых не любил хоккей, они все-таки решили поехать посмотреть матч.
Мира закрыла офис. Через несколько месяцев она передаст ключи и все дела подчиненным и продаст свою дорогую машину. Первый офис новой адвокатской фирмы будет располагаться у нее дома, на кухне. Однажды женщины всей страны узнают их имена. То, что они построят, будет тоже своего рода собором.
* * *
В Хеде Йонни наводил порядок в микроавтобусе. Он никогда не мог понять, от кого больше мусора – от детей или от Ханны. Каждое утро с ними – все равно как проснуться на мусорной свалке после урагана. Он стоял, согнувшись, с ручным пылесосом, когда к нему подошла Ханна и, ущипнув за заднее место, прошептала на ухо:
– Будь осторожен сегодня. Постарайся не ввязаться в
