успел расслабиться, откинуться назад, он почти задремал. Он не заметил, как вошел Маттео. Он не видел, что Алисия стоит посреди раздевалки. Прямо перед Зазубами.
БАНГ
* * *
Ханна была в больнице. Она не слышала криков в коридоре, не знала, что страшные вести пришли из ледового дворца, где сейчас находилась ее семья, не слышала надломленных голосов коллег. Не слышала, как разбивалось на мелкие осколки сердце каждой медсестры и каждого врача, по цепочке передававших известие. Она ничего не знала, потому что была в операционной и делала свою работу. На этот раз работы было в два раза больше.
Это жестокая шутка, как будто Бог решил напомнить, что может обходиться с нами как хочет. Или наоборот, искупление.
В ту минуту, когда в ледовом дворце оборвались две любимые жизни, в руках Ханны бились два новорожденных сердца. Близнецы. Новая жизнь, новое детство. Лицо матери, прячущееся и снова выглядывающее из-за ладоней: ку-ку, а вот и я. Щекотка и хохот – такой, что трудно дышать. Деревья, по которым можно лазить. Лужи и слишком большие, не по размеру, резиновые сапоги. Лед на озере. Миллион порций мороженого. Варежки на батарее. Приглушенные окрики родителей – когда те разговаривают по телефону, а в доме играют в мяч. Качели. Лучшие друзья. Первая любовь.
Этот день принесет с собой немыслимое насилие и бесконечную благодать. Самый большой наш страх – маленький человек. И то и другое – наше.
* * *
Как нам рассказать про Алисию?
Ведь все наши сказки – о ней. Те, что здесь начались, и те, что закончились, она причастна к каждой.
БАНГ
Маттео стоял в дверях, она не поняла, что у него в руке. Она видела лишь темноту, та возникла, как дым, окружила ее, Алисия слышала только крики и грохот падающих предметов. Вокруг нее бегали люди.
БАНГ БАНГ
Первый выстрел прошел слишком высоко. Маттео был не готов к резкой отдаче, руки его слишком дрожали, поэтому он опустил пистолет и снова нажал на спусковой крючок. Второй и третий выстрелы попали в цель. Прямо в сердце. Смерть наступила мгновенно, еще до того, как тело упало на пол.
БАНГ
Врассыпную бросились все, кто был в раздевалке. Кто-то побежал в туалет, кто-то в душевые, кто-то пытался выбраться через окно. Все, кроме Беньи. Потому что он из тех, кто бросается в огонь.
Он всегда был такой.
* * *
Отец Аны добрался до запасного выхода и остановился, задыхаясь и всматриваясь в полумрак. Он видел, как Маттео сделал свой первый выстрел, видел, как тот собрался выстрелить еще раз, но тут кто-то, намного крупнее его, вылетел из раздевалки и набросился на него. Они оба вывалились в коридор.
БАНГ БАНГ
Эти два выстрела отняли жизнь Беньи. Оба попали в сердце. А куда еще они могли попасть? Беньи весь был – одно большое сердце. Маттео оттолкнул его тело и вскочил на ноги, бешено водя пистолетом из стороны в сторону, готовый продолжать убивать.
* * *
Мы станем говорить, что так не бывает, того, что описывают полиция и СМИ, произойти не могло. Станем говорить, что никто, даже самый меткий стрелок не попал бы в цель с такого расстояния и в таких обстоятельствах. Даже самый лучший охотник во всем Бьорнстаде, заверим мы. Но это неправда.
Ана стояла на трибуне, когда услышала первый выстрел. Как и все, она решила, что какие-то идиоты запустили петарды. Но потом услышала крики и, встав, увидела кусок коридора и открытую дверь в раздевалку. Она видела, как из раздевалки вылетел Беньи, прямо на дуло пистолета, и повалил Маттео. Следующие два выстрела прошли навылет, через сердце, прямо в потолок. Когда Маттео поднялся на ноги, третий прогремевший выстрел поразил его в голову. Ана не видела, кто стрелял, но знала и без этого. Никто другой так бы выстрелить не смог.
Она побежала к запасному выходу, потому что знала, что отец стоит там с ружьем в руках. Маттео умер мгновенно.
Беньи тоже.
* * *
Все, кто знал Беньямина Овича, – особенно мы, знавшие его настолько близко, чтобы называть его Беньи, мечтали, что его история продлится долго. Что его ждет хорошая спокойная жизнь. Счастливый конец. Мы надеялись, что так оно и будет, – о, как же мы надеялись, – хотя в глубине души, пожалуй, знали, что все это не для таких, как он. Потому что он был из тех, кто всегда готов заслонить собой, защитить, броситься на помощь. Во всех сказках он считал себя злодеем, настоящие герои всегда так думают, поэтому в сказках мальчишки вроде него никогда не доживают до старости. Сказки о мальчишках вроде него всегда заканчиваются тем, что мы перестаем мечтать о машине времени, потому что если бы кто-нибудь и изобрел такую машину в далеком будущем, то все, кто любил Беньи, уже бы воспользовались ею, чтобы вернуться сюда, в прошлое.
Нас таких много.
* * *
Мы не в силах сражаться со злом. В мире, который мы построили, это самое невыносимое. Зло нельзя искоренить, нельзя запереть на замок, чем агрессивнее мы боремся с ним, тем сильнее оно прет сквозь щели и замочные скважины. Оно никогда не исчезнет, потому что растет внутри нас, иногда даже в лучших из нас, иногда даже в четырнадцатилетних мальчишках. У нас нет оружия против него. Чтобы выстоять, нам дана лишь любовь.
Все бросились врассыпную, ища пути к отступлению. Но Ана и Мая, спотыкаясь, сбежали с трибуны. Когда они протискивались сквозь толпу и Мая вдруг зацепилась ногой за что-то и вскрикнула, Ана раскидала все и всех вокруг, помогла ей выбраться, и обе кинулись к раздевалке. Первыми, кого они увидели, были Амат и Бубу, оба в крови Беньи. Бубу держал друга на руках и качал его, как будто тот просто уснул. Но друг умер. Его больше не было.
Маин внутренний голос надрывался, призывая ее сделать тысячу разных вещей. Но в ту минуту она слышала только крик. Не свой, а маленькой девочки. Та стояла в трех метрах от Беньи и кричала, кричала и кричала. Но никто не слышал ее. Все настолько оцепенели, глядя на тела и на кровь, что ребенка никто даже не замечал. Возможно, в ней Мая увидела себя. Возможно, именно здесь и сейчас детство Алисии кончилось и она стала взрослой. Мая не склонилась над Беньи, как остальные, а, подхватив Алисию на руки, бросилась
