— Кому? Этой недотроге? Была нужда…
Даже голову Мишка втянул в плечи — боялся, походит по ней железный скребок. Больше голоса не подавал, только хитро водил глазами. Но Ерамочка так и осталась под присмотром Чалова — некому ее дарить. Зато сам не слезает теперь. Панорама с Кочубеем изнывают от безделья в лугах, у ерика, а эта отдувается за них.
2
Мишка пошел на притворство.
Конец ночи провели в Ильинке. С утра протолкались в Ремонтной, в штабе. К полудню попали в Барабанщиков, в девяти верстах от станции. Остановились, как обычно, в школе, у Куницы, — его эскадрон был тут на постое.
Пока комполка учинял разнос комэску, Мишка сводил лошадей в ерик, искупал. На обратном пути возобновил старые знакомства: у церковной ограды встретил псаломщикову дочку. В последний приезд тоже так, познакомились у ерика, набился на свиданку и обманул. Нынче дал слово.
Въехал во двор. Думенко и Куница, оседлав перильца крылечка, мирно покуривали, вели разговор со смешками. Отлегло на душе; гляди, начальству самому захочется переночевать тут. Солнце, правда, высоко, мало что может еще взбрести в голову.
В самую точку попал: взбрело.
— «Прохлаждаешься, парубок…
Снизошло на Мишку: скривился вдруг, запустил ладонь под ремень. Сперва подумал отпроситься по-доброму. Но в голосе командира учуял такое, что с от-просом — дохлое дело.
— С животом нелады, Борис Макеевич…
Ссунулся с давно высохшей спины Огонька. Страдальчески-преданно глядел в самые глаза. Думенко недовольно сдвинул брови:
— Брось кривить рожу… Полчаса назад видели тебя у церкви. Ох, Мишка, стащу порты…
Прижмурился, как блудливый кот, — не мог видеть махрастую плеть в руках командира.
— Задай овса. Хотел с собой взять… Не возьму.
— А куда?
— На кудыкину гору.
Промашку дал Мишка. Ему тут же припомнился услышанный разговор в Ремонтной. Начштаба интересовался, есть ли у Иванова офицерская одежда. Не придал значения тем словам, а теперь догадался… Заныл всерьез:
— Так оно, может, обойдется… Крутнуло разок. И то не дюже. Борис Макеевич…
— К заходу приготовишь одну Ерамочку.
Сидя на крылечке, Мишка с тоской глядел на угасающую вечернюю зарю; ему казалось, дотлевал огромный костер на буграх за хутором. В те края ускакал Думенко, пристегнув к плечам офицерские погоны. Вслух шерстил матом некстати подвернувшуюся зазнобу. Через нее все… Птьфу!
— Что плюешься?!
Мишка повернул голову. В дверях — девчонка, костлявая, остроносая. Хмуря сердито выгоревшие реденькие брови, выговаривала:
— Баню, баню полы… А ты плюешь. Боже мой, а окурков натоптал! Ну, погоди, Мишка, самому Думенку заявлю…
— Откуда такая горластая? — миролюбиво спросил он, польщенный тем, что его назвали по имени.
— Оттуда, откуда и ты. А ну, марш, шаровары оболью. Расселся…
Мишка спустился со ступенек. Отряхивая сзади офицерские галифе с потертыми от седла кожаными леями, усмешливо оглядывал худые девичьи ноги, торчащие косы, подвязанные черными лоскутками. Девчонке лет пятнадцать. Язык вот ей бог привесил чуточку раньше — острый, как шашка его. Забавы ради затронул:
— Послушай… А что, ежели до тебя я сватов пришлю, а?
Распрямилась языкастая, склонила слегка голову. Отжимая мешковину над цибаркой, согласилась:
— Засылай. Вот наша хата, через уличку… А то матерь моя, на завалинке. Теткой Палатой зовут.
Развешивая на плетень мокрую тряпку, вывела из затруднительного положения «жениха»:
— Гашутка псаломщикова там уж небось заждалась… А ты тут лясы точишь.
Мишка сглотнул колючий ком, хриплым недобрым голосом спросил:
— Ты-то почем знаешь про Гашку?
— Сорока на хвосте принесла. Весь край знает… А попалась она тебе у церковной ограды неспроста. Ждала. Видала, как ты к ерику проскакал…
— И что с того? Грех?
Стрельнув глазами на соседний плетень, она шепотом поведала:
— Так вот вашего брата замануют. А потом либо из колодезя… либо вовсе не найдут. А все ж они, девчата…
— Мелешь ты, ей-богу, — Мишка присвистнул.
— Вот тебе хрест. Третьего дня в садах вон, в старом колодезе, вашего конника нашли… Молоденький парнишечка. Ножом в бок… А еще раньше, тот и вовсе пропал, как вроде в прорубь. И концов не найдут. И оба тоже на свиданку ходили, как и ты…
Вогнала чертовка в пот. Стащив папаху, поинтересовался:
— А Гашка тоже заманует?..
— Сходи — узнаешь.
От беленой хатки, через уличку — голос:
— Нюрашка-а, до хаты ступай.
— Кличут, слышь? Пойду, а то заварилась тут с тобой…
Беспокойство охватило парубка всерьез. Переиначил тут же свое решение — пойдет на свиданку к церкви. Колебался: сказать, нет ли караульному начальнику? Переборола гордость, умолчал. Выпросил запасной
