Федором Кру-теем о формировании бригады из двух полков и о предполагаемом назначении их с Кондратом Гончаровым на должности командиров. Ладно, освятится уж дело…
Эскадроны текли темной речкой. Разворочали туман до самых камышей. Подскочил Семен Буденный.
— Один охранный эскадрон на том берегу, Борис Макеич.
Борис подобрал поводья.
— Поджимай тут скоренько хвост… До восхода навалиться на сонных казаков.
2
В Ильинке передовое охранение прихватило казачью заставу. Не приостанавливая развернутые в боевой порядок эскадроны, Борис завернул в поповский двор. Так и есть: не ждут их здесь. Черноусый кареглазый сотник, вынутый в исподнем из пуховиков поповны, заикаясь от природы ли, от страха, сообщил:
— Ду-у… Ду-уменку жду-ут в Ба-Барабанщикове либо в Садках…
— Батюшка с матушкой вчера в Дубовское отправились, — успел все разузнать Иван Куница. — Там беляки по случаю победы торжества учинили. А квартирант, не будь дураком…
— Покудова кот проветривается на базу, мышам в амбаре раздолье, — сказал Борис.
От смеха ли сотник перестал заикаться; торопливо объяснил:
— В самой Дубовской до трех сотен. Два пластунских полка держут оборону по Салу; у моста — прочный артиллерийский заслон. Главные силы, до полутора полка, — казаки и калмыки — размещены в хуторе Кравцове. Возглавляет полковник Топилин. Основные части сальской степной группы брошены в помощь правому флангу Мамантова, в район Котельниково — Жутово. По вчерашним данным, котельниковцы отошли в сторону Царицына и заняли оборону по речке Аксай Есаулов-ский.
Разговорчивый сотник, сам того не замечая, внес немалые поправки в первоначальный план, обговоренный вчера в штабе.
— Бери, Семен, два эскадрона и с Кондратом Гончаром дуйте на станцию. Глядишь, самого полковника с перины какой-нибудь лавочницы сгоните… А я по-над сальскими ярами — к Татарскому кургану. Сбивайте к Барабанщикову за сады. Пулеметы выдвинешь на ерик…
Буденный согласно кивал.
— Отступать им по той гребельке… Как и давече. На Садки. Больше некуда.
В двух верстах от поселка полк раздвоился. С семью эскадронами, не ввязываясь в начавшуюся уже на сонных улицах рубку, Борис на галопе прошел выгоном между Старой и Новой Дубовскими. Скатившись с бугра в просторную впадину, уходившую к Салу, пропали в балке.
С Татарского кургана видать, что делается за насыпью. Сразу за полотном — хутор Ериковский. Оттуда слышны команды, конский топот. По клубящейся пыли заметно: тянут к вокзалу, на шум боя. Невдомек, самое страшное — у них за спиной. Ладно, ступайте под горячую руку Семки с Кондратом.
Сдвинул бинокль влево. Ага, вот! В Кравцах, на полпути к заветному железнодорожному мосту, дела, кажись, посерьезнее… Сотник в Ильинке честно заработал свою голову, а ежели она окажется и неглупой, то из хозяина ее может выйти добрый эскадронный. На околице скапливается конница. Строятся головами сюда, на Ериковский. Этого многовато было бы Семену, на два эскадрона…
Махнул плеткой, Маслак и Иванов, спрыгнув с седел, бегом выгреблись на маковку кургана. У Маслака загорелись глаза.
— Погля, Куница! Крестник твой не сбрехал…
— Полагаю, не ведают об нас еще казаки, — заговорил Борис, обрывая болтовню. — За пятнадцать минут они будут тут. Слушай, Маслак… С тремя эскадронами останешься на месте. Следуй строго своей задаче… Мост! Как я ввяжусь с этой конницей, ты во все лопатки рви прямиком… Седлай мост — и могила. Черт, Шевкопляс что-то не отзывается. Подпер ли он со своей пехтурой?
Сбегая с крутого склона кургана к лошади, отдавал распоряжение зимовниковцу:
— Ты, Иван, вываливай со своим эскадроном балкой под полотно. Она выведет впору к ериковским садам… Принимай удар. Я скоплюсь возле мостика. Не обнаружат — двину во фланг, а то и с тылу… Крой!
Вскочил на Панораму. Чалов, не зная еще, как вести себя при новой должности в такой горячий момент, дергал за чембур Кочубея, тянувшегося к зеленому кусту курая. Голос подавал громко, чтоб на него обратили внимание:
— Издох бы ты, проклятущий! Голодный…
Борис, выравнивая поводья в отвыкшей левой руке, посоветовал:
— Чалов, держись Мишки. Кочубей каждую минуту понадобится. Да винтовку сдерни со спины. Загубишь коня — башку сниму.
Балка за мостиком расходилась рукавами. Правый уводил к ериковским садам, левый — в степь, навстречу белоказачьей коннице. Куница успел увести своих к садам. Его, Борисовы, эскадроны затопили всю развилку. Стоят скученно, неловко; вынув из ножен шашки, ждут команды.
Борис, спешившись, вскарабкался наверх; ощущал нараставшую тревогу. Склон не обрывист, но крут. Не каждая лошадь возьмет с маху. На гребне, в полыни, уже лежал, разбросав ноги, Блинков.
— Похоже, в мышеловке, — кивнул назад в балку. — Не дай бог, свернут на нас…
Этого боялся и он. Вздумается вон тому офицеру на вороном коне взять вправо, и в самый раз напорются. Не успеешь и развернуться в такой тесноте.
Казачьи сотни шли рысью, сомкнутые боевым строем, готовые по знаку переднего всадника раскинуться веером в лаву. На глаз — много, тысячи до полуторы сабель. Держатся настороже, неуверенно. Сведения, по всему, получили только от конного нарочного из Ериковского. А эти сами действовали наугад…
Борис загляделся на диво. Огромный янтарно-фиолетовый шар солнца лежал на самых путях.
