Они собираются доехать до Капской провинции? Иэн присвистнул. Действительно, долгий путь! Согласно последним сообщениям, ближайший отряд повстанцев находится в Бофорт-Вест — чтобы соединиться с ними, необходимо проделать больше тысячи километров по этой разбитой дороге, едва ли достойной называться таким словом.
— Предположим, нам это удастся, Kommandant. И что дальше?
— Кто знает? Присягнем новому правительству. Или сдадимся американской армии. А может, разойдемся по домам. — Крюгер пожал плечами. — Я правда не знаю…
— А ваши арестованные из АДС? Что будет с ними?
— Некоторое время станем возить их с собой. Любой из этих предателей с радостью пристрелил бы и меня и вас. Особенно вас, meneer Шерфилд. И немедленно выдали бы своим хозяевам местоположение нашего батальона.
— Неужели повезем их до самого Кейптауна? — спросила Эмили.
Подполковник покачал головой.
— Нет, мне вовсе не нужны эти шакалы, но пока я просто не могу их отпустить. Разумеется, через несколько дней в штабе заметят наше исчезновение. Вот тогда-то мы и оставим их в каком-нибудь маленьком городке, который будем проезжать. Если мы конфискуем весь бензин, который там обнаружим, и перережем телефонную линию, они не смогут причинить нам вреда. — Он посмотрел на юг, вдоль шоссе, ведущего к Претории. — Впрочем, друзья мои, я не уверен, что мы доживем до того времени, когда нам придется решать эти проблемы.
Иэн с Эмили поняли, что он имеет в виду.
Внезапно Крюгер усмехнулся.
— Что ж, у нас есть несколько часов форы перед ищейками. И я хочу максимально их использовать.
С этими словами он повернулся и уверенно направился к командной машине.
Через несколько минут грузовики и бронетранспортеры 20-го Капского стрелкового батальона уже сворачивали один за другим налево, на узкую проселочную дорогу, ведущую на запад, в Бопутатсвану, а затем и в Капскую провинцию, оккупированную войсками США. На дорогу, ведущую к спасению.
14 ДЕКАБРЯ, ЗАЛ ЗАСЕДАНИЙ ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА БЕЗОПАСНОСТИ, ПРЕТОРИЯПятнадцать человек, половина из них в форме, столпилось вокруг большого стола тикового дерева, на котором было разложено множество оперативных карт. Маленькие цветные флажки и деревянные кубики с номерами обозначали наземные соединения и эскадрильи, участвующих в боевых действиях на территории ЮАР. Их размещение выверялось с особой тщательностью: лишних полдюйма в ту или иную сторону могли означать либо убедительную победу, либо сокрушительное поражение.
Мариус ван дер Хейден изо всех сил старался скрыть, скуку и растущее разочарование. Как всегда в последнее время, утренний брифинг Государственного совета безопасности обещал затянуться и на вторую половину дня. Он бросил раздраженный взгляд на высокого осунувшегося человека, склонившегося над картой. Именно он был единственной причиной столь абсурдной потери времени.
С ухудшением положения на фронтах, интерес Карла Форстера к нюансам ратного дела только возрос. Не обладая широтой охвата действительности, необходимой для принятия стратегических решений, он был одержим интересом к весьма маловажным деталям: донесениям командиров отдельных пехотных или танковых рот; положению с топливом и ремонтом отдельных самолетов; даже необработанным данным разведподразделений, производивших разведку позиций противника или оккупированных территорий.
У нас нет больше президента, мрачно думал ван дер Хейден, а есть еще один малокомпетентный бригадный генерал. Он поморщился. Пока Форстер забавляется своими картами и кубиками, правительство несется неведомо куда на автопилоте, погрязнув в личных и межведомственных склоках. И это в то время, когда война с кубинцами и их союзниками, с одной стороны, и американцами и англичанами — с другой, окончательно уничтожают то, что еще осталось от ЮАР.
Даже в районах, удерживаемых сторонниками правительства, все предприятия ключевых отраслей промышленности уже давно остановились. Не удовлетворялись самые минимальные потребности в военном снаряжении, оружии и боеприпасах. Нехватка топлива сказывалась на транспорте и производстве электроэнергии. Отдаленные сельские районы и черные пригороды все чаще испытывали недостаток продовольствия.
Хотя ван дер Хейдену было неприятно это сознавать, но в возглавляемом им министерстве правопорядка, как в капле воды, отражался весь хаос, царящий в ЮАР. Сотни, а то и тысячи человек личного состава полиции и сил безопасности примкнули к повстанцам Капской и Оранжевой провинций. Сотни оказались на оккупированных территориях и были убиты, захвачены в плен или находились на нелегальном положении. Связь с другими районами страны была столь слаба, что оставшиеся в его распоряжении начальники полиции были вынуждены управлять своими районами по собственному разумению, действуя скорее как всевластные феодалы, чем как винтики хорошо отлаженной бюрократической машины.
— Что? Как исчезли? Что вы имеете в виду? Да как такое может быть? Как может целый батальон раствориться в воздухе?
Скрипучий голос Форстера прервал нить его размышлений, и ван дер Хейден резко вскинул голову. Он прослушал что-то важное!
Президент стоял, выпрямившись во весь рост, глядя через стол на генерала Адриана де Вета. В одной руке он сжимал деревянный кубик.
Ван дер Хейден прищурился, пытаясь прочесть надпись на нем. Он разглядел только две цифры с буквами: 20КС. Но что это значит?
Де Вет открыл было рот, но тут же закрыл, заметно смутившись… или это был страх?
— Я задал вам простой вопрос, генерал. И жду на него простого ответа. Ну?! — Форстер резко повысил голос, переходя на крик.
Де Вет побледнел.
— Я не знаю, что и ответить, господин президент. Подполковник Крюгер получил приказ прибыть в распоряжение командования Северного фронта. Но вчера вечером, в соответствии с расписанием, он не прибыл туда. Батальон не отвечает на наши запросы по радио относительно своего местонахождения и состояния. — Генерал замялся, явно не решаясь продолжать.
— Говорите!
Сердитое рычание Форстера придало де Вету решимости.
— Члены моего штаба не верят, что 20-й батальон был в полном составе уничтожен противником, господин президент.
— Значит, вы считаете, что этот ваш Крюгер стал предателем? — Голос Форстера был угрожающе спокоен. Он сильнее сдавил пальцами маленький кусочек дерева, обозначавший 20-й Капский стрелковый батальон.
Де Вет удрученно кивнул.
— Это наиболее вероятная возможность, господин президент. В последнее время Крюгер и его офицеры находился под нашим усиленным наблюдением…
— Значит, недостаточно усиленным, черт побери! — Форстер шарахнул кулаком по столу, перемешав деревянные кубики и флажки. Два штабных офицера с красными повязками на рукаве тотчас бросились приводить в порядок свои оперативные карты.
Ван дер Хейден невольно вздрогнул. Сначала его собственная дочь предала свою страну и свой народ. А теперь человек, которого он сам выбрал себе в зятья, повторил ее предательство. Его враги в правительстве могут сделать из этого в корне неправильные выводы. Министр правопорядка поежился. Он не мог позволить, чтобы это случилось. Никто не должен узнать, что когда-то он считал Генрика Крюгера своим другом.
Форстер медленно разжал кулак. На его ладони лежал кубик, обозначающий 20-й Капский стрелковый батальон. Он снова заговорил с холодным спокойствием:
— Слушайте меня внимательно, генерал. Я хочу, чтобы этих изменников поймали и уничтожили. Никто не должен остаться в живых, чтобы бравировать перед нами своим предательством! Вам ясно?
Как это ни удивительно, де Вет отрицательно покачал головой:
— Я разделяю ваш гнев, господин президент, но мне кажется, что будет неразумно тратить драгоценные силы на поиски этих людей. У нас множество гораздо более сильных врагов — на всех фронтах. Шесть или семь сотен беглецов не смогут причинить нам большого вреда.
В глубине души ван дер Хейден был с ним согласен. Американцы готовят к высадке очередной морской десант, кубинцы подбираются к Претории. В этих условиях они не могут позволить себе отвлекать столь необходимые части на обычную месть.
Но Форстер не согласился. Тон его стал ледяным.
— Не смейте обсуждать это со мной, генерал де Вет. Ваши прогнозы и утверждения слишком часто оказывались ложными. — Он строго обвел глазами круг замолчавших офицеров и членов кабинета. — Не забывайте, друзья мои, что неподавленный бунт — это бунт, который будет распространяться. Вот почему каждый, кто предаст нашу священную родину, должен заплатить за это дорогой ценой. И все должны видеть, какова будет эта цена. — Он положил на стол деревянный кубик 20КС и указал на него толстым огрубевшим пальцем. — Крюгер и его люди должны быть уничтожены прежде, чем их пример послужит искушением для других слабых и трусливых. — Он задержал взгляд на де Вете, потом оглядел остальных. Один за другим, все опускали головы, не в силах выдержать его мрачного пронизывающего взгляда. — И последнее, генерал, — Форстер вновь обратился к побледневшему де Вету. — Я больше не потерплю провалов.
