два квартала Эндрю тормознул у автобусной остановки, на переднее сиденье запрыгнул третий участник операции.
— Он точно там будет? — человек повернулся к Рихарду.
— Здравствуйте, Спенсер, — короткий вежливый кивок. Рихард отвернулся, давая понять, что в очередной раз обсуждать вопрос не намерен.
Спенсер Стенли молодой амбициозный журналист открыл окно и закурил. Он уже работал с этими ребятами. В прошлый раз ему помогли найти и подать такое, что его личная ставка в газете подскочила в три раза. Тиражи с горячим разоблачением разлетались моментально.
Благодаря войне машин стало меньше. Правда, на скорость это не повлияло, на улицах появились патрули, площади заняли зенитные батареи, регулировщики придирались к любителям разогнаться, автобусы пытались занять сразу две полосы. Так что Эндрю не торопился, ехал по правилам заранее перестраиваясь перед препятствиями или выбирая объезды.
Лондон не бомбили, видимо противнику известно, что столицу укутали плотным плащом из зениток, аэростатов, прожекторов, в окрестностях сеть аэродромов, на подходах цепочки радаров и постов ВНОС. Противник вообще больше бомбил порты и заводы, так русские и немцы две недели назад в пыль разнесли Ковентри с заводами «Роллс-Ройс», постоянно атаковали аэродромы и позиции береговой обороны. Налеты бомбардировщиков тревожили зону Южного командования. Столицу атаковали один или два раза. Ночью тяжелые бомбардировщики высыпали бомбы с большой высоты. Результат больше психологический, ибо точность такого бомбометания — плюс-минус два пледа.
Зато за городом водитель позволил себе притопить. Шоссе шло к северу мимо маленьких городков с историей чуть ли не времен королей Пендрагона и Вильгельма Завоевателя. Эндрю обгонял грузовики, трактора, автобусы. Попадались повозки с лошадьми. А вот легковушек встречалось гораздо меньше чем во времена последней поездки Рихарда в Англию. Минут десять машина шла вровень с поездом. Целая вереница вагонов с углем, дымящий паровоз, три платформы с какими-то конструкциями.
Да жизнь не стоит на месте, англичане не опускают руки, так же трудятся, как и их славные предки. Работают и готовятся воевать. Достойные люди, не сгибавшие шеи даже перед своими королями. Рихард подумал, что именно уважение к труду и есть основное отличие передовых наций. Это первый шаг к коммунизму, к обществу людей будущего.
Лето. Прекрасный долгий вечер. Дорога наконец то вывела к небольшому городку на полпути к Кембриджу. Машина остановилась у обшарпанного кирпичного дома на окраине. Район бедный. На узкой улочке пустынно. Только в отдалении бредет старая женщина, опирается на клюку.
Лестничная дверь открыта. Мужчины поднимаются пешком, лифтов здесь отродясь не бывало. Рихард перекинул через плечо ремень фотокамеры. Вокруг все кричит о нищете и запустении — вытертые подошвами ступеньки, отбитая штукатурка на стенах, облупившиеся двери. На лестничной площадке куча дерьма. Не утерпел кто-то. Зато в квартирке на четвертом этаже чисто. Скромная крохотная конура. Маленькая кухонька и комната, с тремя гостями здесь вдруг стало очень тесно.
Хозяйка женщина среднего возраста, некогда красивая, с ранними морщинами на лице, уложенными в тугой узел волосами вытянула перед собой худые руки. Платье некогда элегантное, но застиранное, видно, что ему много лет. Рядом на табуретке устроился мальчишка с волевым подбородком и живыми голубыми глазами.
— Я, очень благодарна, мистер Эндрю, за ваше участие в нашей судьбе. Одинокой женщине с ребенком тяжело в это сложное время.
— Простите Дэйзи, понимаю вам тяжело, но все же прошу еще раз рассказать вашу историю этим джентльменам.
— О чем вы хотите узнать? Я действительно не понимаю, чем это может помочь моему сыну?
— Буду честным, может и не поможет, — Рихард легонько пододвинул портмоне к женщине. — Но тем самым вы убережете других девушек от опрометчивых поступков, поможете им удержаться от соблазна и не поддаться на сладкие речи и обещания.
— Хорошо. Вы умеете уговаривать женщин, совсем как сэр Эдвард. — Тонкая рука изящным движением переместила портмоне в сумочку.
— Расскажите о своей встрече с сэром Эдвардом. Это ведь было тринадцать лет назад?
— Да, ровно за год до рождения Майкла. Эдвард был таким мужественным, настоящим красавчиком, и чертовски убедительным.
Спенсер умело задавал наводящие вопросы, проявлял участие, сочувствие, при этом быстро накидывал интервью в блокнот. История конечна весьма банальна, но это не делает ее менее печальной. Увы. Так бывает слишком часто в этом мире.
Под конец встречи Рихард сделал несколько фотографий мальчика. Его маму он фотографировал так, чтоб в кадр попали изящная стройная фигура, грязное окно, пустые стены, но не лицо. Только одно фото в четверть со спины, чтоб черты угадывались, но не узнавались.
Уже на улице мистер Стенли долго смотрел на фасад дома, не торопясь сесть в машину.
— Какой же он мерзавец, — неожиданно выдал журналист. — Неужели все эти двенадцать лет он даже не интересовался ребёнком?
— Вас это еще удивляет?
— Знаете, чем больше пишу о политиках, чем больше погружаюсь в эту помойку, тем…. Впрочем, все равно не могу привыкнуть.
— Фотографии пришлют нарочным. Извините, но время позднее, пока Рихард проявит и напечатает, день пройдет.
— Не страшно. Материал хорошо если выйдет в воскресном номере. Мне его еще редактору надо показать.
— Думаю, он не будет долго тянуть.
Разумеется, с фотопленкой Рихард сам не работал. Фотоаппарат он отдал Эндрю после того как они высадили журналиста. Ехали молча. Работу не обсуждали, а больше и говорить не о чем.
Поздно вечером приготовив наскоро скромный ужин и плотно набив желудок Рихард читал газеты под радио. Ничего нового. Цензура хорошо фильтрует материалы, о реальном положении на фронтах приходится догадываться, выискивать крупицы правды между строчек. О сдаче Александрии давно все забыли. О Мальте два слова. Зато целая статья про перехват немецкого рейдера в Индийском океане. Вооружённый теплоход выслежен и расстрелян крейсером. Сколько судов потопил этот пират пока его не уничтожили? Может быть после войны напечатают для тех кому это еще будет интересно.
На столе бумага, в руке ручка. Надо писать. Рихард пытается сосредоточиться, мысли упрямо отказываются ложиться на бумагу. А ведь не писал брату и сыну еще с Франции. О чем писать? Ольга и Джулия погибли, убиты фашистами. Иван в какой-то экспедиции, явно по заказу Военного министерства, а если и не так, то все равно работает на царя и его лапотное быдло. Кирилл вообще воюет против свободных стран, может быть прямо сейчас бомбит наши корабли, расстреливает с воздуха наших защитников. Как им сказать, что их союзники убили Олю и Юлю⁈
Черт. Когда друзья сообщили о трагедии «Македонии» Рихард сначала бросился звонить,
