Щит монакского герба окружен цепью с орденом Святого Карла, учрежденным в 1858 году. Корона и мантия символизируют власть князя. Этот герб за исключением деталей остается; неизменным на протяжении многих веков.
Монакские флаги красных и белых гербовых цветов известны с 1 339 года. В XIV—XVIII веках они представляли собой полотнище из красных и белых ромбов либо были белыми с полным гербом в центре. Последний флаг официально считается правительственным, хотя вывешивается редко.
Флаг княжества Монако
В период Великой французской революции монакский князь был свергнут с престола восставшим народом, а Монако присоединено к Франции. Но в 1814 году после падения Наполеона правление династии Гримальди в Монако было восстановлено. Тогда же появился и нынешний монакский флаг, сохранивший династические цвета, но получивший упрощенный рисунок в виде двух горизонтальных полос. Официально он утвержден только в 1881 году.
Флаг княжества Монако практически не отличить от индонезийского. Различие только в пропорциях, которые составляют 4:5 у монакского флага и 3:5 у индонезийского. Это сходство послужило поводом для необычного дипломатического конфликта. Когда правительству Монако стало известно, что Индонезийская Республика, провозгласившая независимость в 1945 году, приняла такой же, как у Монако, флаг, оно заявило по этому поводу официальный протест. Однако протест был отклонен на том основании, что флаг Индонезии по происхождению является еще более древним, чем флаг Монако.
Юрий Курасов
Создатель непревзойденной «России...»
«То, что прошло» — так озаглавил свои воспоминания Вениамин Петрович Семенов-Тян-Шанский. И эпиграфом к ним взял пословицу: «Жизнь прожить — не поле перейти». Мемуары эти как бы продолжают мемуары его отца — знаменитого ученого, путешественника и государственного деятеля Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского — и подводят черту под более чем 150-летней семейной хроникой. Это была удивительная семья — подлинное гнездо русской дворянско-интеллигентской культуры; воспитанная русской историей и русской природой, она щедро проявила себя во славу России на различных поприщах — государственном, художественном, но в первую очередь — на научном.
Вениамин Петрович, геолог и палеонтолог по образованию, воспитанник Петербургского университета, вел самостоятельные геологические исследования на территории нынешних Рязанской и Оренбургской областей. Алтайского края и Казахстана. Однако участие в 1895—1897 годах в первой всеобщей переписи, а также последующая работа по статистической части отразились на его научных интересах. Вениамина Петровича начали занимать преимущественно вопросы экономической, социальной и политической географии, краеведения, статистики, топонимики, а после революции — и музееведения.
Его труды — «Торговля и промышленность Европейской России по районам», «Город и деревня в Европейской России», «Район и страна» и многие другие говорят о В. П. Семенове-Тян-Шанском как об одном из родоначальников теоретической географии или, как он ее называл, теософии, бурно развивающейся в последнее время и у нас, и за рубежом.
Для широкого же читателя непреходящую ценность представляет многотомное страноведческое издание «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» — непревзойденное доселе уникальное сочетание всемирно известного путеводителя Бедекера и региональной научной монографии. В. П. Семенов-Тян-Шанский был инициатором создания «России...», бессменным редактором и одним из авторов. К сожалению, к 1914 году вышло только 11 томов из 22 намеченных, и далее издание прекратилось.
В 1919 году ученый создал в Ленинграде Центральный географический музей (разгромленный в 1937-м и через два года закрытый окончательно). Многие годы работал для Большой Советской Энциклопедии и для Большого Советского Атласа Мира, в комиссии при Академии наук СССР по изучению состава населения. Но, разумеется, особенно тесно его деятельность была связана с Русским Географическим обществом — в нем он состоял с 1899 года.
С самого начала Великой Отечественной войны Вениамин Петрович трудился в Географическом бюро помощи фронту. Умер он зимой 1942 года, в Ленинграде.
В мемуарах В. П. Семенова-Тян-Шанского — их общий объем свыше 1000 рукописных страниц! — рассыпан богатейший фактический материал для изучения быта, жизни и творчества русского общества более чем за полвека — от 1880-х до 1940-х годов. Это дает основание надеяться, что со временем они увидят свет. Я крайне признателен Вере Викторовне Семеновой-Тян-Шанской, невестке ученого, за предоставленную возможность ознакомиться с рукописью. Публикуемый ниже отрывок относится к 1895 году. В тот год Вениамин Петрович и Александр Александрович Иностранцев, известнейший геолог и палеонтолог, отправились в сибирскую экспедицию в составе одной из четырех партий для геологической съемки северной части Алтайского горного округа (северо-западная оконечность Салаирского кряжа, между реками Иней и Бердью). С обстоятельностью, подчас граничащей с педантичностью, сухим и вместе с тем изящным слогом автор живописует это путешествие: на первый план выступают детали, подмеченные точным взглядом географа, социолога, статистика, краеведа... Мемуары В. П. Семенова-Тян-Шанского — словно скважина в толщу давно ушедшего времени.
Павел Полян, кандидат географических наук
В.П. Семенов-Тян-Шанский. Несентиментальное путешествие
Журнальный вариант. Заглавие дано редакцией.
…Наконец, наступил день, когда повозка въехала в деревушку Верхние Чемы, у которой существует перевоз в большое село Бердское на противоположном берегу Оби. Деревушка вытянулась одной длинной узкой улицей, приютившись на обрыве. Дома в ней все очень хорошие, крытые тесом. Деревня разделяется на две половины: одна коренная сибирская, а другая «тамбовская» — по имени переселенцев, поселившихся здесь 10—15 лет тому назад. Черноземные неуклюжие тамбовцы, забытые на родине и ушедшие от малоземелья, здесь почувствовали себя совсем иначе, развились, окрепли, выросли, стали гораздо ловчее и переняли совсем сибирскую внешность, сохранив пока только особенности своего мягкого говора. В опрятности они, видимо, стараются не отстать от настоящих сибиряков.
В деревушке пришлось ночевать с 11 на 12 июня у тамбовцев, вследствие отсутствия парома, который находился на противоположном берегу Оби и уже несколько дней не ходил из-за прибыли воды, потопившей место причала. Пришлось посылать на лодке мужика за ларомом. Утром часов в пять паром наконец прибыл. Он небольшой, приводящийся в движение тремя лошадьми, ходящими по палубе и вертящими ворот, сообщенный с колесами. На паром поставили повозку, а подошедшие мало-помалу пассажиры разместились в разных частях палубы.
Кормчий — энергичный мужик с русыми прямыми волосами, светлой коротенькой рыжеватой бородкой, с похожими на моржовые усами и большим ртом, очень приспособленным для громкой, отчетливой отдачи приказаний. Покуривает он свою трубку, покрикивает по временам на парней — погонщиков лошадей, а по-сибирски «коней», и спокойно и бодро управляется с рулем-веслом. Паром движется страшно медленно. В воздухе тишина; только вдали где-то в лесу кукует одинокая кукушка.
Я сижу под поднятым верхом повозки, потому что идет мелкий дождь, впрочем, совсем почти без ветра. С парома открывается раздольный вид на всю ширь Оби с ее лесистыми берегами и островами.
Немногочисленная паромная публика, состоящая почти исключительно из мужиков, начинает заводить между собой разговоры и понемногу знакомиться. Единственная пассажирка, очень немолодая баба, сидящая согнувшись на полу на корме, видимо, начинает зябнуть, ибо довольно холодно, а одета она весьма кое-как. Кто-то дает ей недокуренную папироску, чтобы согреться, и она ее докуривает не без удовольствия.
Вдруг из воды начинает показываться у самого парома большая карча. Тотчас все начинают суетиться, кричать и давать советы, как ее обойти при таком сильном течении. Кормчему и мальчишкам помогают схваченными шестами какой-то рыжий шорник и невысокий бородатый мужик в меховой шапке, с довольно тонкими чертами лица и голубыми, слегка слезящимися глазами — оба пассажиры парома. Наконец карчу как будто проехали, но в это время что-то подводное все-таки не дает идти вперед, хотя и толкаются усиленно об карчу шестами. Паром весьма быстрым течением Оби сносит на десяток-другой сажен назад. Крик и шум. Удается опять подойти близко к берегу, но тут паром натыкается на мель. Снимаются опять шестами. Вторично пытаются пройти между карчей и берегом, и опять та же история. Тогда, подойдя к самому берегу, спускают двух коней с веревкой и мальчиком на берег. Два коня начинают тащить по берегу, ежеминутно цепляясь в кустах и прутьях, а третий работает на пароме за воротом. Паром с неимоверными усилиями едва-едва обходит карчу с другой стороны. Хотя дальше и попадаются две-три меньшие карчи, но идет он уже беспрепятственно, разумеется, весьма медленно. Несколько раз приходится останавливаться у берега, зацепившись за кусты, чтобы дать отдых уставшим лошадям. Дождь и ветер усиливаются.
