Я поторопилась к теткиному дому, крадясь как вор. Неизвестно, доложили Горану о моем побеге или нет. Тихонько открыла калитку и скользнула в дом. В это время все еще спали. Тиши мышки я пробралась в нашу с сестрой комнату и тихонько тронула ее плеча.
— Агнежка, что ты здесь делаешь? — сонно пробормотал ребенок.
— Спасаю нас. Выпей, — я протянула сестре лекарство, и она залпом осушила флакончик. В этот момент с моей души упал огромный камень. Я в ожидании смотрела на Майю. — Тебе лучше?
— Не знаю, — задумчиво пробормотала она.
— Ладно. Нужно собираться, — тихонько произнесла и потянулась к вещам девочки, как дверь с грохотом распахнулась и в нашу комнату ввалилась толпа незнакомцев.
— Вот она! — произнес мужчина в одежде солдата Волчье лощины. — Мы нашли ее!
Я не успела опомниться, как меня схватили и как преступницу заковали в кандалы.
— Куда вы ее забираете?! Агнежка! — долетали до меня отголоски криков сестры.
— Идем, — пнул меня в плечо один из солдат и вывел из дома.
Тетка стояла на крыльце, и не было в ее лице ни тревоги, ни сожаления. Наверное, она с облегчением вздохнула, избавившись от меня.
— За что меня арестовали? Я помощника Горана Леканта, — обратилась я к стражникам, но мои вопросы пролетели мимо их ушей.
Я понимала, что ответ один — Тамила обо всем рассказала Горану, и сейчас сбудется мой самый страшный кошмар.
В это время город спал, и как меня вели в кандалах, увидели единицы. Хотя уверена — через пару часов об этом будут знать все. Тетка и кузина постараются.
На горизонте появился замок Лекантов. Слуги чуть не попадали из окон, когда увидели меня в сопровождении охраны.
Через парадный вход меня провели к кабинету Горана. Перед дверью волколака сняли с рук кандалы. Я потерла затекшие запястье и переступила порог клетки со зверем.
Лорд стоял лицом к окну, а первые солнечные лучи очерчивали его силуэт. Он слышал, что я вошла, но даже не пошелохнулся.
— Я получил твое письмо, — произнес до ужаса спокойно Горан. — Не поверил написанному, решил, что это уловка брата, чтобы рассорить нас. Зашел к тебе в комнату, но тебя там не было. Зачем ты это сделала?
Горан резко обернулся. Я была права — под напускным спокойствием клокотала ярость.
— Я все написала в письме, — тихонько прошептала, вжимаясь в дверь.
Он словно с цепи сорвался. Подлетел ко мне, схватил за шею, в ответ я вцепилась в его руку. Его дыхание обжигало мне кожу:
— Я могу задушить тебя на два счета, — его рука сжала мое горло, перекрывая дыхание. Я хватала ртом воздух, пыталась убрать его руку, но тщетно. Мне не тягаться с силой волколака.
— Пусти, — прохрипела.
Горан молчал наслаждаясь моими бессильными попытками спастись. И когда сознание начала застилать пелена, и вдохи стали настолько редки, что я решила — наступил мой конец, волколак опустил руку. Я потеряла равновесие и рухнула на пол, делая жадные глотки воздуха.
— О такую дрянь не хочется марать руки. Ты пахнешь чужим мужчиной… Если бы твой любовник не сбежал, как только узнал о твоем аресте — не ходил бы уже по земле. Пусть теперь боится своей тени, мои люди его из-под земли достанут.
— Как ты узнал?
— Можешь сказать спасибо своей кузине. Она беспокоилась за моральный облик и честь своей семьи. Как только Раум появился, сразу прибежала рассказать о вашем романе. Я рассмеялся ей в лицо, и не поверил. Куда ему тягаться со мной? Не обращал внимание ни на что, свято верил, что ты моя. А ты… — в пылу эмоций Горан со всей силы ударил о кирпичную стену, оставляя вмятину от кулака.
Я вздрогнула. Дыхание стало понемногу восстанавливаться. Горан снова подошел к окну и сложил руки за спину. Теперь понятно, откуда появился Раум. Тамила и Надин захотели расчистить дорогу для Иванки. А волчица предложила в помощь своего подопечного. Вот почему этот мужчина присутствовал за столом Лекантов. Хитрые змеи давно плели интриги, расставляя ловушки для меня.
Тетка, Тамила, Надин и Иванка — враги, которых я никогда не забуду. Если только мне удастся выбраться из этой передряги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты изменила не мне, Агнежка. Ты предала доверие своего правителя и посмеялась над всеми, кто рядом с тобой. Это не измена любимому, это предательство родины. И завтра на рассвете ты за это поплатишься. Тебя казнят на главной площади.
— Нет!
— Охрана! Уведите преступницу!
Не успела опомниться, как дверь распахнулась, и меня силой выволокли из кабинета. Я не помню, что кричала, пока меня тащили в темницу, но когда скрипучая решетка со звоном захлопнулась за моей спиной, могла лишь шептать.
Вот она цена благодетели — одиночная камера, холодная скамья, медная тарелка и казнь на рассвете.
Глава 8
Восьмая глава
Я провалилась в сон, стоило только присесть. Усталости, скопившейся за последние дни, не помешала даже утренняя казнь — глаза закрывались сами собой.
Во сне я убегала от громадного волка. Неслась сквозь плотный туман, слыша, как клацают зубы в считаных сантиметрах от моих ног. И когда монстр загнал меня к краю обрыва, я обернулась лицом к своей погибели.
Мгла рассеялась, и на месте громадного зверя стоял маленький медвежонок. Он жалобно прорычал, словно ребенок потерявший свою мать. Я взглянула в его глаза — они были мне знакомы. Словно под ликом зверя скрывался человек. Это был берсек!
Кровь заледенела в жилах от осознания, что ждет малютку на территории волколаков. И, словно услышав мои мысли, совсем рядом раздалось долгий протяжный вой. Волки близко…
Я проснулась в холодном поту, пытаясь понять где нахожусь: серые стены и решетка на небольшом окне под самым потолком сразу освежили воспоминания.
Солнце! Уже давно расцвело. Я заметалась по камере, прислушиваясь к каждому звуку. Скоро раздался звук шагов, и перед решеткой появилась фигура старого тюремщика.
— Мне даже исповедаться не дадут? Сразу казнят?
— Миску! — прохрипел стражник, протягивая руку через отверстие для тарелки.
Я подняла ее с пола и отдала. Ключник забрал посуду и вернул через несколько минут, наполненную сомнительной похлебкой.
— Меня сегодня казнят? — спросила, беря из его рук тарелку.
Седоволосый старик ухмыльнулся, демонстрируя отсутствие передних зубов, но ничего не ответил.
Я сгрызла ногти до самого основания, но ни к обеду, ни вечером за мной никто не пришел. Тюремщик тоже не явился. В темнице кормили один раз в день. Соседей по камерам не было слышно — скорее всего, я единственная узница Лекантов.
Лишь холодные стены и твердая лавка были моими спутниками. С последними лучами солнца в камере стало непроглядно темно. Я прилегла на скамейку и пыталась заснуть, но тревожные мысли не давали покоя.
Когда все же веки стали слипаться и мной завладела дремота, резкий шорох у двери камеры заставил меня подняться. Крысы частые жители подвальных помещений, но это был другой звук.
— Кто здесь? — ответа не последовало, но мне почему-то показалось, что за решеткой кто-то стоит и рассматривает меня.
Еще с минуту я прислушивалась к каждому шороху, но, убедив себя, что мне причудилось, снова улеглась на твердую скамью. Ворочалась в бессильных попытках заснуть не столько от неудобства — меня не покидало ощущение, что в темноте кто-то есть, но подойти к решетке не позволял страх.
За ночью наступило утро. Снова прошел тюремщик и безмолвно протянул мне тарелку похлебки. Ни слова о казни, суде или о любом другом наказании. Долгими днями я была абсолютно одна, а по ночам мерещилось, что из темноты за мной кто-то наблюдает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
На восьмой день моего заточения тюремщик не пришел, и я осталась без еды. Того запаса, что мне выдавали, едва хватало, и теперь я ощутила волчий голод. К вечеру не выдержала и подошла к решетке, громко позвала охранника, но на мой голос никто не явился.
На следующее утро еду снова не принесли. Я думала, что это именно та казнь, которую готовил для меня Горан — заморить голодом и из темноты наблюдать за моими муками.
