– Сэр Джозеф, ваш «Чичестер» – великолепный корабль! Вы должны гордиться тем, что являетесь его капитаном. Вы уже долго служите во флоте?
Капитан, явно польщенный, ответил ей такой же лучезарной улыбкой.
– Я служу в Королевском флоте уже десять лет и пользуюсь хорошей репутацией. «Чичестер» – шестидесятипушечный корабль третьего класса. Вполне приличный – для своего уровня. Но я рассчитываю на повышение. Перед тем как отправиться в это плавание, мне посчастливилось участвовать в охоте на лис с самим сэром Джоном, герцогом Сэндвичским.
Тут Хэкетт сделал паузу, дабы удостовериться, какое впечатление его слова произвели на присутствующих. Некоторые понимающе кивнули, а широко раскрытые глаза лейтенанта Эллиота были полны нескрываемого восхищения и благоговейного трепета. Хэкетт самодовольно улыбнулся Пруденс и продолжал:
– Сэндвич – первый лорд Адмиралтейства, миссис Мэннинг. Он весьма проницательный человек, и в его обязанности входит оценивать мастерство капитанов, а также своих друзей, разумеется, и вознаграждать их. – Хэкетт пригладил локоны своего парика. – Надеюсь, господа офицеры помогут мне заслужить его благосклонность, – добавил капитан довольно суровым тоном.
Он вновь любезно улыбнулся Пруденс, взял ее руку и коснулся губами нежной кожи.
– Все щедрые деяния должны быть вознаграждены. Не так ли, дорогая леди? Я всегда готов выразить благодарность тем, кто умеет доставить мне приятные минуты. Самыми разными способами.
Из горла Мэннинга вырвался сдавленный хрип:
– В таком случае, сэр, мне лучше прятать от вас свою жену. Дабы она не отвлекала вас от честолюбивых целей!
Пруденс уставилась на него с недоумением. Чем он, собственно, недоволен? Она сочла последнее замечание Хэкетта вполне безобидным.
Капитан прищурился, и его черные глаза превратились в узкие щелочки.
– Почему вы постоянно дерзите мне, мистер Мэннинг? Неужели вы боитесь, что я украду вашу жену? – Он рассмеялся и продолжал уже откровенно злобным тоном: – Черт побери, я не знаю, удастся ли ее уговорить!
В глазах Росса сверкнул гнев, но он не успел ничего ответить, так как Хэкетт, взмахнув рукой, уже обратился к другим офицерам:
– А знаете, джентльмены, у меня сложилось впечатление, что наш новый врач… прекрасный врач… имеет… совершенно особые склонности. Во время нашей первой встречи он чуть ли не открыто сказал мне об этом. Нам придется тщательно следить за ним, пока не закончится плавание.
Росс втянул в легкие побольше воздуха, чтобы выровнять дыхание. Он старался не обращать внимания на усмешки и грубый хохот окружающих. Изумленная Пруденс прикусила губу. Между тем Росс сунул руку во внутренний карман камзола и вытащил оттуда шелковый носовой платочек, отделанный по краям кружевами.
– Думаю, вас это заинтересует, сэр. Видите, вот здесь, в уголке, вышиты наши имена – Росс и Марта. Моя жена сделала это своими собственными руками. Вряд ли человек с особыми наклонностями мог получить такой подарок.
Мэннинг попросил сидящих за столом передать платок капитану. Его глаза светились торжеством.
Хэкетт молча уставился на кусочек шелковой материи, а потом улыбнулся Пруденс.
– Искусная работа, моя милая леди. И когда же вы подарили мужу этот платок?
У Пруденс, которая уловила тень подозрения во взгляде капитана, перехватило дыхание.
– В день его рождения, – выпалила она, недолго думая.
Но Росс перебил ее:
– Нет! В годовщину нашей свадьбы.
На лице капитана появилась коварная улыбка.
– Как интересно! Столь драгоценный подарок, а вы не помните, по какому случаю он был сделан.
Пруденс была в панике. Пресвятые небеса! А ведь Росс предупреждал, что капитан не верит им. Если сейчас обман раскроется, его будут ждать серьезные неприятности. Может быть, даже арест. А что станется с ней? Ее отправят в Англию на первом же корабле. Тут нечего и сомневаться.
– О, какая же я дурочка! – воскликнула Пруденс, изобразив невинную улыбку. – Наверное, выпила слишком много вина. А может, это последствие моего падения. Прости меня, Росс. Конечно же, это была годовщина нашей свадьбы. Я прекрасно помню, как накануне провела без сна целую ночь, чтобы закончить вышивку вовремя. – И она снова улыбнулась Хэкетту, моля Бога, чтобы тот поверил ее объяснению.
Но капитан продолжал смотреть на Пруденс с подозрением.
– Любопытно, как вы познакомились с вашим мужем? – не слишком дружелюбно спросил он.
Заметив, как напрягся Мэннинг, Пруденс бросила на него весьма красноречивый взгляд, призывающий к молчанию.
– Нет, Росс. Я расскажу сама. Или ты опасаешься, что я забыла и об этом?
Бог свидетель, ее слова прозвучат более убедительно. Мэннинг слишком холоден, а его воспоминания омрачены печалью.
– Это произошло в моей деревне, в Уилтшире, – начала Пруденс. – Я бродила по холмам, присматривая за дедушкиными овцами. А Росс приехал навестить друга. Какого-то лорда… по-моему, он жил в соседнем приходе. Я пела. – Она посмотрела на Хэкетта с невинной улыбкой. – Как это прекрасно – провести день на природе, среди благоуханных кустов тимьяна и сладостной тишины, которую нарушают только звуки песни.
– Я отлично помню все это, – кивнув, отозвался Росс.
На Пруденс нахлынули воспоминания, и ее сердце болезненно сжалось.
– Росс подъехал ко мне верхом на лошади и спросил, о чем я пою. Это была старая песня, которую я узнала от матери, – о любви, разлуке и о томительной печали осени.
Она запнулась, чувствуя, как к горлу подступили слезы. Лейтенант Сент-Джон, тронутый до глубины души, взял ее за руку.
– Вы должны спеть нам как-нибудь, миссис Мэннинг. Я уверен, у вас красивый голос.
Хэкетт бросил на него злобный взгляд.
– И что же было потом, миссис Мэннинг? – резко спросил капитан. – Потом, когда вы познакомились со своим будущим мужем?
– Мы резвились на солнышке, как дети. Рвали примулы, которые росли среди скал. Он смеялся над моими тяжелыми деревянными сабо. Я чувствовала себя простой крестьяночкой. Ведь он… он человек высокого происхождения, джентльмен.
Пруденс чуть было не сказала «виконт», но вовремя остановилась.
Росс откашлялся.
– В этих сабо ты была просто очаровательна. Однако, мне кажется, джентльмены узнали уже достаточно много. Неужели ты хочешь поведать им все наши тайны, дорогая? – спросил он, явно пытаясь прервать излияния Пруденс.
Но было уже поздно. Та забыла обо всем, погрузившись в дорогие ее сердцу воспоминания, и продолжала рассказывать, словно грезя наяву:
– Потом он приходил на это место много-много раз. В хорошую погоду и в ненастье. Мы сидели на траве, болтали и смеялись. А однажды, когда шел теплый мягкий дождь, он… – Пруденс осеклась, залившись горючими слезами. О Джеми! Никогда, с самого дня творения, люди не переживали столь прекрасных мгновений! Никто никогда…
