– Потом он приходил на это место много-много раз. В хорошую погоду и в ненастье. Мы сидели на траве, болтали и смеялись. А однажды, когда шел теплый мягкий дождь, он… – Пруденс осеклась, залившись горючими слезами. О Джеми! Никогда, с самого дня творения, люди не переживали столь прекрасных мгновений! Никто никогда…
Она взглянула на капитана: тот смотрел на нее с каким-то странным выражением. «Господи, да что же я делаю? Или я совсем забыла стыд?» – подумала Пруденс. Вытерев мокрые щеки, она ухитрилась тихонько рассмеяться.
– Он ухаживал за мной так галантно, что я до сих пор не могу удержаться от слез, вспоминая об этом.
Поверил этой истории Хэкетт или нет, но на других офицеров она произвела сильное впечатление. Они начали ерзать на стульях, бормоча какие-то утешительные слова.
– Ваша чувствительность делает вам честь, миссис Мэннинг, – заметил Сент-Джон. – Но мы не обладаем правом знать о тайнах вашей личной жизни.
Хэкетт откинулся на спинку кресла и скептически приподнял брови.
– Отчего же? Я с удовольствием послушаю, что было дальше.
– Разумеется. Очаровательная история, – льстиво поддакнул интендант Сликенхэм и несколько раз тряхнул головой, выражая тем самым свое согласие с капитаном.
От огорчения Пруденс прикусила губу. Еще немного – и она разболтала бы все свои секреты. Уж слишком сильна была переполнявшая ее печаль: того гляди, вырвется наружу. Что подумает Хэкетт? Пруденс с отчаянием посмотрела в сторону Мэннинга.
Тот лениво потянулся.
– Меня что-то одолела зевота. Наверное, я похож на птенца с разинутым клювом, – устало промолвил он. – Надеюсь, джентльмены извинят нас, не так ли, женушка? Я отправляюсь спать. Да и тебе нужно отдохнуть, ты все-таки сильно ушиблась. – Мэннинг встал и махнул рукой Пруденс. – Идем. С вашего позволения, сэр капитан, – добавил он, поклонившись Хэкетту. – Полагаю, нам придется отложить трогательную исповедь моей супруги до следующего раза.
Не дожидаясь ответа Хэкетта, Мэннинг подошел к Пруденс и помог ей встать со стула.
Офицеры тоже поднялись и хором пожелали им спокойной ночи. Но самолюбие капитана было явно задето внезапным уходом доктора и его жены.
– В следующий раз вы продолжите ваш рассказ, милая леди. Я уверен, – сказал он сурово. – Я рассчитываю на это.
На юте не было ни души. В свежем, бодрящем воздухе пахло солью и дегтем. Когда они добрались до главной палубы, Пруденс глубоко и умиротворенно вздохнула. Поскрипывали шпангоуты, высоко над головой хлопали паруса. Смеялись матросы, собравшиеся на баке. Обычные, повседневные звуки. Они успокаивали и даже радовали Пруденс, напоминая о том, что она находится на корабле, который мчится по ночному морю в дальние края – туда, где живет милый Джеми.
– Вам стало лучше? – спросил Росс. Его голос прозвучал на удивление нежно.
– Да, – снова вздохнув, ответила Пруденс.
– Наверное, вы очень сильно любите его – этого вашего виконта? – грустно заметил Мэннинг. – А я впервые увидел Марту на балу, как раз перед поступлением в университет. Боюсь, мои воспоминания менее романтичны по сравнению с вашими. Сначала я ей не приглянулся. – Он тоже вздохнул. – Хэкетт что-то подозревает. Нам нужно быть настороже. Давайте-ка поделимся друг с другом нашими воспоминаниями, а то он снова поймает нас на каких-нибудь противоречиях.
– Я буду рада узнать побольше о Марте, – с сочувствием сказала Пруденс.
Росс недовольно хмыкнул.
– А мне совсем не хочется говорить о пен. Не обольщайтесь. Я не в восторге от пашей авантюры. И не испытываю ни малейшего желания открывать душу незнакомому человеку. Тем более легкомысленной девчонке! – Он горько усмехнулся. – Не то что вы, моя маленькая пастушка! По-моему, вы готовы всему свету рассказать о своей любви к виконту. – В его голосе звучало осуждение.
– Да, я могу вечно говорить о том, как люблю лорда Джеми, – парировала Пруденс, с упреком взглянув на Мэннинга.
– Ага, вот, значит, как его зовут – этого любовничка, который сделал вам ребенка, а потом сбежал!
Пруденс, у которой потеплело на душе от вина, комплиментов и приятной атмосферы, царившей за ужином, снова испытала на себе холодный цинизм Росса.
– Он не виноват, – заявила она, защищая Джеми. – Ему пришлось уехать. Но обещания виконта так же честны, как истинна его любовь ко мне.
Росс недоверчиво рассмеялся.
– Хотел бы я знать, что же на самом деле произошло между вами на этом холме.
– О! – воскликнула Пруденс, которую переполняли в равной мере и гнев, и стыд. – Вы жестокий, злой человек! Как вы могли подумать?!
– А вы? – прервал ее Росс, издевательски ухмыляясь. – Этакая наивная девочка, которая не умеет посмотреть правде в глаза? За ужином мне хотелось взять вас за плечи да потрясти как следует. Каждой своей улыбкой вы поощряли этого похотливого пса. Неужели вы не слыхали, что он говорил? И ничего не поняли? Господи помилуй, да ведь Хэкетт предлагал вам стать его любовницей! Пруденс прищелкнула языком.
– Глупости! Капитан был любезен со мной – и только.
– Господи Иисусе, – пробормотал Мэннинг. – И это все, что вы заметили?
Он был так уверен в своей правоте, что Пруденс начала колебаться.
– Ну, – призналась она наконец, – кое-что меня, конечно, удивило. Что он имел в виду, когда говорил о ваших «склонностях»?
– Хэкетт думает, что я повинен в содомском грехе. И предпочитаю заниматься любовью с мальчиками или мужчинами, – сухо объяснил Мэннинг, совсем озадачив Пруденс.
– С му-мужчинами и мальчиками? – переспросила она, заикаясь. – Что это… как же это можно?..
– Клянусь бородой Эскулапа! – взорвался Мэннинг. – Где вы выросли? В теплице?
– О! – Пруденс в ярости топнула ногой. Хватит с нее оскорблений! Ей надоело чувствовать себя глупым ребенком. – Меня воспитали христианкой! Я знаю, что такое страх Божий! – вскричала она. – И привыкла верить людям, а не выискивать в их словах какой-то тайный грязный смысл.
– Тихо! – Мэннинг схватил ее за руку. – Хэкетт смотрит на нас с юта. Не надо показывать ему, что мы ссоримся.
Пруденс застыла в нерешительности. В сущности, они оба заинтересованы в том, чтобы Хэкетт не узнал правды. Возможно, он вовсе не такой уж негодяй, каким рисует его Мэннинг. И все же капитан – человек гордый и непременно отомстит им, если поймет, что его одурачили.
– Что же нам делать? – прошептала она.
– Я думаю, нам следует поцеловаться, – не дожидаясь согласия, Росс заключил ее в объятия.
Его твердые губы были так настойчивы, а поцелуй – так сладок! Пруденс задыхалась и таяла от наслаждения, прижимаясь к нему все сильнее. Ее руки обвились вокруг его шеи, голова кружилась, а тело содрогалось от новых, еще не изведанных ощущений. Это сильное теплое мужское тело, властные руки, огненные поцелуи… Когда Росс разжал объятия, Пруденс все еще была словно в полусне.
