– А значит, – подхватил Осорио, – есть все основания думать, что сын Хосе Мануэля имел самое непосредственное отношение к обоим убийствам. Я бы сказал…
Телефонный звонок прервал его, и Осорио подождал, пока Рубен снимет трубку.
– Это Арриаса, говорит, у него что-то срочное.
Осорио взял трубку.
– Я слушаю, Арриаса.
Рубен так и впился взглядом в товарища, однако на этот раз ему не удалось угадать, о чем говорит Арриаса на другом конце провода. По крайней мере минуты две Осорио слушал молча, нахмурившись.
– Представь, объявился Хосе Мануэль Трухильо, – сказал он, дав отбой.
– Как так?
– Вернее, его скелет. Я не знал, что он похоронен на кладбище в Ла-Сокапе. Товарищи производили там эксгумацию, и один из них обратил внимание, что земля на соседней могиле свежевскопанная. Это было вчера, в пятницу. Сегодня он вернулся туда, и подозрения его подтвердились: гроб совсем недавно поднимали наверх и вскрывали. Узнав, кто захоронен в той могиле, товарищ сообщил об этом дежурному.
– Имя покойного – Хосе Мануэль Трухильо.
– Верно.
– Почему его похоронили на этом дальнем кладбище, а не на Святой Ифигении?
– Это мы узнаем сегодня у Хулии, когда нанесем ей визит, однако я думаю, что никакой тайны тут нет – просто такова была воля самого Хосе Мануэля Трухильо. Итак, не будем терять время, едем в Ла-Сокапу.
Катер береговой охраны легко скользил по серым, свинцовым волнам бухты, оставляя за кормой белую пену, которая тотчас таяла. Вдали, на уже начинающем темнеть небе, отчетливо вырисовывались мол и холмы Сьюдамара.
Осорио и Рубен соскочили на мол, где их ждал сотрудник, вскрывавший гроб. Катер нетерпеливо попыхивал, пока они быстро шагали, забирая все время вправо. Миновав железные кладбищенские ворота, они свернули на третью слева дорожку.
– Как видите, они шли здесь, – сказал сотрудник, – трава примята. Судя по следам, их было двое.
– Слепки сделали?
– Да. Идите сюда, к этому ангелу с трубой.
Все почувствовали тяжелый запах гнили и подавленно молчали, глядя на мокрые доски гроба.
– Они сломали крышку, – сказал сотрудник.
Он встал на край могилы, наклонился, чтобы подцепить крышку гроба, и, отодвинув ее в сторону, выпрямился.
Рубен и Осорио бегло оглядели скелет и в недоумении уставились на правую руку. На указательном пальце не хватало всех трех фаланг.
Осорио небрежно уронил сказку про Белоснежку на стол. Разочарование и усталость читались на его смуглом лице. Рубен рассеянно полистал книжку.
– Но ведь что-то они искали, наверняка искали.
– Да, но что? – спросил Осорио.
– Как ты сам говорил, вполне возможно, что Трухильо велел похоронить себя там, чтобы кому-то, скажем его сыну Франсиско, было проще заполучить что-то, что он унес с собой в могилу. Никак нельзя забывать о том, что следы, оставленные здесь и в Агуадоресе, совпадают.
– Да, следовательно, в обоих этих местах был один и тот же человек, но теперь перед нами встает новый вопрос. Из документов нам известно, что Хосе Мануэль Трухильо законным путем похоронен на кладбище в Ла-Сокапе в шестьдесят первом году, но… Чей же это скелет? У Хосе Мануэля все пальцы были на месте, а вот у Рамона Абеля одного не хватало.
– Иначе говоря, возможно, что это скелет Рамона Абеля, а Хосе Мануэль жив.
– Возможно. Медики сейчас как раз и устанавливают, чей это скелет; отца или сына.
В дверь постучали.
– Войдите.
Молодой человек в форме вручил Осорио запечатанный конверт и, извинившись, вышел. В конверте был ордер на обыск дома Хосе Мануэля Трухильо в Виста-Алегре.
Мужчина смотрел по телевизору программу последних известий, когда в дверь комнаты постучали. Он впустил двоих незнакомых ему людей и пошел позвать свою жену, председателя Комитета. Ее широкое лицо приветливо улыбалось. Поздоровавшись, Осорио тотчас перешел к делу.
– Мы, товарищ, пришли произвести обыск в доме Трухильо, что на углу, – он показал ордер, – и просим, чтобы вы и еще кто-нибудь из Комитета нас сопровождали.
– Но… я… я как раз готовлю и…
– Ничего, вид у вас вполне приличный…
Женщина опять улыбнулась, поручила мужу следить за похлебкой, стоявшей на огне, и через минуту вместе с еще одним членом Комитета была у дверей дома Трухильо. Все окна в доме были темные.
– Кажется, там никого нет.
– Да. Хулия ушла приблизительно полседьмого. Похоже, уезжать собралась: несла большой кожаный чемодан.
Вошли в сад.
– Она одна уходила?
– Да. Вообще с того дня, как мы с вами разговаривали, я не видела, чтоб ее кто-нибудь навещал. Вот только Хосе Антонио, и мне он показался очень странным, помолодевшим, что ли, не знаю. Увидел, что дом заперт, и сел в такси.
Парадные двери дома действительно были заперты, товарищ из Комитета пошел постучать на черный ход и вернулся, обнаружив, что одно окно на той стороне открыто. Рубен, светя себе фонариком, влез в него и открыл двери изнутри. Раз окно было открыто, значит, не обязательно, уходя, его закрывать, и Осорио очень радовался – это позволит им сэкономить время.
Рубен щелкнул выключателем, желтоватый свет залил гостиную с голыми стенами и скудной мебелью. Двери, ведущие в другие комнаты, были заперты.
В первой спальне на кровати в беспорядке валялись женские платья, словно их бросили при поспешном бегстве. Во второй весь пол был усыпан окурками от сигарет марки «честерфилд», на столике стояли стаканы и две пустые бутылки из-под виски. Мужская сорочка, явно иностранного производства, была брошена на пуф.
Холодильник работал, Хулия не потрудилась его выключить, будто собиралась еще им пользоваться. На неубранном кухонном столе осталась кое-какая еда, два прибора.
– Экспертам тут придется поработать, – заметил Рубен.
Осорио тем временем пристально, будто искал что-то, изучал пол и стены. Однако ничего интересного в доме обнаружить им не удалось. Лишь во внутреннем дворике, остановившись у маленького очага рядом с пышным кустарником, Осорио нагнулся и достал из пепла почта сгоревшую шапочку.
– Гномы были сожжены.
Рубен палкой поворошил пепел, и тельце одной из кукол упало с решетки. Рубен внимательно изучил его.
– Гнома вскрывали вилкой или ножницами. – Он указал на дырки в ткани.
Осорио задумчиво оглядел дворик, но, казалось, и тут не нашел того, что искал.
– Вели одному из патрульных, Рубен, остаться здесь вместе с товаришами из Комитета, а второй пусть отправляется за экспертами. – И уже в дверях добавил, обращаясь не столько к сержанту, сколько к самому себе: – Того, что эти люди ищут, в этом доме нет. А значит, это где-то в другом месте.
– Где?
– Не знаю, но мне кажется, неплохо было бы заглянуть в Сьюдамар.
Значительно не доезжая до последней остановки автобуса, можно увидеть каменную лестницу, круто спускающуюся к молу, куда пристают катера, курсирующие между Сьюдамаром, Ла-Сокапой и Кайо-Гранма. А в сторону от нее уходит асфальтированный спуск, ведущий в клуб «Эль Нисперо». Там берег бухты очень красиво изрезан, и на ленивых стоячих водах, полных водорослей, дремлет причал клуба. Сам же клуб расположен дальше, почти под шоссе, и зажигает свои огни спозаранку, чтоб гостеприимно встретить посетителей, которые приходят сюда выпить и потанцевать.
Гремящая музыка и неуемное веселье парочек помогают двоим мужчинам и женщине, которые осторожно крадутся между машинами на стоянке, остаться незамеченными.
У одного из мужчин на плече тяжелая жестяная банка. Они останавливаются у невысокой стены, отделяющей берег от стоянки. Хулия закуривает. При свете спички видно, как один из мужчин, подтянувшись, перелезает через стену, опустив сначала жестяную банку на песок.
– Катер придет сюда, – говорит он, глядя на часы. – Не опоздает.
В поисках уединения приближается какая-то парочка. Фрэнк кашлянул, и парочка тотчас устремилась к другому концу стены.
– Думаешь, он узнает тебя?
– Наверное, с трудом, – отвечает Хулия. – Тебе ведь тоже не сразу это удалось.
– Да, в этой каскетке и очках…
– Ладно, если и дальше все пойдет так хорошо, нам осталось пробыть на Кубе считанные минуты.
Тенор Бенки Море преследовал их до самого мола.
Подошел катер бесшумно. Красные кормовые огни отражались в ряби волн изломанно, словно линии детского рисунка. Мужчины прыгнули на нос катера и прежде всего надежно установили жестяную банку. Они совершенно забыли про женщину, и Марино пришлось протянуть ей руку и помочь взойти на борт «Амалии».
– Идем к Ла-Сокапе, – приказал один из мужчин.
– Я не разглядел их как следует – очень темно было. – Мужчина держится рукой за голову и с гримасой боли показывает на табурет, валяющийся у входа. – Они сказали, что они из водоснабжения, что они договорились с нашим администратором и она разрешила им проверить водопроводные трубы. А я им сказал, что сегодня уже поздно, чтоб приходили завтра. Тогда один из них, тот, что стоял ко мне поближе, ударил меня по голове – мне показалось, каким-то ключом…
