— одним прыжком вскочит на гребень. Надо рис вышелушить — зёрнышко за зёрнышком мигом переберёт, только сухие кожурки по ветру во все стороны летят. Придёт время коконы разматывать, Цзао-хэ так шелковинки смотает, что ни одна не оборвётся, ни одна не запутается.
Соседи раньше посмеивались над Лао Ли и его женой — такого сына веником выметешь и не заметишь! А теперь стали завидовать, — вон у них дети рослые, а что толку! Кроме проказ, ничего от них не дождёшься.
Цзао-хэ и впрямь был всем хорош. И прилежный, и проворный, а уж умён, будто первый советник императора. Не верите? Напрасно. Вот послушайте, как Цзао-хэ всё село спас от беды.
В тот год была сильная засуха, и крестьяне собрали с полей лишь по горсточке зерна. А тут еще явился уездный начальник со своими стражниками — плати ему подати!
Говорят: из фарфорового петуха не выдернешь пёрышка. Только поговорка эта не про чиновников, верно, сложена. Увидел уездный начальник, что зерна в амбарах не наскребёшь, так он другое придумал. Велел стражникам со всех дворов вывести скот и угнал его в город.
Сразу будто осиротела деревня. У крестьян лица от горя почернели; стоят они и смотрят на дорогу, где еще не улеглась пыль, поднятая копытами.
Тут вдруг Цзао-хэ выбежал вперёд и сказал:
— Не горюйте! Завтра же все ваши быки, коровы и ослы будут стоять в своих стойлах и жевать сено.
Крестьяне только головой покачали, — что к уездному начальнику попало, того не вернёшь!
А один старик сказал:
— Не терзай ты нам сердце. Такой маленький человечек, а такие большие слова говоришь!
Цзао-хэ не стал спорить. Он тотчас же отправился в город.
Уже стемнело, когда он подошёл к двору уездного начальника.
Двор был обнесён высокой глиняной стеной, ворота на крепком запоре. Но что для Цзао-хэ стены и замки! Он разбежался, подпрыгнул и очутился во дворе, где топтались на привязи коровы и ослы, угнанные из его родной деревни.
Только стражники улеглись спать, Цзао-хэ залез в ухо самого большого осла и принялся его щекотать.
«И-хо… И-хо-о…» — громко закричал осёл и затопал копытами.
Стражники выскочили из дому, — не вор ли забрался? Но, конечно, никого не увидели. Один из них с досады пнул ногой кричавшего осла и повернул к дому. Остальные пошли за ним.
Цзао-хэ подождал, пока они снова не улеглись, и опять защекотал осла. Осёл заревел ещё громче.
Во второй раз выбежали стражники и во второй раз никого не увидели.
Когда же осёл закричал и отчаянно забил копытами в третий раз, стражники выругались, повернулись на другой бок и крепко заснули.
А Цзао-хэ только того и надо было. Он открыл ворота и погнал весь скот обратно в деревню.
Утром проснулись крестьяне и обрадовались, — весь скот стоял по своим стойлам.
Зато уездный начальник, проснувшись, чуть не взбесился от злости. Двор изрыт копытами, а ослов и быков словно и не сызало.
«Не иначе, как это дело людей из Уцзячжуана», — догадался он и, собрав своих стражников, двинулся к деревне, чтобы проучить крестьян.
Но Цзао-хэ был так же предусмотрителен, как и проворен. Он забрался на тутовое дерево, что росло у деревенских ворот, и принялся спокойно ждать начальства. Только стражники вошли в ворота, он спрыгнул с ветки на землю. Стал перед уездным начальником и важно ему поклонился.
— Десять тысяч лет жизни, господин начальник! Вы, верно, привели ваших ослов проведать наших ослов. Но вам не стоило себя утруждать. Наши ослы спокойно жуют сено в своих стойлах, а вот ваши не заслужили и просяной лепёшки. Они слишком крепко спят по ночам!
Уездный начальник побагровел от гнева и закричал стражникам:
— Он еще смеет издеваться! Заковать его в цепи!
Стражники, грохоча цепями, накинулись на Цзао-хэ. Но тот был так мал, что проскочил через колечко цепи, которую пытались набросить на него. При этом он хохотал во всё горло.
Услышав шум, из домов выбежали крестьяне. Они издали глядели на проделки малыша, но громко смеяться не смели и лишь улыбались, прикрывая рот рукавом.
— Бейте его палками! — завопил начальник.
Стражники схватились за палки. Тут-то и началась потеха. Палки так и мелькали в воздухе. А Цзао-хэ только прыгал взад и вперёд. Ни один удар не достался ему, зато самим стражникам пришлось плохо. Вместо Цзао-хэ они то и дело попадали друг в друга. Кончилось тем, что они передрались между собой.
Тогда Цзао-хэ выкинул новую штуку. Он подпрыгнул, уцепился за ус уездного начальника и принялся раскачиваться, будто на качелях.
— Эй, черепашьи дети! — закричал диким голосом начальник. — Бейте маленького негодяя. Разве вы не видите, где он?!
Стражники с поднятыми палками бросились к начальнику. Первый же удар разбил начальнику нос, второй выбил три зуба, третий посадил огромную шишку на его лоб.
А Цзао-хэ уже сидел на ветке тутового дерева и потешался от всей души. Вместе с ним потешалась вся деревня.
Стражники так увлеклись, исполняя приказание начальника, что избили его чуть не до смерти. Когда они, наконец, опомнились, начальник лежал на земле и громко стонал. Пришлось стражникам тащить его в город на руках.
С тех самых пор уездный начальник никогда не заглядывал в деревню Уцзячжуан. Если ему и приходилось бывать в тех краях, он объезжал её стороной.
Как Сюцай Гао оказался первым в списке
В давние времена в Китае жил юноша из рода Гао. Однако никто в городе не осмеливался называть его просто Гао, потому что он был не какой-нибудь обыкновенный юноша, а очень умный. Несмотря на молодые годы, он уже успел сдать экзамены на первую учёную степень. А тот, кто сдаёт экзамен на первую учёную степень, получает звание сюцая. С тех пор все кругом, даже отец с матерью, именовали юношу не иначе, как господин сюцай Гао.
Когда господин сюцай Гао проходил по улице, ему низко кланялись и почтительно уступали дорогу. И он вполне этого заслужил. Вот посудите сами.
Сюцай Гао прочёл столько книг, что если б их собрать вместе, они не поместились бы и на большой телеге. Он исписал столько бумаги, что если б сложить все листы, на которых Гао выводил кисточкой иероглифы, они заняли бы половину просторной комнаты.
О чём бы ни зашёл разговор, сюцай Гао к месту и не к месту приводил пять-шесть изречений из древних
