Почему же она так крепко засела в моей голове?!
Я рыкнул, выгоняя из головы паршивые мысли. Вот птичка, которая сейчас подпрыгивала и постанывала, чью грудь я уже давно освободил от лифчика, чтобы любоваться упругими движениями, – вот она, здесь со мной! На мне!
Я сильнее сжал ее попку в руках, насаживая ее на свой член всё жёстче и резче. Птичка откликнулась новыми стонами и жалобными “да, сейчас… пожалуйста… пожалуйста…”, но это чёртово “пожалуйста” звучало как тогда, из уст девушки в сером…
– Ты готова?
– Да, пожалуйста…
Стон вырвался из моей груди. Птичка судорожно схватилась за мои плечи, сжимаясь вокруг меня, растягивая мое удовольствие.
Черт, она была идеальна!
Почти.
– О, Господи, – выдохнула Лиля, приходя в себя.
Обычно я отвечал на это заезженной шуткой “можешь называть меня просто Егором”, но сегодня мне было не до шуток. Это чертово безумие выходило из-под контроля. Возможно, причина была в том, что ещё никто от меня не сбегал, никто меня не динамил. Никто не облизывал мне пальцы и не удирал потом с моим младшим братом!
Так что, это было желание запретного плода?
Я кивнул сам себе. Ничего серьезного, просто мне хотелось то, что было нельзя. По-хорошему, стоило переспать один раз с девушкой в сером, и тогда всё желание, весь накал испариться в момент.
Я достал влажные салфетки и вручил их птичке. В голове созрел план – забить на девушку в сером на неделю или две. Если не отпустит, то, что ж, придётся ее трахнуть. Никитос, конечно, такое не одобрит, но ведь они “по-дружески, ничего такого”, верно? Вот и я по-дружески, так сказать.
– Пойдём угощу тебя кофе, – приободрившись, предложил я Лиле.
– Нет, спасибо, – покачала головой та. – Ты не поверишь, но мне и правда нужно торопиться на встречу.
– Надеюсь, она пройдёт не так, как наша встреча, – хмыкнул я.
– Только не говори, что ревнуешь, – рассмеялась птичка, и я следом за ней.
– Конечно, нет.
Я шлепнул блондиночку по сладкой попке и поехал в студию. Сегодня меня ждала выездная фотосессия – птички в купальниках наслаждались купанием в арендованном бассейне под открытым небом. То, что доктор прописал!
Тут были и блондинки, и брюнетки, и шатенки, и даже одна рыжая! С большой грудью и крутыми бёдрами. Она была невысокой – относительно других моделей – но уж очень сочной. И, разумеется, яркой – ни капли серости! И ни капли скромности.
Мы вернулись в студию под вечер. Снежка в знак протеста сразу ретировалась домой, ну а мы с рыжей птичкой разогрелись прямо на столе ресепшн. Потом я сделал пару интимных фото – для личного архива – потому что есть какая-то особая прелесть в том, как выглядят рыжие во время секса. Словно горят им!
Птичка записала свой номер в мой телефон, но я удалил его через минуту после ее ухода – не хватало ещё память забивать. К тому же на вечер был назначен минет от Лили.
Последующие дни прошли в тумане работы и беспорядочного секса. Я не запоминал имён, не запоминал лиц. Только Снежка и Лиля стабильно мелькали в череде раздвигающихся ножек.
Суббота – вот, что меня тревожило. Встреча с Никитосом на традиционной утренней пробежке. Мне хотелось завалить его вопросами о девушке в сером и в то же время хотелось, чтобы мелкий даже рта не раскрывал на эту тему. Я весь извёлся, представляя один диалог за другим, пытаясь заранее подобрать правильные слова, и от этого бесился ещё больше.
Всего лишь какая-то серая мышка! А я как ястреб всё кружил и кружил над ней, не замечая, что рядом была гораздо более доступная добыча.
В субботу утром я специально выехал с опозданием, чтобы без лишних слов сразу начать пробежку. Но Никитос тоже опаздывал, и я оказался в компании командоса, который сразу поинтересовался:
– Ну что, как дела с Милой?
– Без понятия, – буркнул я, утыкаясь в экран телефона.
– Почему ты отпустил ее с мелким? – не отставал он.
– Да нафиг нужно ещё нянчиться с ней, – грубо фыркнул я. – И вообще, она сама…
– Она сама себя ласкала в твоей постели, брат, – перебил меня командос, и я резко вскинул на него глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ты знал?
– Я видел.
В эту секунду мне захотелось придушить его. Как много он видел?! Она ласкала себя под его взглядом?! Или также кончала от его слов, как от моих?!
– Какого черта?.. – прошипел я, но командос лишь рассмеялся.
– Остынь! Я думал там стриптизерша отдыхает, помнишь? Заглянул в спальню, Мила мгновенно накрылась одеялом, но не сложно было догадаться, что она делала пальцами в трусах.
Я рванул на него, зная заранее, что он меня уложит на обе лопатки, что этим действием я выдаю свои чувства, что командос – не тот человек, на которого стоило прыгать с кулаками… Но я все равно это сделал.
Он со смехом блокировал пару моих ударов, а потом, когда я всё-таки достал его своим кулаком, командос в два счета повалил меня на асфальт и, зажав горло в удушающем захвате, четко произнес:
– Ты должен бороться за то, что тебе нужно.
Я хотел фыркнуть. Мне что, снова пятнадцать? И командос снова поучает меня жизни – он, “умудрённый опытом”, семнадцатилетний пацан!
Но вместо этого ответил:
– Мелкий сказал, что она – его родственная душа или типа того. Мол, увидел и влюбился.
– И ты ему поверил?
– Он был убедителен.
Костяныч наконец отпустил меня и поднялся на ноги:
– Я поговорю с ним.
Я встал следом за ним и упёрся взглядом в приближающуюся к нам парочку – Никитос и… да, девушка в сером.
Да что за дерьмо-то!
Мила
Как низко можно пасть? Есть ли предел, есть ли дно у собственной подлости? Наступит ли однажды такой момент, когда я просто не смогу опускаться ниже в своих глазах, или это будет происходить вечно? Всё больше и больше ненавидеть себя, всё больше и больше потворствовать своей ужасающе-развратной натуре?
Это было похоже на двойную жизнь. Или скорее на жизнь двух разных людей. Днём – я “милая” Мила, которая общалась с Никитой, готовилась к разводу и думала о будущем и об учебе. А ночью… ночью к совсем не милой Миле приходили постыдные мысли, и она занималась тем, чем не занимаются приличные девушки. И это со спящим в соседней комнате парне! Который очевидно надеялся на что-то с моей стороны, но вместо этого лишь его брат властвовал в моих ночных фантазиях. Лишь его руки, его глаза, его тело. Его движения, его слова – и вот я уже сдавленно стонала, желая большего, сгорая в этой жажде, умирая от невыносимой потребности.
Возможно ли, что это побочное действие таблеток Эрика? В минуты слабости я всё списывала на них. Но в глубине души я знала, дело всё-таки не в том препарате, дело во мне и в Егоре. В том, чего между нами не было и в том, что было.
Я уверяла себя, что для него я была лишь очередной “птичкой”, ничего не значащей девушкой. Что у него, наверное, была та Лиля или ещё кто-то. Что такому, как он, не подходила такая, как я… такая никакая. Такая блеклая. Такая серая. Такая пустая.
И порочная часть меня предлагала – так давай, приди к нему и попроси! Один раз! Не требуя ничего, просто… просто один раз оказаться под ним. Один раз почувствовать его в себе, узнать – каково это, заниматься… не по принуждению и с тем, кого желаешь.
Но внутри меня все ещё оставалась часть – крошечная и почти незаметная – которая осуждала эти порывы. Которая предлагала прийти ночью к Никите – потому что именно он помогал, именно он заботился, именно он был рядом. И кто знает, возможно, в постели с ним я бы не представляла себе Егора…
Хотя кому я врала…
Я в очередной раз лежала на диване, глядя в потолок и предаваясь этим бесконечным мыслям, когда в комнату постучался Никита.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Я ухожу, милая.
– А куда ты? – вяло спросила я только для того, чтобы спросить.
– На пробежку. Мы с братьями бегаем по субботам в парке.
С братьями? То есть… там будет Егор?..
Я подняла голову:
