С опущенной головой, глядя на нее исподлобья, ангел приближался. На этот раз его поступь не была легкой, он шел словно против ветра. Какой бы силой ни обладали татуировки Кэроу, они затрудняли ему путь, но не останавливали. Руки сжаты в кулаки, на лице — свирепое выражение, он явно намеревался вынести любую боль.
Остановившись в нескольких шагах, он взглянул на нее — уже не мертвенным взором, — сначала в лицо, затем на обереги, и снова в лицо. Туда и сюда, словно хотел что-то понять и не мог.
— Кто ты? — спросил он, и она едва узнала язык, на котором говорили химеры, — так мягко он звучал в его устах.
— Выясняй это прежде, чем пытаться убить!
За спиной кто-то вновь толкнул дверь. Если не Исса, все — конец.
Ангел шагнул вперед, Кэроу отскочила в сторону, и дверь распахнулась.
— Кэроу! — резко прозвучал Иссин голос.
Кэроу влетела в портал, захлопнув за собой дверь.
Акива ринулся за ней, рванул ручку, однако очутился лицом к лицу с кричащей женщиной, которая побелела как полотно и уронила метлу к его ногам.
Девушка исчезла.
Он постоял на месте в полном замешательстве от творившегося вокруг безумия. В голове роились мысли. Девчонка предупредит Бримстоуна. Надо было остановить ее, убить. А он промедлил, позволил ей увернуться. Почему?
Все просто. Ему хотелось на нее взглянуть.
Дурак.
И что же он увидел? Мимолетную тень из прошлого. Призрак той, что когда-то научила его милосердию, чтобы собственной же судьбой опровергнуть этот урок доброты. Ему казалось, искры милосердия умерли в нем все до единой, однако убить девушку он не смог.
Но откуда взялись хамсы?
Человек, помеченный глазами дьявола! Как такое может быть?
Ответ возможен только один, в одинаковой степени простой и тревожный.
Она — не человек.
15
Другая дверь
В передней Кэроу упала на колени. Тяжело дыша, она прижалась к свернутому в кольцо змеиному телу Иссы.
— Кэроу! — Исса заключила ее в объятия, и обе сразу же ощутили липкую кровь. — Что произошло? Кто это сделал?
— Разве ты его не видела? — изумилась Кэроу.
— Кого?
— Ангела…
Реакция Иссы была бурной. Она вскинулась, как змея, готовая нанести удар, и прошипела:
— Ангел?
Все ее змеи — в волосах, обвитые вокруг талии и рук, — стали выгибаться и шипеть вместе с ней. Кэроу вскрикнула от боли, причиняемой их движением.
— О, моя дорогая, моя милая девочка. Прости. — Исса вновь смягчилась и бережно обняла Кэроу. — Что значит — ангел? Уж не…
Кэроу заморгала глазами.
— Почему он хотел меня убить?
— Дорогая, дорогая, — забеспокоилась Исса. Она стянула с Кэроу порванное пальто и шарф, чтобы осмотреть раны, но кровь все еще текла, а свет в передней был слишком тусклым. — Как много крови!
Кэроу казалось, что стены вокруг медленно раскачиваются. Внутренняя дверь все не отворялась.
— Пойдем в лавку, — произнесла она слабым голосом. — Мне нужен Бримстоун.
Она помнила, как он взял ее на руки, когда, истекающая кровью, она вернулась из Санкт-Петербурга. Как хорошо и спокойно становилось от мысли, что он ее вылечит. Как тогда…
Исса скомкала пропитанный кровью шарф Кэроу и прижала к ранам.
— Его пока нет, милая девочка.
— Где он?
— Он… Его нельзя беспокоить.
Кэроу застонала. Она хотела к Бримстоуну. Нуждалась в нем.
— А ты побеспокой, — сказала она и почувствовала, что мысли путаются.
Она куда-то поплыла.
И провалилась.
Голос Иссы вдалеке.
А затем — пустота.
То и дело возникали образы, как в плохо смонтированном фильме: полные тревоги глаза Иссы и Ясри. Мягкие руки, прохладная вода. Сны: Изил и существо у него на спине, с раздутым коричнево-фиолетовым, как подгнивший плод, лицом, и ангел, не сводящий пристального взгляда с Кэроу, словно пытающийся поджечь ее своими глазами.
Приглушенный голос Иссы: «Они явились в мир людей. Что это может означать?»
Ясри: «Наверное, нашли путь назад. Долго же они его искали, с таким-то самомнением».
Это уже не сон. К Кэроу вернулось сознание, словно она наконец доплыла до отдаленного берега, и на это потребовалось много усилий. Она лежала на своей раскладушке в глубине лавки — почувствовала это, даже не открывая глаз. Раны причиняли острую боль, в воздухе витал запах целебного бальзама. Две химеры стояли в конце прохода между стеллажами и шепотом разговаривали.
— Но зачем нападать на Кэроу? — прошипела Исса.
Ясри:
— А вдруг они все о ней знают? Тебе так не кажется?
Исса:
— Конечно, нет. Что за глупости!
— Ох, поскорее бы пришел Бримстоун, — вздохнула Ясри. — Может, сбегаем, позовем его?
— Ему нельзя мешать, не знаешь разве? Наверное, скоро сам придет.
— Да.
После тревожной паузы Исса вдруг произнесла:
— Ну и разозлится же он.
— Да, — согласилась Ясри дрогнувшим от страха голосом.
Кэроу почувствовала, как обе химеры уставились на нее, и притворилась, что она все еще без сознания. С болью, разлившейся в груди, руке и ключице, много усилий для этого не потребовалось. Резаные раны составят славную компанию шрамам от пуль. Хотелось пить. Шепни она об этом Ясри, та тотчас принесла бы воды. Однако Кэроу хранила молчание — слишком многое нужно было обдумать.
— Они не могли о ней знать, — произнесла Ясри.
Знать что?
Эта тайна сводила с ума. Кэроу испытала жгучее желание подскочить и крикнуть: «Кто я?» — но сдержалась. Притворилась спящей, потому что кое-что еще не давало ей покоя.
Бримстоун ушел.
Он был здесь всегда. Ей не дозволялось входить в лавку в его отсутствие, и только чрезвычайными обстоятельствами — грозящей ей смертью — объяснялось нарушение этого правила сейчас.
Значит, ей выпал шанс.
Кэроу выждала, пока Ясри и Исса ушли. Она знала: стоит только пошевелиться, пружины заскрипят и все испортят. Поэтому она потянулась к нитке со скаппи, надетой на запястье.
Вот нашлось и еще одно применение практически бесполезным желаниям: заставить скрипучие пружины замолчать.
Она встала, стараясь не потерять равновесие. Голова кружилась, раны горели огнем. Ясри и Исса сняли с нее обувь, пальто и свитер. На ней остались лишь джинсы, испачканная кровью блузка да повязки. Босая, она миновала несколько шкафов, пригнувшись, прошла под нитями с нанизанными на них зубами верблюдов и жирафов, затем остановилась, прислушалась и выглянула в лавку.
Над столами Бримстоуна и Твиги было темно, колибри с крыльями мотыльков не бились о фонари. Исса и Ясри разговаривали в кухне, вся лавка погрузилась во тьму. Оттого еще ярче горела полоска света под другой дверью, которая впервые за всю жизнь Кэроу оказалась приоткрытой.
Сердце норовило выскочить из груди. Остановившись на мгновение, она взялась за ручку и приотворила дверь.
16
Падший
Акива нашел Изила за мусорной кучей на площади Джемаа-эль-Фна. Странное существо все еще сидело у него на спине. Вокруг сгрудились перепуганные зеваки, но как только Акива в разлетающихся искрах спустился с небес, люди, визжа, как свиньи под кнутом, бросились врассыпную.
Существо потянулось к Акиве.
— Брат мой, — промурлыкало оно, — я знал, что ты вернешься.
Акива в изумлении открыл рот. Пересилив себя, он взглянул на уродливое создание. В нем угадывались остатки былой красоты: миндалевидные глаза, правильной формы нос с высокой переносицей и чувственные губы, которые смотрелись нелепо на отвратительном, раздутом лице. Однако разгадка его настоящего происхождения находилась на спине: на лопатках торчали раздробленные остатки крыльевых суставов.
Невероятно, но существо было серафимом. Одним из Падших.
Акива знал их историю, однако никогда не задумывался, правдива ли она, — до сей поры, пока не оказался лицом к лицу с живым ее подтверждением.
Легенда гласила, что некогда жили серафимы, которых за предательство и помощь врагам навсегда изгнали, вышвырнули в мир людей. И вот один из них перед ним. Пал он действительно низко. Время скрутило его спину, ноги болтались бесполезным грузом. Их намеренно раздробили, чтобы он никогда больше не смог ходить. Словно недостаточно вырванных крыльев — не отрезанных, а именно вырванных, — его лишили ног и заставили ползать по земле в чужом мире.
Так прожил он тысячу лет и теперь, встретив Акиву, был вне себя от радости.
В отличие от Изила, который вжался в вонючую мусорную кучу: Акива наводил на него страху больше, чем толпа людей. Пока Разгут восторженно причитал: «Брат мой, брат мой…» — старик беспомощно трясся, пытаясь отступить, но уходить было некуда.
Акива навис над ним, озаряя крыльями, как дневным светом.
Разгут жадно тянулся к Акиве.
