Шербрук радировал о нападении контр-адмиралу Роберту Л. Барнету, командиру отряда легких крейсеров «Шеффилд» и «Ямайка», который форсированным ходом поспешил к месту боя.
Тем временем «Хиппер» открыл огонь из орудий по «Ахантесу». Эсминец получил серьезные повреждения, значительная часть команды погибла, корабль потерял ход и в 13.14 затонул.
«Хиппер» перенес огонь на другие эсминцы.
Транспорты конвоя стали уходить на северо-восток, где их поджидал крейсер «Лютцов».
Пока все шло по плану немцев. «Хиппер» связал боем корабли охранения, а «Лютцов» должен был потопить беззащитный караван.
Один из снарядов «Хиппера» попал в «Онслоу». Командир эскадры Шербрук был ранен в голову и потерял левый глаз. Командование принял на себя капитан-лейтенант Кинлох.
Неожиданно для немцев появились легкие английские крейсеры «Шеффилд» и «Ямайка». Они находились в этом районе, возвращаясь с проводки первой части каравана JW-51A. До того эти крейсера не были обнаружены ни немецкими подводными лодками, ни авиацией.
Крейсера открыли огонь и с третьего залпа накрыли снарядами главного калибра «Хиппер». На «немце» получили первые повреждения котельное отделение номер 3 и самолетный ангар.
Принимая во внимание указания фюрера не подвергать корабль чрезмерному риску при встрече с превосходящими силами, Кумметц отдал приказ на отход.
Немецкие эсминцы, сопровождавшие «Хиппер», развернулись, и в сумерках два из них приняли «Шеффилд» и «Ямайку» за «Лютцов» и «Хиппер» и пристроились к ним.
Поняли капитаны свою ошибку, когда англичане открыли огонь. Дистанция была невелика, и эсминец «Фредерик Экхолд», шедший первым, получил залп главных орудий в центр корпуса и через две минуты затонул. Второй эсминец, «Рихард Бетцен», в суматохе ускользнул.
«Хиппер» пошел в сторону побережья, до которого было 150 миль, и с трудом добрался до Каа-фьорда.
«Лютцову» же удалось перехватить караван транспортов. Первый из судов был в трех милях от рейдера, последний – в семи, скрываясь в сумерках.
«Лютцов» открыл огонь на поражение. Рейдер выпустил 87 280-миллиметровых снарядов главного калибра и 75 150-миллиметровых, но смог попасть только в тральщик «Брембл» и утопить его. Помешали точному огню сумерки полярной ночи, снег и обледенение механизмов.
Испуганный радиограммой с «Хиппера» о повреждениях, нанесенных ему английскими крейсерами, которые возвращались к конвою, «Лютцов» счел за благо удалиться, благополучно вернувшись в Альта-фьорд.
Гитлер, узнав о поражениях и потерях, пришел в неописуемую ярость. Он рвал и метал и принял решение снять с поста адмирала Эриха Редера, заменив его на Карла Деница, а также расформировать надводный флот.
Пятидесятиоднолетнему адмиралу Деницу с трудом удалось уговорить фюрера сохранить эскадры и держать их на северных коммуникациях.
Владимир всего происходящего не знал, да и не мог знать. Он просто исполнял свою работу. Больше всех в конвое он желал, чтобы караван дошел до места назначения. Все – военные моряки, капитаны судов, штурманы, механики, рулевые – выполняли, пусть рискованный и трудный, рейс по доставке грузов. Лишь он возвращался на Родину. Володя рвался домой всей душой, и единственное, что он мог сделать сейчас, – это ответственно исполнять свою работу.
Когда «Брембл» отвернул в сторону, а потом прогремели первые выстрелы с «Хиппера», озарив вспышками мрак полярной ночи, вахтенный офицер запаниковал, вызвав на ходовой мостик капитана.
Едва тот поднялся, как справа встречным курсом в кабельтове прошел эсминец «Акейтес». На его корме густо дымили две огромные, размером с бочку каждая, дымовые шашки.
Караван заволокло дымом. Корма впереди идущего корабля вовсе пропала из вида. Было бы мирное время – можно было бы зажечь прожектор, ходовые огни. А сейчас корабль шел во мраке.
Опасаясь попутного столкновения, капитан отдал приказ повернуть влево на двадцать градусов, что Владимир незамедлительно выполнил.
Справа доносились громовые раскаты выстрелов пушек главного калибра «Хиппера», выстрелы послабее – с английских эсминцев. Там разгорался бой, и по всему похоже было, что перевес – на немецкой стороне. Рядом с «Хиппером» английские эсминцы выглядели утлыми недомерками. Что их сейчас спасало – так это число эсминцев. Они маневрировали вокруг «Хиппера» на некотором удалении, как охотничьи собаки вокруг медведя, поднятого из берлоги.
Капитан счел за лучшее отойти от каравана, спасая свое судно и в то же время не теряя конвой из вида. Кто тогда мог предположить, что «Хиппер» подвергнется атаке и будет уходить поврежденным, а через десять миль ему на смену придет «Лютцов»?
Ночь впереди разорвал залп башенных орудий крейсеров «Шеффилд» и «Ямайка». Капитан только за голову схватился – он решил, что на помощь «Хипперу» пришли другие рейдеры.
– Бог мой! – закричал он и перекрестился. – За что ты наказываешь Британию?
И в это время снаряды английских крейсеров с небольшим недолетом легли рядом с «Хиппером».
Капитан воспрянул духом, снял фуражку и вытер платком вспотевший лоб.
Выстрелы грохотали снова и снова. Снаряды рванули на корпусе немецкого рейдера. Он начал разворачиваться в сторону неожиданно появившихся противников и сам открыл огонь. А после попадания еще двух снарядов, вызвавших большие вспышки, дал задний ход.
– Слава Британии и королеве! – вскричал капитан. – Рулевой!
– Слушаю, сэр!
– Возвращайся в кильватерную колонну! Мы спасены!
– Да, сэр!
Капитан еще немного побегал по ходовому мостику и ушел отдыхать. Ему, как, впрочем, и всем, казалось, что беда миновала. Немецкий рейдер поврежден и ушел зализывать раны, авиация же из-за нелетной погоды угрожать им не может. Теперь бы только добраться до Медвежьего.
Однако же через час с небольшим впереди снова загрохотали пушки, озаряя вспышками горизонт. Снаряды падали слева и справа от транспортов, вздымая водяные столбы.
Эсминцы ушли вперед, прикрывая транспорты.
Грохотало беспрерывно и долго. Как на глаз определил Владимир, до стрелявшего рейдера было около четырех миль: для пушек главного калибра это пустяшное расстояние.
Транспорты стали расползаться в стороны. Останавливаться было нельзя; становясь неподвижным, корабль превращался в легкодоступную мишень. Кроме того, необходимо было держать нос корабля на волну. Суда обледенели, и, ударь волна в борт, она могла перевернуть железную посудину. Поэтому рассредоточение было спасением.
Вызванный на мостик капитан пытался принять верное решение. Уходить влево было невозможно – через десяток миль, а то и меньше начиналась полоса льдов. Небольшие льдины встречались и здесь, но они не представляли угрозы. Но впереди – рейдер. И оставался только путь вправо, в сторону побережья Норвегии, или назад.
Владимир же, ожидая приказа капитана, всматривался в волны. Он вполне обоснованно полагал, что кроме рейдеров и сопровождавших его эсминцев могут быть – просто должны быть – подводные лодки. Для субмарин транспорты рассыпавшегося и оставшегося без сопровождения конвоя представляли легкую цель.
Справа, милях в трех, раздался сильный взрыв, затем вода осветилась пожаром. Стала видна корма судна, освещенная пламенем и уходящая под воду.
Кого потопили? Англичанина или немца? Было слишком далеко и темно, чтобы рассмотреть даже в сильный морской бинокль.
Один из снарядов упал рядом, подняв водяной столб. Володя инстинктивно крутанул штурвал влево.
Еще один снаряд угодил в тральщик «Брембл». Разрушительная мощь снаряда была такова, что тральщик почти переломился надвое, и во все стороны полетели куски дерева и металла. Тральщик загорелся.
Несколько человек из уцелевшей команды, видя, что судно получило серьезные повреждения и долго на плаву не продержится, пытались спустить с кран-балок спасательную шлюпку. Это им удалось до того, как тральщик перевернулся на бок, а потом – оверкиль, показав днище. Наконец он пошел ко дну.
Люди подплывали к шлюпке, хватались за борт.
Володя вопросительно посмотрел на вахтенного офицера. Во всех флотах мира положено было застопорить ход и объявить сигнал: «Люди за бортом!» После этого следовало спустить свою шлюпку со спасательной командой или ухитриться поднять на борт людей из их шлюпки. А еще – зажечь прожектор и осмотреть поверхность воды, чтобы не бросить в беде тех, кто не успел взобраться на борт шлюпки. В ледяной воде, даже в гидрокостюме или спасательном жилете, долго не продержишься, от силы – полчаса. Потом из воды извлекут уже окоченевший труп.
Но остановиться и зажечь прожектор сейчас, когда рейдер ведет огонь по транспортам, – значит обречь себя на орудийный огонь немцев, на гибель. И потому струхнул вахтенный офицер, отвел глаза – жить очень хотел.
Владимир кашлянул. Он хотел предложить вахтенному офицеру вызвать капитана. Конечно, это было нарушением Устава – офицер должен решать сам.
