– Пусть привыкают, – ядовито прошипел Кеннет, подразумевая, что без его художеств народец окончательно закиснет со скуки.
– Надо было хоть девок за жопы пощипать напоследок, а то аж неудобно перед людьми, – не унимался Хью, мучимый укорами совести.
– До Дублина потерпишь! – рявкнул изгнанник, обрывая стенания соратника на полуслове. – Заткнитесь оба!
Когда кто-то из Маклеодов гневно хмурит брови и сжимает губы куриной гузкой, болтунам дешевле выйдет попридержать языки за зубами. Чем Линдси с Хью и занимались почти весь день. Умаялись, конечно, но приказа вожака ослушаться не посмели. А Кеннет, знай себе, с высоты седла зыркал по сторонам и ладонь на оголовье меча опускал при каждом подозрительном шорохе. Не верилось, что Кемпбеллы захотят упустить свой шанс поквитаться с ненавистным Маклеодом. Но то ли в холодрыгу такую сплетни разлетались по горной Альбе медленнее обычного, то ли метель хорошенько замела следы изгнанника, схоронив их от глаз недругов, кроме поземки, никто за путниками не увязался, а кроме волчьего воя – не преследовал. От необъяснимого отсутствия любой опасности да в приближающихся сумерках Кеннет совсем покой утратил. Так ведь не бывает! И таки извелся бы от треволнений бдительный горец, кабы не нашлось вскоре всему внятное объяснение.
На перекрестке у древнего путевого камня, как и полагается в таких случаях, трех путников поджидала старушка с рябиновым прутиком в ручонке. Ветер не осмелился коснуться ее седых волос, растрепать косу, а мороз – укусить за острый нос и впалые, изрытые морщинами щеки. Кену ничего иного не оставалось, как выдохнуть с облегчением и поспешить сдернуть с головы шерстяной берет.
«О! Уже интересно!» – сказал он себе, спешиваясь, и с почтительным видом приблизился к старушке, ведя коня в поводу.
Глава 4
«Никто не скажет, будто я тиран и сумасброд»
Кайлих
Истинно говорят, что даже самая сторожкая дичь однажды попадается в капкан, если охотник терпелив и ловок. Случается так, что хитрюги оборачиваются простаками, речистые немеют, а мудрейшие дают такого маху, что иначе как промыслом судьбы не объяснишь конфуза.
Диху уже случалось промахиваться, но никогда прежде мстительная дочь Ллира так явственно не чуяла его след. Он назвал ее имя, глупец. Словно забыл за давностью, что зимняя ночь и ветер донесут его дыхание до ушей Кайлих, где бы он ни был, в какую бы щель ни забился. Или сын Луга так долго прожил среди смертных, что запамятовал о власти имен? Похоже на то!
Но осторожность изменила Диху ненадолго; всего лишь миг, бесконечное мгновение, когда Кайлих почти слышала биение его сердца, видела отблеск духа сына Холмов, который никакой маскировкой не скрыть. Мгновение, которого ей вполне хватило, впрочем. Другое дело, что на этот раз увертливый противник устроил себе лежку действительно далеко. Нет, за Великую стену царства Мин не улизнул и среди древних стен Константинополя не пригрелся, но, если смотреть с перевала в Альбе, то и этот, как его… Новеград не намного ближе.
А потом он тотчас закрылся, пропал, будто и не было его никогда. Словно Кайлих померещилось. Однако чувствам своим сида вполне доверяла, а Дымному зеркалу – еще больше. Там он, там… А что прикрылся чем-то, как щитом, так это ведь не навечно.
– Сдается мне, что надобно отправляться в путь, – вслух подумала дочь Ллира и кивнула сама себе.
В прежние времена, когда Страна-под-Холмами и миры людей сплетались меж собой гораздо теснее, подобно юным возлюбленным, Кайлих оседлала бы первый попавшийся под руку ветер и домчалась за пару ночей. Но старые любовники охладели друг к другу и расходились все дальше. Теперь, чтобы добраться до убежища Диху, сиде придется самой выйти в подходящий человеческий мир и, разумеется, примерить человеческий облик. Ну, а как иначе? Правила есть правила. Договор между Народом Холмов и смертными был выгоден обеим сторонам и соблюдался более-менее строго. Некоторые прецеденты не в счет. И коль скоро речь идет не только о мести, Кайлих не позволит себе отступать от правил слишком далеко. Разве что чуть-чуть. Например, найти того, кто послужит ей проводником по землям смертных.
Лучше всего для таких целей подходит родня, даже если она столь дальняя, что и сама уже почти забыла о тонкой струйке общей крови, текущей в жилах. Взять Маклеодов, к примеру. Экую байку сочинили за бесконечную череду поколений, однако кроме выдумок в старой сказке хватает и правды. Одна из многочисленных родственниц Кайлих действительно оказалась настолько непутевой, что связалась с прародителем этих самых Маклеодов. Еще бы она устояла, когда в том смертном текла кровь самой Кайлих. В других мирах нить эта прервалась, но не здесь. В нынешнем поколении как раз уцелел подходящий прапрапрапра… короче, очень далекий внучатый племянник.
– Экий оболтус! – снисходительно умилилась Кайлих, немного понаблюдав за выходками родича. В голову его папаши даже не пришлось вкладывать мысль о вышвыривании неслуха за родительский порог. Сами, все сами. И парень постарался, и родитель не сплоховал. На долю сиды только и осталось, что поиграть немного с ветрами и дорогами, да и выйти на перекресток вовремя, чтоб «племянник» мимо не проехал.
Кеннет
Скотты испокон веков с Народом бок о бок живут, им не привыкать к тому, что встреча с кем-то из бессмертных никогда не бывает случайной. Смертный, конечно, может оказаться не в то время и не в том месте, когда сиды его не ждут, но только на собственную беду. В остальных случаях Добрые Соседи себя являют в тот момент, когда им самим нужно. Вот как сейчас, например.
– Доброго тебе вечера, Добрая Матушка, – бестрепетно сказал Кеннет.
Линдси же с Хью косились на сиду с нескрываемым ужасом, пораженные внезапной немотой. Она и вправду выглядела так, словно собиралась испробовать молодцев на зубок.
Окинув одобрительным взглядом внучка, старуха, в облике которой предстала дочь Ллира, хихикнула и показала в усмешке длинный желтый клык.
– Э, нет, парень, матушкой тебе меня никак не стоит величать. А вот… хм… тетушкой – пожалуй! Хе-хе-хе…
Неуловимо быстро, одним движением, невероятным для столь тщедушного тела, она переместилась поближе к путникам и обошла их кругом, поцыкивая зубом.
– Ну что ж… И впрямь неплох ты, Кеннет, сын вождя Маклеодов. Пожалуй, мне не зазорно признать тебя родней. Здравствуй, родич. Узнал ли меня?
Что правда, то правда. Было дело, однажды роднились смертные Маклеоды с сидами. И в жилах Кена текли две-три капельки дивной крови. По крайней мере, матушка этим фактом все его выходки любила объяснять.
– Тебе, конечно, виднее, – дерзко ухмыльнулся он, не удержавшись от неуместного сарказма. – Тетушка так тетушка. Рад встрече и сочту за честь свести с тобой знакомство.
Его спутники, доселе робко топтавшиеся в сторонке, не сговариваясь, сделали несколько шагов в сторону ближайшего куста, задумав стрекача дать. Оно и понятно, языками чесать про Маклеодова предка, с девой из Народа женихавшегося, проще простого, а прямиком в глаза страшной бессмертной старухе заглянуть не каждый кланник отважится.
Смертный парень так восхитительно резво устремился в расставленную ловушку, что сида разве что ладони не потерла. С ними, молодыми да бойкими, всегда так. Сколько бы ни предупреждали их бабки и няньки о том, какие опасности подстерегают заносчивых молодцов на горных тропинках, все им нипочем. Покуда не влипнет гордец прямиком в старинную сагу, ни за что не вспомнит бабкиных сказок. И будь Синяя Старуха в более игривом настроении, вполне возможно, что юноша тут же поплатился бы за дерзость. Однако Кайлих была не расположена шутить, да и юнец, как ни крути, приходился пусть смертным, но все же родичем. Фыркнув, она наставила на него прутик и молвила строго:
– Похоже, ты в дороге немного подрастерял учтивость свою, а, наследник Маклеодов? И совсем чуть-чуть память, а?
Кто б сомневался! Сиды, они шуток не любят и обид не прощают. Ледяной тон женщины, точно ветер с моря, мигом сорвал с Кеннета ветхий саван нахальства. Прикусив дерзкий свой язык, горец прижал кулак со стиснутым в нем беретом к широкой груди и поклонился еще ниже.
– Прости, Добрая Тетушка, коли речь моя показалась тебе недостаточно учтивой. Замерз, понимаешь, мозги чуток отморозил. С нами, со смертными, случается. – Мысленно он вмазал себя ножнами по лбу. В основном за отсутствие должной осторожности, потребной при общении с сидами, но и за то, что с такой легкостью попался в расставленную ловушку – тоже. Однако давать обратный ход поздно уж было.
