Я выругался. Скорее всего, этот парень висел у меня на хвосте весь день. Мысленно я проследил свой маршрут: куда ездил, где останавливался. Визиты к Семмелвейну и Портеру, костюмный магазин, фотомагазин Тимоти и так далее. С этим уже ничего не поделаешь, остается только надеяться, что мне не успели нанести серьезного ущерба, — по крайней мере, меня еще не пристрелили. Что-то еще, какая-то очень неприятная мысль не давала покоя, но мне никак не удавалось поймать ее, определить, что же так тревожит меня.
По крайней мере, теперь легко и просто избавиться от хвоста, а в данный момент это было важнее всего. Я завел мотор.
Часовая стрелка приближалась к половине седьмого, уже темнело, когда я подходил к дверям квартиры Дорис Миллер. Я оставил машину в трех кварталах, чтобы мой «кадиллак» случайно не засекли около ее дома, — о хвосте я теперь не беспокоился. Припарковав машину неподалеку от автобусной станции, я положил в ячейку камеры хранения, ключ от которой забрал с собой, костюм клоуна, приглашение на бал к Фрэнку Квину, а также две фотографии Джея и миссис Квин. Кроме того, я не только избавился там от «жучка», но испытал чувство глубокого удовлетворения, надеясь, что доставлю водителю черной колымаги хотя бы часть тех неприятностей, которые пережил сам.
Потому что прикрепил миниатюрный передатчик к скоростному автобусу компании «Серая борзая», направлявшемуся в Даллас, штат Техас.
Глава 8
На Дорис было другое платье. Если только это можно было назвать одеждой, потому что она скорее обнажала, чем прикрывала тело. Сегодня выдался, конечно, на редкость удачный денек, однако ночью меня ждала другая женщина. Жизнь порой играет с нами жестокие шутки.
Моя клиентка через силу улыбнулась мне, но даже в таком состоянии, вялая и апатичная, она все же оставалась самым восхитительным созданием в мире. По крайней мере, в этом году. Нетрудно было представить, какой веселой, сияющей от радости и прекрасной станет она, когда ее брат вновь будет с нею, выйдет из тюрьмы.
Дорис смешала виски с содовой, мы уселись на кушетку в гостиной, и я рассказал обо всех событиях прошедшего дня, опустив, естественно, некоторые важные подробности.
— Теперь мне известно все, — подвел я итог. — Росс не виновен, Флегга убил Квин, а потом оказал давление по меньшей мере на трех свидетелей, заставил их выступить на суде с ложными показаниями.
— Разве мы не знали этого с самого начала, Шелл? — вздохнула она. — По существу ничего не изменилось.
— Изменилось очень многое, просто пока мы не видим результатов этого, Дорис. Например, мне известно, что Флегг был казначеем у Квина и что Квин приказал одному из своих бандитов убрать Хеймана, утопить его. У меня появилось несколько имен...
Она прервала меня. Не сердито, не зло. Просто с таким отчаянием, что мне стало не по себе.
— Но ты же не можешь ничего доказать, Шелл. Ты сам говорил мне об этом. У нас нет доказательств, которые приняла бы полиция, нет доводов, которые согласился бы выслушать губернатор, нет ничего, что могло бы помочь Россу...
К концу фразы в голосе ее зазвучали истерические нотки, поэтому я поспешил прервать ее.
— Постой, — с улыбкой сказал я, подняв обе руки, — все не так плохо. У меня есть еще кое-что.
— Еще? — Все лицо ее осветилось надеждой, а глаза так засверкали, что я невольно пожалел о своих словах. Ведь ничего обнадеживающего у меня не было.
— Может, и не стоит пока чересчур радоваться. Но возможно, нам удастся получить отсрочку. Я вышел на парня, работающего на Квина, одного из его приближенных, он в курсе всех его делишек. Если мне удастся заставить его разговориться и сотрудничать непосредственно со мной, я мог бы получить достаточно доказательств, чтобы засадить за решетку самого Квина. Все зависит от того, что скажет мне этот парень или что он сделает, но я уверен, что сумею добиться, чтобы он сотрудничал со мной.
Две небольшие складки появились на переносице между голубыми глазами.
— Сумеешь? — Она пытливо посмотрела на меня. — Каким образом, Шелл?
— Понимаешь... — Я остановился в затруднении, подыскивая подходящие слова. — Скажем так. Я нашел способ оказать на этого человека сильное... давление. Если он согласится сотрудничать — прекрасно. Если нет — его, скорее всего, тут же уберут. Конечно, без моего участия, — поспешно добавил я. — Тем не менее ему тогда конец. Так что у меня есть предчувствие, что он расскажет все.
Дорис закусила плавно изогнутую нижнюю губку.
— А что, если он не расскажет ничего полезного для нас? — спросила она. — Что, если он ничего не знает?
— Клянусь святым Петром, тогда придумаю что-нибудь еще, — ответил я, слегка нахмурившись.
— Прости, я не хотела...
Она так искренне умоляла простить ее: с глубоким вздохом наклонившись ко мне и прерывисто дыша, приложила в знак раскаяния руку к груди и еще раз вздохнула. Эта девушка была на редкость красноречива, у нее о многом говорили не только глаза, рот и легкие, но каждая жилка ее тела, и на всем этом красноречии было очень мало обертки. Так вот, не мешало бы мне прикусить свой подлый язык. Ведь бедное дитя неимоверно страдало от неуверенности, страха, волнений, в то время как я все делал не так, попадал впросак и тему подобное.
Поэтому я заговорил как можно ласковее:
— Дорис, дорогая, ты не поняла меня. Я хотел сказать, что этот человек может помочь нам словом и делом. Но даже если я ошибаюсь, что ж, тогда у нас остается еще один шанс. — Мне не то что говорить, даже думать не хотелось об этом плане, но я продолжал: — Видишь ли, Фрэнк Квин устраивает завтра вечером прием, на который приглашены только избранные. В своем поместье. Если все наши усилия окажутся безрезультатными, у меня есть возможность попасть туда под видом одного из гостей, тогда меня не схватят. А в его личном сейфе найдется достаточно доказательств, чтобы засадить в тюрьму этого бандита. И освободить твоего брата. — Голос мой слегка задрожал. — Больше того, если мне удастся провернуть это дело, я добьюсь оправдания не только твоего брата, а еще восемнадцати человек, которые пострадали из-за этого подонка. — Я помолчал. — Конечно, это только на крайний случай... — Я опять замолчал. — Что ж, это не козырный туз, которого прячешь в рукаве, чтобы сыграть ва-банк, но... по меньшей мере, двойка.
— Понятно, — сказала она, так, очевидно, ничего и не поняв.
— Не расстраивайся, — продолжал я, — у меня в запасе осталось еще кое-что. А сегодня поздно вечером прояснится, как обстоят наши дела. Я еще заеду к тебе сегодня, а если не удастся, тогда завтра позвоню. — Я улыбнулся, пытаясь хоть немного разрядить обстановку. — И бьюсь об заклад, что завтра дела пойдут намного, намного лучше.
— Ох, надеюсь. — Ее прелестное личико вновь осветилось надеждой, правда всего на одно мгновение, и она придвинулась ко мне. — Я так хочу верить тебе, Шелл, честное слово. Я хочу... — Она подняла руку и, слегка коснувшись пальчиками лацкана моего пиджака, машинально придвинулась еще ближе.
По крайней мере, мне показалось, что она сделала это неосознанно, но я действовал вполне осознанно и остановился только тогда, когда наши губы слились в поцелуе. Ее влажные губы раскрылись, и меня обдало таким жаром, будто я случайно прикоснулся к обнаженному электрическому проводу.
Ощущение было такое, будто от губ до пяток и обратно сквозь мое тело пропустили смертоносный электрический заряд напряжением в двести двадцать вольт, и, когда Дорис оторвалась от меня, я забеспокоился, не начался ли в доме пожар.
— Ох, тебе лучше уйти, Шелл.
— Что?
Она повторила свои слова. Мы с ней по-разному относились к таким вещам. Один поцелуй — и я уже готов к дальнейшему, а ей этого довольно, она уже хочет отправить меня восвояси. Я пытался оспорить такое решение, но она была тверда как алмаз, или, проще говоря, сказала: «Нет».
Вообще-то это было разумное решение. Мне предстояла очень важная встреча с Джеем, откладывать ее было нельзя. Пришлось с сожалением подчиниться. Пора было возвращаться к работе. «Работа — вот что главное в жизни, — подумал я. — Никаких пустяков, пока не закончил дело. У меня железная воля, именно так». Я неимоверно гордился собой. Даже вырос в собственных глазах.
— Шелл, — томно произнесла Дорис; она сидела на диване, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц и приоткрыв влажные губы.
Я снова сел рядом с ней.
— Нет, — прошептала она, — не... не так близко.
— Но ты же сказала... «Шелл», позвала меня. Понимаю, ничего особенного, ты просто назвала меня по имени, но все дело в интонации, в том, как это сказано. А может, мне просто послышалось...
— Нет, не хочу, чтобы ты уехал от меня, думая... Понимаешь, я с радостью оставила бы тебя, это правда... если бы наши дела не были так плохи. Но я... видишь ли, все так сложно. — Она замолчала. — И у нас так мало времени.
