— Со мной все в порядке.
ЧАСТЬ IV
Понедельник, 30 декабря
52
Эндрю сидит на кухне, смотрит на газету, ест крекер и пьет апельсиновый сок. Он говорит себе, что готов теперь позвонить Саре Лудлоу. Вчера он отложил этот звонок, но сегодня обязательно соберется. Нужно только узнать ее номер. Эндрю прикидывает, что его соседа, Шона — не важно, парень он ей или так, — наверное, уже выписали из больницы, так что можно, узнать у него телефон девочки, а потом позвонить ей как будто для того, чтобы забрать диск.
Трубку берет кто-то, чье произношение выдает в нем уроженца Вест-Индии; он сообщает Эндрю, что молодой господин спит.
Эндрю идет в другую комнату и падает на диван, захватив пульт дистанционного управления. Пару часов он щелкает кнопками, переключаясь то на комедийные сериалы, то на MTV и VHI, где смотрит передачу «Сто величайших исполнителей рок-н-ролла». (А когда же будут «Сублим»?) Дождавшись, когда появится исполнитель номер один, он снова звонит Шону, и на этот раз тот подходит к телефону.
Эндрю смотрит на записанный номер. Теперь нужно позвонить девочке. Как нелепо, что теперь он нервничает. Эндрю садится, снова рассматривает газету, выпивает еще стакан апельсинового сока и съедает еще несколько крекеров.
— Что за на фиг, — громко произносит он, берет телефон и набирает ее номер.
— Алло?
— Сара?
— Да?
— Это Эндрю. Помнишь, в больнице я дал тебе послушать…
— Ах да, верно. Мне так нравится этот диск. Он потрясающий. Я слушала его как бы без перерыва, с того самого момента, как взяла его у тебя.
— Отлично.
— Так ты, наверно, хочешь, чтобы я его вернула, да?
— Да нет, вообще-то.
— Тогда давай я сначала сделаю себе копию. У одного моего приятеля есть пишущий си-ди-ром, а этот парень как раз устраивает новогоднюю вечеринку. Тебе стоит прийти.
Эндрю улыбается:
— Да, обязательно. А где это будет?
— Восточная Девяностая улица, дом два. Совсем рядом с Пятой авеню. Этого парня зовут Крис, ты его не знаешь?
— Может, и знаю. Ты уверена, что мне можно просто взять и прийти туда?
— Да, и еще людей приводи. Это вечеринка для всех желающих, и хозяин хочет, чтобы народу было много.
— Так я тебя там увижу?
— Да, я там буду. Кстати, ты куришь?
— Хм, ну да, иногда. — Он курил дважды, потому что, как ему сказали, с первого раза не вставляет. Поэтому он курил два раза, чтобы понять, что это такое.
— У тебя сейчас не найдется травки?
— Да, само собой.
— О’кей, тогда не забудь ее захватить.
— Без проблем.
— Замечательно. Ну что, увидимся. Пока.
Вот засада. Никакой травки у Эндрю нет.
Как он собирается купить травку? Надо спросить у Хантера. А Хантер все еще в камере. Вот засада. Эндрю старается вспомнить, что говорили ему когда-то в школе два обкуренных придурка про то, как они связываются с дилером. Пятидесяти долларов должно хватить.
53
Тимми и Марк Ротко идут на восток по Восемьдесят шестой улице. Как и многие другие белые подростки, они подражают черным. Какой бред. Оба одеты в «FUBU»[27], а на ногах у них ботинки «Тимберлэнд» (у одного девятого размера, у другого — десятого). Мозг проводимой операции — Тимми. Марк Ротко — ее мускулы. Тимми — чудовищно жирный парень. У него большие сиськи, как у бабы, но стильная майка и прочая модная одежда скрывает это. Марк Ротко одет точно так же.
Марк Ротко получил свое имя благодаря тому, что в первой школе, где он учился, на экскурсии в музей «Метрополитен», он толкнул другого парня в картину настоящего Марка Ротко[28] «Без названия» («Номер 12»). Огромная рама упала на того парня, и реставрация понадобилась и картине, и мальчику. А один умник из тех, кто был с ними на экскурсии, стал называть товарища Марком Ротко, и прозвище так за ним и закрепилось. Марка Ротко из той школы вышибли. А потом и из пары других школ. Он понятия не имеет о том, кем был настоящий Марк Ротко («какой-то там художник»), но имя ему нравится. Тимми только под этим прозвищем его и знает.
Сегодня вечером они отправились выполнять миссию: нужно раздобыть травки. Так что Тимми выхватывает сотовый, чтобы оставить сообщение на пейджер Белому Майку. Марк Ротко тоже достает телефон и начинает играть в «Удава».
— Йо, брат, сегодня мы покурим веселой травки, — сообщает Тимми Марку Ротко.
— В натуре, — проницательно соглашается Марк Ротко.
— Ага, а потом мы найдем каких-нибудь шлюшек… — Тимми начинает хлопать по воображаемой попке и делает движения бедрами. Центр тяжести у него оказывается совсем низко.
— Черт.
— В чем дело? — Тимми отрывает взгляд от своей невидимой женщины.
— Не хочешь зайти внутрь? На улице же дико холодно.
— Давай.
Тимми и Марк Ротко заходят в магазин HMV и направляются в отдел хип-хопа. Оба они маленького роста, так что кассирам из-за полок их не видно, и парни запихивают диски в свои большие карманы. Марк Ротко на минуту отходит в сторону и, пока Тимми его не видит, хватает диск хитов Джеймса Тейлора. Эти песни слушал как-то его отец. Он снова поднимается на верхний этаж и обнаруживает Тимми. Тот исполняет непристойный танец перед афишей с Дженнифер Лопес. Джей Ло одета, как амазонка, и бюстгальтер на ней медный. Марк Ротко хлопает Тимми по плечу, они спокойно направляются к выходу и, только оказавшись за дверью, бросаются бежать. Вслед им воет сигнализация магазина. Они обегают здание и заходят в кафе «Старбакс», где, не успев отдышаться, заказывают горячий шоколад.
— Тьфу, надо бросать курить, — бормочет Ротко.
— Чего? — Тимми еле дышит. — Да ты бредишь, чел. Нам пора двигать.
Тимми и Марк Ротко допивают горячий шоколад и направляются по улице дальше, заходят в «Пиццу у Мими», и там Марк Ротко берет кусок пиццы с брокколи, в которой сыра больше, чем обычно.
— Что за мерзость ты взял, приятель, — ворчит Тимми.
Марк Ротко не обращает внимания на это замечание. Тимми опускается на стул и смотрит, нет ли сообщений на сотовом. Стоящие за прилавком сербы наблюдают за ними.
— Йо, Ротко, мы пропустили звонок.
— Чё, в натуре? Слушай, друг, перезвони ему. Мне нужно дунуть.
54
Белый Майк говорит по телефону с другом, с которым учился вместе в школе. С Уорреном, который теперь в Гарварде. С ним Белый Майк тоже очень дружил в старших классах. Они всегда были вместе — Майк, Хантер и Уоррен.
— Ну и что там в городе?
— Да, знаешь, все то же.
— Кстати, с Рождеством тебя.
— Ага, тебя тоже.
— Как отметили?
— Все так же. Папа подарил мне денег. Знаешь, я его совсем не вижу, но он купил маленькую елочку и поставил на кухне на стол. Он у меня такой сентиментальный.
— Да. А у нас здесь елка большая.
— Когда ты приедешь?
— После Нового года, в понедельник. Как будешь праздновать?
— Возможно, будут просто развозить заказы. Вызовов будет много. А ты?
— Я на Канкун[29], со всей семьей. Отправляемся сегодня вечером.
— И как там будет?
— Скучно. Я почти мечтаю вернуться в колледж.
— Правда?
— Да, я серьезно. Там лучше, чем тебе кажется. Тебе стоит к нам поступить.
— Возможно.
— Правда.
— Послушай, друг, я же много читаю и тому подобное. Я все еще в некотором роде мыслю как ученик, понимаешь?
— Но у тебя нет дисциплины.
— Дисциплины? Да вся моя жизнь — дисциплина.
— Да, самая настоящая.
— Вот ты всегда только и собирался учиться в Гарварде.
— Нуда, но…
— И ты возвращаешься сюда, как будто для того, чтобы узнать что-то важное. Вчера я шел по улице, нес одному парню последнюю унцию травки. Мой рюкзак зацепился за железку и порвался, и травка упала в котлован.
— И что из этого?
— Поэтому я спустился в котлован — там же была целая унция, — и там было темно и сыро, а еще там бежала крыса. А знаешь, где я находился?
— В дантовском Аду?
— И ты еще учишься в Гарварде, а кому из нас, как ты думаешь, удается узнать больше?
— Не устраивай мелодраму. — Уоррен морщится, слыша, как Белый Майк хряснул трубкой по столу.
— Алло? Майк?
— Я еду на Кони-Айленд.
55
Шон дает Эндрю номер мобильного телефона Сары, а потом пробует снова заснуть, но это не получается, потому что болит рука. И он думает о Саре и о том парне, Эндрю. И о Саре, и обо всех, с кем она еще флиртует, а флиртует она, кажется, со всеми, в зависимости от своих пожеланий. Он задумывается, есть ли ему до этого вообще дело.
Через пару часов он должен снова зайти к врачу, потому что доктор хочет сменить ему повязку и посмотреть, как там его рука. Так что он встает и с трудом одевается; мешает гипс, который по форме и размеру напоминает Шону изогнутый слоновий пенис. Вообще-то гипс совершенно не похож на пенис слона. Шон надевает фуфайку, у которой мать отрезала один рукав. Экономка спрашивает его, не хочет ли он позавтракать, и он отвечает: «Конечно, сделайте французские гренки». Она жарит гренки, а он их не ест. Он никогда не завтракает и удивляется, как она этого до сих пор не заметила. Экономка пытается завести с ним разговор о его руке, и он съедает немного, чтобы не пришлось беседовать. Спускаясь на лифте в вестибюль первого этажа, он нажимает кнопку с надписью «Такси». К тому моменту когда он оказывается внизу, швейцар уже поймал для него такси. Шон садится.
