Сначала жопу себе отбил, а теперь никак не могу совладать с тремором в пальцах, пока мучаюсь с замысловатой застёжкой на туфлях.
Да что ж такое-то? Почему так сложно? Это замок на женской обуви или на дверях в сейф Центрального банка? Кто только придумывает такие хитроумные механизмы?
– Давай я сама, – вызывается на помощь Алана, но в своём сонно-пьяном состоянии и ей не удаётся справиться с этой нелёгкой задачей.
Тогда она решает приложить усилия и стаскивает со ступней туфли, не открывая застежку. К счастью, через полминуты пыхтений у неё получается.
– Ох, ну наконец, – откинув обувь в сторону, блаженно выдыхает Лана и начинает двигать затекшими пальцами ног. – Не представляешь, как тяжело ходить в них целыми днями.
– За-зачем т-т-тогда но-нос-сишь их?
– Как зачем? Чтобы быть выше и привлекательней, – зевая во весь рот, вытягивается Алана.
Любуюсь ею, лежащей на моей кровати, и в тающий кусок пластилина превращаюсь.
– Т-ты и т-так са-самая при-привлек-к-кательная н-на свете.
Это что, я только что произнёс комплимент? И сделал это вслух? Ничего себе! Вот это подвиг с моей стороны, от которого вся кровь горячим потоком приливает к лицу.
Лана приподнимается на локти и бросает на меня насмешливый взгляд, растягивая губы в потрясающей улыбке.
– А ты милый, Кларк. Особенно, когда стесняешься и краснеешь. Прям как сейчас, – съедая окончания, игриво произносит Алана, вынуждая меня засмущаться ещё сильнее.
Ну что ж она делает? Смерти моей хочет? Так она скоро настанет. Лане всего-то нужно ещё несколько секунд посмотреть на меня так, как она это делает в данный момент. Но, к моему превеликому облегчению, Алана меня щадит: отводит пьяненький взгляд с моей застывшей персоны и осматривается по сторонам.
– А куда ты меня привез? Что это за отель?
– Это н-не от-отель. Это м-моя ква-квартира.
– Ты привез меня к себе? – искренне удивляется Алана.
Киваю.
– Ничего себе! А так сразу и не подумаешь.
– П-почему?
– Потому что здесь очень чисто и убрано. У парней в квартирах никогда так не бывает. Да что уж там, даже у меня в комнате такого идеального порядка нет.
– Я про-росто лю-люблю чисто-тоту.
– Скажи ещё, что сам убираешь.
Киваю.
– Ого. И готовить умеешь?
– Т-ты хо-хочешь ку-кушать? – уточняю я, тщетно пытаясь вспомнить, какие продукты у меня лежат в холодильнике и что я смогу из них приготовить.
– Нет, расслабься. Я не голодна. Но вот за массаж ног душу продала бы, – поморщившись, Лана дотягивается руками до ступней.
А я бы душу продал, лишь бы тоже прикоснуться к ним. Аж пальцы зудят от желания вновь насладиться телесным контактом с Ланой. Таким простым, невинным, но единственным, на который я могу хоть когда-нибудь рассчитывать. И если я не соберусь сейчас же с духом и не воспользуюсь предоставленным мне шансом, потом буду вечность за это себя корить.
– Ес-если хо-хоч-чешь, я м-могу по-помас-сирова-вать те-тебе н-ноги, – предлагаю я, толком не слыша своего голоса – бешеный стук пульса закладывает уши.
– Серьезно?
И опять Алана выглядит крайне удивлённой.
– Если т-ты раз-разрешишь.
– Разрешу? Ха! Да у меня так ножки болят, что я тебе заплатить готова за массаж.
– Нет! Н-не на-надо платить. Я бес-бесплатно сде-сделаю.
– Совсем-совсем бесплатно? – смотрит на меня с прищуром.
– Ко-коне-нечно.
– И за то, что ты спас меня и приютил у себя на эту ночь я тебе тоже ничего не должна?
– Н-нет, т-ты что? – неосознанно повышаю голос, чувствуя, как щёки вновь вспыхивают огнём.
Лана начинает посмеиваться.
– Да ладно, я же просто спросила. Не привыкла я встречать таких парней, как ты.
– К-к-каких так-таких?
– Таких… – она задумывается, сворачивая губы в трубочку. – Добрых и порядочных, наверное. Это, знаешь ли, в наше время редкость. Либо мне просто такие не попадались.
Правильный второй вариант. Но не попадались они ей только потому, что она сама их обходит стороной, обращая внимание на придурков.
Я лично видел всех парней, с кем Лана встречалась за последние годы. Гандоны. Редкостные. Все. Без исключения. Особенно Алекс Уокер, который три года назад довёл Лану до депрессии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В мыслях с грустью вспоминаю то время, когда почти каждый день наблюдал за их ссорами, в реале же смущённо молчу, как рыба, не решаясь коснуться Аланы.
Зато ей смущение неведомо. Она сама придвигается ближе и смело укладывает ступни мне на ноги. Шевелит пальчиками с красивыми красными ногтями, намекая, что ждёт не дождётся, когда я отвисну и начну делать обещанный массаж.
Тихо выдохнув, я таки отвисаю и беру ступню Аланы. Она у неё столь маленькая по сравнению с моей рукой. Страшно надавить чуть сильнее. Не дай бог сломаю. Передвигаюсь по ступне к пальцам и обратно аккуратно, максимально нежно, не переусердствуя и боясь поднять взгляд к лицу Ланы, чтобы проверить, всё ли ей нравится.
Я же никогда ни одну девушку так не трогал. Да что уж там… Я вообще их никак не трогал. У меня нулевой опыт. Во всём. Но, к счастью, Ланины одобрительные мычания и вздохи немного успокаивают в моральном плане. В физическом же распаляют так, что член скоро взорвётся от перевозбуждения.
Можно ли кончить, просто щупая женские ноги? Отвечаю: можно. И сделать это легче лёгкого, если трогаешь ноги женщины, которую самозабвенно любишь, и чувствуешь, как она кайфует от процесса.
– Ты так бережно это делаешь, – тихо, на выдохе произносит Алана.
– Я б-боюсь сделать тебе б-больно.
– Не бойся… Не сделаешь, – ещё тише, но на сей раз мне удается уловить непомерную грусть в её голосе.
Наконец поднимаю взгляд к её лицу и, видя, как по щекам Аланы катятся слёзы, впадаю в ступор.
– Ч-ч-что слу-случилось? Ч-что я сделал н-н-не так? – не на шутку пугаюсь я, отпуская её ногу.
– Нет, нет. Ты ни в чём не виноват. Не обращай внимания.
– Но п-п-почему т-ты пла-плачешь?
– Потому что я пьяная дура, – шмыгает носом.
– Т-ты н-не дура.
– Дура, Кларк. Ты просто меня не знаешь.
Знаю… Я всё о тебе знаю, Лана. Это ты не знаешь, даже как меня зовут.
– Я дура, которая напилась, чтобы перестать грустить и плакать, а теперь делаю это, потому что напилась.
– Тогда п-п-перестань эт-это делать.
– Пить или плакать?
Усмехаюсь.
– Плакать.
– Не могу.
– М-можешь и пе-переста-станешь, если не-не хочешь, чтобы я то-тоже за-заплакал.
А теперь усмехается она, рисуя на губах улыбку. От неё в груди раздувается горячий шар из эмоций. И он лопается, распространяя жар по всему телу, когда Лана вдруг придвигается ко мне ближе. Практически вплотную. Так, что между нашими лицами остаются считанные сантиметры, а её стройные ноги теперь перекинуты через мои.
Дьявол! Несите мне успокоительное. Срочно! И желательно лошадиную дозу. Иначе я поседею раньше времени, а моё сердце расхерачит всю грудную клетку.
Алана так близко, что ягодно-алкогольное дыхание касается моего лица, а в отражении её влажных глаз я вижу себя – обескураженного её близостью и напуганного до чёртиков.
– Ты со всеми девушками такой милый, Кларк?
– Да не-не та-такой уж я ми-милый.
– Ещё какой! Привёл посреди ночи пьяную незнакомку к себе домой, сделал ей массаж стоп, а теперь ещё слёзы её терпишь, в то время как мог уже давно сладко спать. Милота зашкаливает, – сдавленно проговаривает Алана, продолжая плакать.
И на это невыносимо смотреть. Невыносимо слышать её тихие всхлипы. Особенно, когда она находится столь близко.
Непреодолимое желание остановить её слёзы стекает к рукам, придаёт смелости, и я начинаю стирать тыльной стороной ладони капли с её щёк. Нежно глажу, размазывая поплывшую косметику по коже и всматриваясь в каждую родинку на любимом лице, на пухлые губы и носик, к которому до безумия хочется притронуться.
– Не пла-плачь, по-пожалу-луйста. Я не-не могу смо-смотреть н-на твои слё-слёзы, – полушёпотом прошу я, с превеликим трудом удерживая с ней зрительный контакт.
