– Я же тебе говорил – не стоит…
Тяжело наклонившись, Стольников поднял с пола пистолет, не разгибаясь, сунул его себе за пояс, а потом дотянулся до прикуренной борцом сигареты и глубоко затянулся.
– А ведь я только что хотел снять с тебя штаны и высечь, полковник Ждан, – пробормотал Саша, закашлявшись. Посмотрел на сигарету. «Портогас». Выбросил. – Но тут вдруг такой силовой прием… Нам пора.
Они поднялись по лестнице. Здесь знания Ждана были не нужны. Это был единственный вход в главное здание «Миража». Полковник шагал за капитаном, цепляясь за перила как пьяный.
– Капитан, постой!..
– Давай быстрее, Ждан!
– Да подожди же!..
– Черт побери, если не будешь успевать, заберу на обратной дороге!
– Мне нужно тебе кое-что сказать!.. Стой!
– Некогда! – Стольников мчался вперед.
– Ты должен это знать!..
Глава 8
Тюрьма «Мираж» была построена в короткие сроки – за два с половиной года. Еще порядка полугода понадобилось, чтобы ее технически оснастить. Размером она была с одиннадцатиэтажный дом, имела вид куба с «колодцем» внутри и равные по длине наружные стены. Проще говоря, на ее площади могли уместиться два футбольных стадиона «Сантьяго Бернабеу». Это гигантское здание имело все основания считаться самым большим однокорпусным зданием в мире, если бы расположено оно было в известном всем мире. В том же мире, где «Мираж» находился, не было смысла даже говорить о сравнении его с чем-то.
Тюрьма имела пищеблок для персонала, состоящий из кухни, в которой одновременно готовились обеды для тысячи человек, столовую для персонала, центр управления, располагавшийся в Северном крыле, множества помещений узкопрофильного назначения, больницу и, наконец, тысячу двести камер для одиночного содержания заключенных.
К помещениям «узкопрофильного назначения», как маркировались эти помещения в плане главного архитектора, относились комнаты для допросов, экспертно-криминалистическая лаборатория, комнаты «психологического воздействия» и классы для повышения профессионального мастерства персонала.
Управление тюрьмой и поддержание ее жизнеспособности велось из центра управления. Чтобы представить, какую площадь занимал этот центр, достаточно представить одиннадцатиэтажный одноподъездный дом-«свечку». Она была словно вставлена в общий корпус здания, имела дополнительные стены, позволяющие выдержать разрушения от больших воздействий, и тысячи компьютеров, чья деятельность была сфокусирована на одном сервере.
Что касается заключенных, то они содержались на трех этажах тюрьмы в Западном и Восточном крыльях «Миража». Крылья тюрьмы, где находились «одиночки», состояли всего из трех этажей с решетчатым полом, так что, когда арестанта выводили для работы, он видел под ногами пропасть. Самоубийство способом прыжка вниз исключалось, поскольку между этажами блестели сталью туго натянутые, но упругие сетки. Так что все, чего мог добиться заключенный, это получить удовольствие от полета с десятиметровой высоты. Но после этого удовольствия несостоявшегося беглеца снимали с сетки и помещали в карцер, который стирал все воспоминания об удовольствии от полета.
Восточное крыло, куда вошли Стольников и Ждан, предназначалось для содержания убийц рядового уровня. К ним относились боевики, чье участие в боевых действиях против федеральных войск было доказано многочисленными свидетельскими показаниями, заключениями экспертиз различного направления. Арестанты уровня Восточного крыла были, говоря строго, убийцами, для которых отбывание пожизненного заключения в тюрьме класса «Черный лебедь» было наградой, которую они не заслужили.
Что же касается арестантов Западного крыла, в котором оказались Жулин, Ключников и Айдаров, то это была та часть «Миража», в которую с тревогой, несмотря на абсолютную безопасность, входили вооруженные охранники. Здесь администрация «Миража» содержала заключенных, представляющих угрозу для человечества куда большую, нежели арестанты крыла Восточного. Психопаты, полевые командиры – выродки всех мастей населяли одиночки этой части тюрьмы. Биография каждого из них содержала информацию о подрывах в жилых кварталах, далеких от районов боевых действий, издевательствах над пленными, расчленении, насилии, бессмысленных убийствах, людоедстве и педофилии.
Когда в самом начале создания проекта «Мираж» его создатели в Кремле спросили Зубова, почему он рекомендует обустроить тюрьму именно так и чем, по его мнению, заключенные восточного крыла должны отличаться от заключенных западного крыла, он ответил:
– Убийство в бою пяти солдат Российской армии и убийство тридцати пленных солдат Российской армии – это все-таки, на мой взгляд, разные вещи.
Спорить с ним не стали. По той причине, видимо, что думали так же.
Стольников двигался вперед и размышлял. В том, что Ждан бесполезен, а может оказаться еще и опасным, он не сомневался. Размышления его заводили все дальше и дальше…
Никто не знал, где произошел сбой в системе охраны. Было это технической неисправностью, спровоцировавшей бунт, или человеческим фактором. Информация об этом была на данный момент недоступна. Как бы то ни было, именно в Западном крыле находились арестанты, одно присутствие рядом с которыми грозило смертью не только захваченным в заложники сотрудникам тюрьмы, но и остальным заключенным. Ждан скрыл эту информацию, справедливо полагая, что в этом случае Стольников направится именно в Западное крыло. Привычку капитана подставлять себя вместо подчиненных полковник запомнил еще с тех дней, когда им пришлось познакомиться. Стольников непременно отправил бы Жулина с Айдаровым и Ключниковым в Восточное крыло, а сам вошел через Западное. Следовательно, там оказался бы и он, Ждан. Его трудно было в чем упрекнуть после, завершись операция успешно. Во-первых, степень риска формально была равной, во-вторых, вряд ли сам факт наибольшей опасности стал бы открытием. В тюрьме их в любом случае ждала смерть.
Так размышлял Стольников, думая о Ждане…
* * *
Жулин поднялся по лестнице, похожей на ту, по которой поднялись Стольников с полковником, без проблем. В отличие от Восточного крыла, внизу поста не было.
Но когда они вошли на первый этаж, ситуация изменилась.
Даже арестанты Восточного крыла предпочитали без особой нужды не появляться в Западном крыле. Стольников не знал, Зубов не знал, Ждан не знал, никто не знал, что с момента начала бунта, то есть фактического перехода «Миража» в руки боевиков, было совершено уже более сотни убийств. Хараев запретил прикасаться к захваченным заложникам и для большей уверенности в том, что с ними до поры ничего не случится, усадил их в двадцать одиночных камер и выставил охрану из наиболее преданных людей. Заложники были для Хараева гарантией, что штурм не будет начат, а он и его ближайшие соратники окажутся на свободе.
Торговаться было чем. Помимо тридцати человек охраны и конвоя и двадцати «вольных», нанятых на работы в качестве поваров и уборщиков, полевой командир захватил два десятка специалистов в области IT-технологий, экспертов и техников. Вскоре, как известно, к ним добавились пятеро членов общественной организации, проникших в тюрьму обманом. Среди последних и была Ирина Зубова. Все эти люди были разведены по камерам, причем Хараев постарался так, чтобы в каждой камере люди были вперемежку. Не единожды побывавший в следственных изоляторах, он не понаслышке знал о «волшебных» свойствах такого оперативного действия, как «рассадка». Когда ты оглушен, смят, тебе нужна поддержка и достоверная информация, ты вдруг оказываешься в одной камере с людьми, которые такой информацией не владеют, и твоя судьба заботит их мало, несмотря на то что все пленники Хараева были озадачены одной и той же проблемой – их пленили как заложников, охраннику фактически не о чем было поговорить с поваром, а Ирине – с уборщиком. И те сведения, которыми они обменивались, были скудны и противоречивы.
Рядом с камерами, все без исключения которые в «Мираже» были одиночными, Хараев выставил частокол охраны. Попыток совершить убийство пленников было предпринято уже множество, но охрана, помня приказ Хараева и зная о последствиях его невыполнения, стреляла без лишних разговоров. Труп отволакивали в морг, и один из уборщиков, которого выволакивали за шиворот из камеры, смывал кровь с металлического пола.
Помимо боевиков, чьи послужные списки были длиною в милю, в Западном крыле «Миража» содержались психопаты, маньяки и просто одичавшие за время боевых действий в Чечне бандиты. И без того не несущие на своем челе печати мудрости и человеколюбия, за годы войны они окончательно утратили рассудок и превратились в зверей, чьи интересы сводились к удовлетворению самых естественных потребностей – насыщения и сна. Любой из них, оказавшись на свободе, убил бы через минуту, не раздумывая, кто перед ним. Сейчас в «Мираже» от убийства их удерживал еще один условный рефлекс – страх и повиновение более сильному.
