– Так вот, пока он еще на свободе, существование тюрьмы под вопросом. Если мы не возьмем его в течение двух ближайших суток, мне придется ввезти в эти ворота комплектующие для трех установок залпового огня «Град» и превратить строение стоимостью в сто миллиардов рублей в развалины. А потом заварить эти двери и ликвидировать институт, организовав здесь на самом деле какой-нибудь нефтяной завод. – Зубов наморщил лоб и отвернулся. Видимо, сама эта мысль вызывала в нем чувство отвращения. – И дело, которому я посвятил десять лет жизни, погибнет.
– Я не понял, от меня-то вам что нужно? – выдержав для приличия паузу, спросил Стольников.
– Мне нужно, чтобы ты и твои люди вернулись в тюрьму и похитили четверых заключенных, фамилии которых я назову. И после, если «крот» не будет разоблачен, тюрьма будет разрушена. Если же мы возьмем внедренного исламистами парня, то тюрьме – жить. Но бунт тем не менее придется подавить. И никто лучше тебя и твоих людей для этого не подойдет.
– То есть, – рассмеялся Стольников, – в любом случае мне придется выбирать не из «работать» или «не работать», а из – «работать так» или «работать иначе»?! – он покачал головой. – Генерал, зачем мне это нужно? Сегодня я отдавал вам долг. А ради чего я должен помирать завтра? Ради того, чтобы прикрыть Кремлю задницу? Тем людям, которые ищут меня, чтобы растащить по запчастям?
– Эти люди готовы забыть о вашем существовании, если вы выполните эту работу.
– Вот как!..
– Значит, вы им уже сообщили, что мы здесь?
– Разумеется. Я не могу врать своим командирам, капитан. Вы же мне не врали? Но я им сказал, что мне нужны гарантии вашей безопасности.
– И где эти гарантии? Вам дал честное слово руководитель администрации президента? Не смешите меня!
Зубов погрузил руку во внутренний карман пиджака и вынул какой-то документ. В шапке его названия Стольников успел прочесть: «Указ»… Указы в нашей стране издает только первый человек в стране… Стольников это знал.
– Этим документом президент награждает вас орденами Мужества. Руководителю ФСБ дано указание уничтожить всю документацию, вас касающуюся. Отныне вас никто не ищет. Вы свободны. Кстати, где десять миллионов долларов?
Стольников обернулся. Всю дорогу, глухо матерясь, Ключников волок на себе баул с деньгами. Сумка в нескольких местах была прошита пулями, одна ручка срезана.
– Это ваше, – генерал показал глазами в ее направлении. – Можете пока мне отдать на хранение. Так как, капитан Стольников? Стоит работа легализации или нет?
– Мне нужно поговорить с людьми.
– Так делай это побыстрее. Вам нужно выспаться и зализать царапины.
– Не совсем царапины, – заметил Стольников, подзывая жестом бойцов.
– Но и не совсем раны.
– Хорошо, – согласился Саша, – назовем их неприятными отметинами. – И, повернувшись к разведчикам, коротко повторил все, что минуту назад говорил ему Зубов.
– Мне нравится эта идея, – сказал Жулин.
– Мне тоже, – вставил Ключников.
– Татарин? – Стольников посмотрел на Айдарова. Тот кивнул.
Оставшиеся выразили согласие тем же способом.
– Командир, дело за тобой, – заметил генерал, на его лице блуждала улыбка глубокого удовлетворения.
– Я вот что скажу, – начал Стольников, вынимая сигарету из пачки и закуривая.
– Вообще-то мне хочется послать вас всех в задницу. Потому что я как никто из здесь присутствующих понимаю, что если ФСБ будет нужно меня замести, то никакой указ преградой не будет. Еще и с позором отнимут орден, что придаст этой истории еще больший колорит… И я отговорил бы сейчас их, – Саша кивнул на бойцов. – Но я их поведу.
– Тогда садитесь в поезд. Времени в обрез.
Саша взобрался в вагон, сел, пристегнулся и только сейчас, когда опустился на мягкое сиденье, понял, что обессилен. Повернув голову, он обнаружил рядом девушку.
– Почему ты не отказался? – спросила она.
– Была причина.
– И что это за причина?
– Если бы я отказался, тебе пришлось бы поверить, что кое-что тебе иногда все-таки кажется.
Она смотрела на него долго, пока поезд не погрузил их во мрак тоннеля. Шум заполнил все пространство вокруг. Изредка мелькали лампочки, и тогда Ирина видела лицо капитана Стольникова – покрытое шрамами, в запекшейся крови, оно казалось ей высеченным из камня. Но чем ближе была конечная остановка, тем крепче убеждалась она во мнении, что это обычное лицо обычного человека, который наверняка любить умеет так же хорошо, как и убивать…
Примечания
1
Друг (чеч.).
2
Чеченец? (чеч.).
3
Нет (чеч.).
4
Не п… чех! (чеч.).
