Вообще в тюрьме содержались пленники всех национальностей, но чеченцы быстро определились с приоритетами власти. В первые же часы мятежа Хараев, который и готовил этот мятеж, поставил дело таким образом, что все авторитетные дагестанцы, ингуши, русские и грузины были убиты. Он даже не заморачивался моральной стороной дела, создавая какие-то хитроумные ловушки или подстраивая несчастные случаи. Хотя сделать это было не так уж трудно. Просто авторитетный не чеченец выводился из толпы беснующихся, его ставили на колени и пускали пулю в затылок. Благо пуль здесь хватало с избытком. В руках бандитов оказались, после вскрытия всех помещений, две сотни автоматов, пятьдесят пистолетов и более пятидесяти тысяч патронов.
Зная о том, что происходит в Западном крыле, освобожденные арестанты Восточного крыла без особой нужды предпочитали в гости не ходить, тем более что дальних родственников хватало и у себя. Между тем разделение узников Восточного крыла и Западного было весьма условным, поскольку и те и другие были убийцами.
И потому, когда Жулин с Айдаровым и Ключниковым появились на первом этаже тюрьмы, их появление тут же вызвало интерес. Светловолос был один только Ключ, но пленников со славянской внешностью хватало и без него. Просто убийцы, как и зомби, своих мгновенно чувствуют. Соответственно, мгновенно реагируют и на появление «чужих».
С кривой усмешкой и мертвым взглядом к бойцам приблизился один из арестантов. Наклонив голову, как собака, он принялся их рассматривать.
– Зенки не сломай! – уже поняв, как нужно вести себя здесь, рявкнул Жулин.
Айдаров плюнул на пол, сунул руки в карманы, обошел кучку боевиков и подошел к кулеру. Набрав в стаканчик воды, выпил. Бандит продолжал стоять и смотреть на Жулина. Со шрамом через все лицо и рассеченной губой, он выглядел неприятно. Обнаженный по пояс, он чесал впалый живот рядом с рукояткой пистолета, вставленного за пояс.
Несколько человек наблюдали, чем закончится эта игра в «гляделки». Почти трое суток прошло с момента освобождения из камер, арестанты успели перезнакомиться, встретиться с давними знакомыми, и каждое новое лицо воспринималось ими по законам собачьей стаи как угроза единству родовой общины. Хараев в первые же сутки запретил убийства из соображений межнациональной вражды, но убийства все-таки случались. Кроме того, убить могли просто так. За кусок в столовой. Тех, кто сохранил интеллект, среди бандитов оставалось мало. Но их хватало, чтобы, встав под начало Хараева, удерживать дисциплину.
В Западном крыле признавался только один закон – закон власти и силы. И тот, кто пытался решать вопросы иначе, подлежал уничтожению. Разумеется, чтобы об этом не узнал Хараев, который по окончании третьих суток относительной свободы был обеспокоен ростом убийств внутри тюрьмы. Чем меньше арестантов остается, тем выше шансы федералов провести штурм и перебить всех как кроликов. Хараев и не думал освобождать всех. Его целью было бегство в глубь Грузии с небольшим количеством приближенных. Остальные заключенные должны были сыграть роль разменной монеты и прикрыть их отход.
Жулин догадался о правилах поведения. Здесь свой тот, кто способен быть сильным. Не раздумывая больше, он ударил кривогубого ногой в голень. Отпрянув и выругавшись, тот выдернул из-за пояса пистолет и нажал на спуск. Выстрела не последовало.
Толпа с любопытством наблюдала за происходящим.
– Не стреляет? – участливо поинтересовался прапорщик.
Только сейчас кривогубый увидел, что рука чернявого наглеца лежит на его руке и средний палец расположился между ударником и бойком.
Качнувшись, Жулин лбом ударил кривогубого в лицо и рывком отнял пистолет.
Бандит, заливая себе блестящий от пота торс кровью, повалился на пол, а прапорщик, высасывая кровь из пальца, крутанул на скобе «макарова» и одним движением сунул за ремень.
– Э-э, как получилось? – тут же привязался один из боевиков. – Как не выстрелил?
Ключников потянулся и сочно зевнул, всем видом своим давая понять, что все вокруг для него – свои. И если честно, то они порядком ему уже поднадоели.
Жулин хмыкнул, объяснил.
Все потеряли интерес к событию, но трое или четверо все-таки подошли.
– Ты с кем воевал, вовшах?[1]
Это был традиционный вопрос. Боевики не спрашивают – где воевал, они спрашивают – с кем. Причем не имеется в виду «против кого», вопрос требует ответа – «с кем плечо о плечо» и – «где».
– Нохчи?[2] – спросил второй.
– Дац[3], – ответил Жулин, пытаясь уйти от первого вопроса. – Русский.
И тут же понял, что сообщение о национальности обязывает его ответить.
– У меня родители в начале семидесятых в Нальчике жили… – Олег специально увел тему из Чечни, потому что, окажись кто-то из населенного пункта, которой бы он назвал в Чечне, тут же ему нашли бы земляка. И земляк тут же бы понял, что все – ложь. Чеченцы знают всех, кто жил и живет в их родных селениях. – Все хотели на родину вернуться, но там квартиру отцу дали и не отпускали. Потом в Москву уехали.
– А за что тебя в Западное крыло?
– Не, я в Восточном… Поезд «Невский экспресс»…
Жулин еще не догадывался, что его вопрос, какая разница между крыльями «Миража», мог поставить в разговоре точку.
– Так ты чеченского вообще не знаешь?
– Не разрешали учить в Нальчике. Так, несколько слов… Привет, до свидания.
– Суки. Как можно не разрешать человеку учить язык, которым он хочет разговаривать! А это кто такие? – боевик кивнул на Айдарова и Ключникова.
– Друзья. Самые близкие люди.
Бандит о чем-то переговорил с тремя подошедшими и, почесав ухо, сказал:
– Э, друг, надо убить Губастого. Или он тебя убьет. Кто знает – через минуту или через час. Как другу говорю – убей его. Он все равно сумасшедший.
Олег понял, что отскочить не получится. Что-то привлекло его внимание, и он стрельнул взглядом в сторону…
– Меня здесь на ремни не порежут? – поинтересовался, морщась. – Говорят, в Западном крыле свои правила.
– Э, брат, здесь это нормально. В туалет уведи и прикончи собаку.
– А это кто такой? – спросил Ключников, беря кривогубого за шиворот и поднимая на ноги.
– Псих конченый, за убийства детей сидит.
– А где у вас туалет?
– Э, там же, где и в Восточном крыле. Во-он он. Ты разве не знаешь?
– Я в одиночке два года сидел без вывода и по туалетам «красных» не ходил. – И Жулин с напрягшимся лицом развернул кривогубого в указанном направлении и повел в туалет. Ключников и Айдаров двинулись следом, но боевики остановили Татарина.
– Э, поговорим. Ты мусульманин?
– Конечно.
– Давай помолимся за душу этого нехорошего человека?..
Айдаров выставил перед грудью руки горсткой и начал вполголоса читать суру… Разве у него был выбор?
Едва туалетная дверь захлопнулась, Жулин с силой толкнул кривогубого к стене. Но тот повел себя неожиданно. Развернувшись, он выбросил вперед руки и быстро заговорил:
– Слушай меня внимательно! Я из ФСБ! Меня внедрили перед самым бунтом. Черт!.. Чего это стоило!.. У вас есть связь с администрацией? Нужно срочно предупредить наших!..
– Олег?.. – растерянно посмотрел Ключников на Жулина. Он хотел еще что-то добавить, но прапорщик грубо закрыл ему рот ладонью, поднял пистолет и нажал на спуск.
Пуля вошла между бровей кривогубого и вырвала из затылка осколки черепа. Фрагменты ударились в стену и стали медленно сползать в густой кровавой массе.
Бросив на Ключникова уничтожающий взгляд, он дернул его за рукав и вытолкал из туалета.
– Готово, – сообщил Жулин, пряча ствол за пояс.
Вскоре к четверым боевикам приблизился еще один.
– Жрать охота, – пробормотал Жулин. – И я так и не понял: девки на этой киче есть?
– Есть, – ответил один из бандитов. – Одна.
– Наверное, крокодил, если до сих пор ее не затрахали насмерть?
– Не, приятель. Девка красивая. Но Хараев ее охраняет, охрану выставил в пять человек. Одна в одиночке сидит.
– А что за девка?
– Слу-ушай, – раздраженно протянул другой боевик, – много спрашиваешь…
– А ты не много спрашивал, когда из камеры вышел? – возразил третий. – Пусть человек поговорит. Девка из какой-то организации. Пробралась сюда с друзьями, чтобы посмотреть, как права человека в «Мираже» соблюдают. Да неподходящий момент выбрала… – Бандит поднял глаза и посмотрел куда-то на второй этаж. Или на третий. – Там сидит, ждет…
– Короче, кушать хотите, идите на кухню, там много чего найдете. Там запасов на несколько лет.
Жулин кивнул, и они втроем направились между кучками разговаривающих меж собой боевиков. Большая часть из них была вооружена, и Жулин знал – один неверный ход и тут же начнется стрельба. Стрелять чех может и на свадьбе, и во время разговора. Ему все равно где стрелять и по какому случаю.
На кухне боевиков было немного. Собственно, это и кухней не было. Был склад продуктов питания, оттуда брались припасы для приготовления обедов для зэков и персонала. Двое или трое боевиков, взяв что-то, осмотрели вошедших и молча вышли. На складе остались только Жулин, Ключников и Айдаров.
