А время точно сучья газель — мчится игриво и страшно бесит.
Я пнул подвернувшееся тело твари со вскрытой грудиной. Точно клубок червяков протолкнул. Вот и познакомились с новым подвидом сухостойного говнеца.
— Ускорились! — отдал я команду, вышагивая во тьму мимо бойцов. АК жадно рыскал по серым оттенкам темноты. В животе нарастал комок боли.
Через семь минут мы были еще живы. Если вкратце. Сгребли актив био, оприходовали пиро через сборщик и подтянулись к Марте, криво застрявшей на фортификациях. Нервы крутило не на шутку. И раны давили багрянец, расписывая амуницию в живительные цвета.
Фрау ткнулась в упаковку перевязочного материала, но я щедрой отмашкой акцентировал действо на марше. Прямо сейчас, прямо нахер и на всех остатках сил. Оставим метры между жизнью и смертью, если угоден философский посыл.
— Хо! — выдал Шест, впрягаясь.
Его не поддержали, только прилипли к бортам в посильном стремлении. Изучая забавный танец черных пятен перед глазами, я пояснил:
— Уходим по ближней осыпи и во дворы. На час хода. Ищем райское местечко.
Если сильно упростить — ушли. На заплетающихся, в зачатках стонов и зубовного скрежета, но ушли. Отмотали полотно разрушенных стен и перемолотых улиц, с невнятной матерной радостью продвигая колесницу сквозь изломы. А райским местечком, когда исчерпали силы и тупо встряли в безвестном дворике, выступили остатки торгового павильона, вроде примятого одноэтажного купола с покореженными лепестками крыши.
Несколько минут просто стояли, охватывая взглядом мешанину обломков. Я попытался прислушаться… Да хрен там, я, сука собрался и полностью оценил акустическую картину. Ничего стремающего, я бы даже сказал излишне тихо на адреналиновом раже…
— Командир? — нарушил тишину Замес. Вроде простой вопрос, но тьма подтекста. Пора уже кинуть кости на заслуженный отдых и постараться не сдохнуть. Лица у подопечных грязно-серые, фигуры скручены болью. И откуда столько негатива под чудной пустотой небес? Ведь непорядок.
— Кто готов сдохнуть? — спросил я, фокусируясь на команде.
Молчание.
— Кому непонятен вопрос?!
Молчание.
— Значит, тебе Замес. Оху…, боец?!
— Командир, — подтянулся умник. А с виду так тростинка на ветру. — Почему мне?
— Риторический вопрос, теряю терпение.
— Сдохнуть не готов! — рубанул Замес. А следом расщедрились на кивки остальные. Так-то лучше.
— Лагерь. Периметр. Безопасность. — Я присел на чертовски удобный обломок. И вроде как на несколько секунд потерял свет. Вырвавшись из мягких лап темного покоя, добавил на затухающей: — Нам бы штатного лекаря… Так что давайте заткнем текущую Крысу.
Мелкая, что показательно, не ответила — продолжала смотреть на камни с избытком серьезности и вряд ли адекватно воспринимала реальность. Остальные ненамного лучше — двигались в рваном паралитическом ритма, затянув лечебные моменты на полчаса. Могли и больше, но Фрау неким чудом мобилизовалась и помогла вялым телам ознакомиться с запасами перевязочного материала и раствором био. Чудо-женщина, не иначе.
Еще с полчаса примирялись с болезненным бытием. Сидели, слушали и смотрели вглубь себя — познавали всю подноготную кожаных мешочков израненных тел. Изредка шипели при неловком движении, когда из под повязок тянулось горячее. Хреново. Так дело не пойдет — грядет вечер, сумрак и потенциальные сюрпризы на незнакомой территории.
В три приема я укоренился по вертикали. Бойцы наблюдали. И благо не видели, как под одежкой вскрываются запеченные раны. А не видят, значит и нет ни хрена. Хотя от усталости откровенно покачивает — день таки выдался бодрый и слегка утомительный.
— Обойду периметр, — сказал без эмоций. Рядовое дело — нехитрое.
— Дрова, — глубокомысленно изрек Шест. Но картинка не сдвинулась — подопечные сидели в неловких позах близ телеги и пытались найти стимул.
— У вас десять минут, — порадовал команду. — Павильончик обойду быстро.
И ушел, слыша начало легкого шевеления да напутственные слова Крысы из коротких емких букв, адресованных вселенской справедливости. Ну что, считаю никогда не поздно познать общие порядки бытия — когда ты ждешь подарка и вдруг резко понимаешь, что твоя поза ожидания далека от радостной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Окрестности павильона достопримечательностями не блистали. Бывшие тротуары, газоны в обильной мусорной оправе смотрелись до боли знакомо. С десятью минутами я поспешил — преувеличил масштабы абриса постройки. Пришлось занырнуть в ближние дворы — туда, где позволяли проходы, и добросовестно постоять, слушая скрип панельных сплетений жилых домов.
В одном из дворов обнаружил остатки стоянки на пару разодранных палаток и кривой флагшток с притороченной картонкой, на котором старательно выведено — «Буревестник». Очередной кусочек бесполезного паззла, что не спешит, да и не может поделиться ответами. Но место по оперативной оценке — сносное. Свежих следов чужого интереса нет — развалины выглядят пустыми, никчемными коробками.
Обойдя круг и приняв от организма конкретную ноту протеста, я подхватил пару заманчивых древесных обломков и вернулся к лагерю. Перемены на лицо — обустроено кострище и посадочные места, Замес трамбует запасы дров, остальные сообща пытаются набрать съестного к потенциальному ужину.
— Это бобы, — тянула Фрау.
— Они желтые, — аргументировано возражала Крыса.
— Да ты ваще в бобах не петришь, — намекал Шест. — Какая разница?
Игры уставшего разума и пошатнувшейся дисциплины. Свалив древесное под ноги умника, чем вызвал короткий емкий звук, я молча подошел и изъял банку из рук кулинара. Заглянул внутрь. При отсутствии этикетки и сложной консистенции содержимого, вывод только один:
— Чтоб через несколько минут кипело.
Отошел, сел и хмуро воззрился на эпичное действо, где хромой подгоняет хромого и советует изможденному. Но потенциал есть — старое доброе био отодвинуло призрак серых равнин, где лишь тоска и небытие. Эка меня забрало, сука. Спишу на кровопотерю, а если не получится, то на Шеста, что выглядел подозрительно задумчиво.
Тощий потирал руки, привалившись к тележному колесу. Отблески костра скользили по деталям экипировки, придавали осунувшемуся лицу особо хищное выражение. А затем все порушила широкая ухмылка. Шест дозрел и сформулировал мысль:
— Вот это сбор, а? Био хоть жопой… А командир?
— Жопой не будем, — отрезал я, чуть сменив позу. Стало менее больно.
Подопечные заулыбались. Выверты психики отодвинули подземный ужас на задний план, оставив главное — прибыль, которой и правда, позавидуешь. Прошли по грани — не поленюсь еще разок подвести итог, хоть и мысленно.
— Но повторим как-нибудь потом, — сказала Крыса с легкими оттенками надежды. — Сильно потом.
Ее не одернули, не постебались, как заведено.
— Не возражаю, — кивнул я спокойно. — Сперва поставим на вид лагерю восходников, а вот потом уже нырнем под землю.
Гляжу замерли, только Шест по инерции тянул лыбу. Замес открыл рот, закрыл, снова открыл. Называю это травмирующей нерешительностью. Либо посттравматической тупизной. А тощий неожиданно улыбнулся еще шире:
— Да не ссы, грызун, может до подземки и не доберешься. Подловит восходник и уйдешь по красоте.
— Ты дурак? — вздрогнула мелкая.
Вот и ожили. Вот и молодцы. Фрау, ровно помешивая варево под мирное потрескивание дров, хмыкнула:
— Чего вы? Надо будет, спустимся под землю. А не надо — не спустимся.
Мысль глубокая. Команда помолчала, осознавая, а спустя десяток минут Крыса задумчиво покивала. Ее реальность упростилась, страшные сущности ушли, а впереди ждал лишь горячий ужин, да кружок соратников. И сломанный мир, в целом, хорош, хотя тощий бесит.
— Бесишь, тощий, — объявила девушка и полезла доставать посуду под парящую смесь, сготовленную кулинаром.
Шест коротко хохотнул. Почти норма, так скажу. Тяжело поднявшись, я подхватил автомат, поправил пистолет в сбруе и отступил в тень:
— Еще разок осмотрюсь.
