class="p1">
Поплыл городовой, зевающий тоскливо Он тучами был, как делами, завален
Звенели стёкла, хлопали двери, гремели водосточные трубы. Вроде бы голосов было много, но они не мешали друг другу, и я мог различить каждый стих по отдельности.
Макс поволок меня с пятачка двора под очередную арку с распахнутыми воротами. Мы побежали дальше, глубже, сквозь блёклую желтизну.
Мне казалось, что голоса догоняют нас, звучат повсюду, из любого возможного пространства: из трещин, щелей, форточек, труб. Тени поэтов мелькали справа и слева. Они умоляли и вопрошали строчками своих стихов.
Послушайте, послушайте нас! Пока есть мы, есть город!
Волны толкутся. Мостки для ходьбы.
Нева прибывает.
Летит в туман моторов вереница
А воды – горькая полынь!
Ситив, чинитель дождей, возник перед нами, распахнув руки в стороны.
– Сейчас налево, друзья! – крикнул он. С кончиков пальцев брызнули капли воды.
Мы свернули, не останавливаясь. Максу было страшно, я видел, но он держался молодцом.
Звон стёкол. Туман. Дома поднимались выше и выше, окна вытягивались, занавески трепетали. Запах жареной рыбы, мусора, душистого чая, кофе. Тени двигались по неровным жёлтым стенам, застывали на пятнах штукатурки и старой облупившейся краски.
Послушайте, послушайте нас!
Мы нырнули в ещё одну арку, похожую на предыдущие, и выскочили вдруг на пустынную набережную.
Всё стихло. Голоса и звуки пропали, а в ушах стало пусто и глухо, будто в них напихали ваты. Но это состояние длилось недолго.
Макс остановился, и я остановился тоже.
Это был очередной клочок старого Петербурга, вроде бы и знакомый, но на самом деле нет. Через дорогу раскинулась река, тонущая в тумане. Справа – домики. Слева – тоже домики.
А перед нами раскинулась удивительная и страшная картина.
В небе метались болотные голуби. Их были сотни, а то и тысячи. Они расчерчивали над крышами домов невероятные узоры. Шум от их крыльев оглушал.
– Что происходит? – Макс зажал уши.
Впрочем, ответ на его вопрос был перед глазами. На площади стояло существо: высоченное, широченное, бесформенное – мужчина или женщина? – не разобрать. Его голова будто упиралась в серый небосклон. Вокруг макушки метались голуби. В больших глазах сверкали молнии. Густая неухоженная борода трепетала на ветру. Существо было одето в плотную чёрную тучу. Я не шучу и не преувеличиваю: это действительно была туча, клубящаяся, рвущаяся на лоскуты, с фиолетовыми и молочными подтёками по краям. В разных местах её разрывали торчащие наружу обломки мачт, остроконечные шпили, ржавые карнизы и уголки крыш, куски деревянных рам, цепи, корабельные носы. В руках существо держало раскрытый мусорный мешок гигантских размеров.
– Это Ломатель! – восхищённо сообщил Ситив, чинитель дождей. Он вновь оказался рядом с нами. – В какой-то степени вам повезло, вы увидите его работу вживую. И может быть, успеете сбежать.
– Что он делает? – спросил Макс.
– Ломает Изнанку. Распарывает прохудившиеся швы. Предаёт забвению. Как только в настоящем городе какой-нибудь район приходит в запустение, швы истончаются и лопаются, и их оказывается очень легко распороть.
– Но зачем ему это?
– У каждого своё предназначение, – пожал плечами Ситив, чинитель дождей. – Вы же не спрашиваете у ветра, зачем он ломает деревья и опрокидывает лодки. Не спрашиваете у волн, для чего они заливают ваши ноги по щиколотку. Так и с Ломателем. Он – стихия Изнанки. Просто есть.
– И что нам делать? – спросил я. – Может, вернёмся под арку, к поэтам?
– О, это не поможет. Видите ли, если вы хотите добраться до нужного места вовремя, вам придётся пройти через Ломателя.
– Что?
Ситив, чинитель дождей, посмотрел на меня так, будто я этим коротким вопросом сморозил несусветную чушь.
– Видите площадь, которую пожирают голуби? Вам надо пересечь её. С обратной стороны продолжится путь, подсвеченный на карте.
Болотные голуби – а речь шла именно о них – опускались на землю, выклёвывали между булыжников на мостовой тонкие чёрные нити, затем взлетали, держа их в клювах, и сбрасывали добычу в мусорный мешок Ломателя. Мостовая на набережной покрылась тонкой сетью трещин, булыжники ходили ходуном, балюстрада дрожала и изгибалась. Голуби буквально распарывали её по ниточкам.
Ломатель двигал мусорным мешком из стороны в сторону, помогая подданным собирать нити швов. Движения его были неторопливы и вальяжны. Гром был слышен даже сквозь шум сотен крыльев.
Я осторожно пошёл по тротуару, прижимаясь к стенам. Макс взял меня за руку. Налетел ветер, от которого заложило уши. Шум вокруг стоял невероятный.
Шаг, другой. Над головами хлопали рамы и звенели стёкла. Обрывки чужих голосов разносились по площади. Голуби были повсюду. Двух- и трёхголовые, с гигантскими крыльями болотного цвета, с короткими лапками и длинными шеями. Рвали швы, взмывали вверх, к Ломателю.
Ветер пытался стащить нас с тротуара на мостовую, хватал за шиворот, таскал за волосы. Я упал на колени и пополз вперёд. На глазах проступили слёзы, и почти ничего нельзя было разглядеть.
Болотные голуби летали рядом, задевая крыльями. Резко дыхнуло гнилью, духотой и влагой.
В какой-то момент камни мостовой рядом с тротуаром начали осыпаться вниз, в серую туманную пустоту. Накренился и исчез фонарный столб. Со скрипом ухнула в серость ограда. Голуби заметались, раздирая остатки мостовой.
Макс схватил меня за ногу. Я обернулся, увидел его испуганное лицо с вытаращенными глазами. К левой щеке прилипли пёрышки.
Пойдём! – сказал я одними губами.
Это очень страшно! – ответил Макс, отчаянно двигая бровями.
Делать нечего! – кивнул я на площадь. – Мы уже не можем останавливаться!
Давайте помогу, – сказал Ситив, чинитель дождей, оказавшийся вдруг между нами.
Он словно собрался из капель воды, мороси и тумана. Протянул одну руку мне, вторую Максу и, тоже на коленках, потащил нас по тротуару, огибающему площадь.
Домики вздыхали сотнями насторожённых окон. Ветер не оставлял попыток отправить нас на корм болотным голубям. Но мы всё же двигались вперёд, ползли, брели.
Ломатель нагнулся и зачерпнул мешком булыжники рядом с нами, оставляя на их месте пустоту. Часть улицы будто отрезало от остального мира. Несколько жёлтых домиков стали сползать к образовавшейся дыре и остановились на самом краю, покосившись крышами, трубами, металлическими оградками. Распахнулись окна, и я услышал испуганные вопли невидимых обитателей Изнанки.
– Это нельзя остановить?! – закричал я.
Чинитель дождей ответил:
– Нельзя! Такова природа. Кто-то ломает, а кто-то чинит. Сейчас он закончит, и чинители низшего порядка примутся за восстановление.
Мы продолжали ползти по тротуару. В метре от меня клубился туман провала в никуда. Болотные голуби ныряли туда и выныривали с нитями швов в клювах. Ломатель продолжал собирать мусорную дань.
Метр, другой, третий. Я думал, мы будем ползти вечно, но тротуар свернул влево, мы
