Влад неловко сел обратно на табуретку, словно в крике оставил все свои силы. Положил руки на стол перед собой, сцепил пальцы.
– Я очень устал от этого, – произнес он тихо. – Мгновения воспоминаний, эти ясные кадры в испорченном телевизоре – они как взрывы в голове. Мне уже ничего не хочется вспоминать. Мне от этого больно…
У него появились слезы на глазах, которые так не шли к его большой фигуре, большой голове, к массивным чертам лица.
– У меня не осталось ни одного близкого человека, – надрывно проговорил он, – да и зачем мне, если я забыл тех, кого любил? А может, и не любил никого, а?
Нервы у него были явно не в порядке, да и сам Влад не выглядел здоровым. Желтоватая бледность, слишком сухая кожа, мешки под глазами.
Но было бы глупо уйти сейчас, когда он разговорился.
– Ты своего друга, Владика, совсем не помнишь?
– Хорошо помню Анапу, детство… Мы с одного двора. А дальше все вспышками… Одно лицо накладывается на другое… Я себя-то не помню…
Он утер большим пальцем слезы. Потом потянулся к полке, на которой висел отпечатанный на компьютере лист бумаги, где крупным шрифтом было указано расписание приема лекарств. Влад взял какую-то коробочку, выудил из нее неловкими пальцами маленькую белую таблетку и заглотнул, прихлебнув воды из стакана.
– Это у меня нервное… Я забыл лекарство принять, не обращай внимания, сейчас пройдет. Ты ешь сосиски-то… Тебя как звать?
– Алексей.
– Ну, ешь тогда.
Некоторое время они молча ели. Только один раз, когда Влад подлил водки в обе стопки, Кис поинтересовался, можно ли ему алкоголь с учетом лекарств.
– А что я, их еще спрашивать буду?! Да пошли они все!.. – И Влад услал «их», медиков, надо полагать, довольно-таки далеко.
Кис пожал плечами и выпил. Сосиски с горчицей и лапшой подходили к концу. Он решил, что перерыв в разговоре он выдержал достаточный.
– Ты все-таки глянь на фотки, Влад. – Он выложил их на стол. – Вдруг кого припомнишь? Смотри: вот это Люля. Ты ведь ее помнишь? Еще одна женщина рядом и два мужика… Кто такие?
– Вот это – я. – Влад наложил крупный мизинец с ухоженным ногтем на одно из мужских лиц. – Это Люлька. Это – моя жена. Она погибла в автокатастрофе…
И Кис снова спросил себя, что за человек перед ним. Совсем недавно он никого не узнавал на фотографии. Или не хотел узнавать? Теперь называет всех без запинки… Прикидывается?
– А это, – продолжил Филиппов, наложив палец на еще одно мужское лицо, – Владь…
Он вдруг задумался.
– Нет, наоборот: вот это Владька, а этот вот – я.
– Ты похож сразу на обоих, – заметил Кис.
– Так я же морду себе расквасил об пень! Мне пластическую операцию делали… И кто теперь я? Без памяти и с чужой мордой? Вот скажи мне: который тут я?
Алексей не мог ответить на его вопрос. Фотографий Владика-младшего он не видел. И вычислить методом исключения Влада-старшего он не мог. Надо будет у Люли посмотреть…
– Знаешь, чего врач выдумал? Что у меня раздвоение личности! Это ведь я всех… Я за рулем был, вот как. И теперь у меня чувство вины, и я, – это врач так говорит, – «поселил» Владьку в своем сознании, чтобы не думать, что он умер, и не чувствовать себя убийцей… Вишь как закрутил? Такое бывает, как думаешь?
– Честно говоря, не сталкивался. Наверное, бывает… Владик работал с тобой в фирме?
– Я его туда взял…
– «Взял»? Ты начальником был?
– Ну, порекомендовал… Не знаю.
– Где находилась фирма раньше? В чем были ее функции?
– Какая фирма? Ты что-то меня совсем запутал, детектив. Ты о какой фирме говоришь?
– Прошлой, которая была до этой, засекреченной. Как она называлась раньше? «Росомаха»?
– Какая росомаха? Кончай меня путать… Ты зачем у меня все выспрашиваешь? – вдруг встрепенулся Влад. – Кто ты такой?
– Частный детектив, ты забыл?
– Нет, не забыл! – обиженно ответил Влад. – Просто не обратил внимания… Ты у меня путаешься под ногами уже третий день. Думаешь, если я прошлое забыл, так и настоящее тоже? Не-е-ет, я тебя помню: ты меня из петли вытащил… Я понял теперь, зачем: чтобы вопросы твои дурацкие задавать!
– Что, не надо было вытаскивать?
Влад не ответил, глядя на свои руки.
– Ну, и что тебе нужно, детектив?
У Киса появилось ощущение, что Влад начал бредить. И все же Алексей попытался запрыгнуть в последний вагон его стремительно отъезжающей памяти.
– Вдову твоего друга Владика, Люлю, кто-то отчаянно хочет убить. Я пытаюсь понять, кому это понадобилось. И хотел бы разузнать как можно больше о Владьке, его работе, его бывших коллегах.
– Это ты куда-то не туда. Они жалеют, что Владик погиб. Говорят, что был специалистом высокого класса. И потом, он тоже был проверенный человек. Мы там все – проверенные. И нового найти трудно… Они никого не взяли на его место. Обходимся теперь своими силами…
…Кису еще удалось узнать, что в фирме всего четыре человека, все остальные программисты, директора нет, но фирма, конечно же, кому-то подчиняется. Что зарплату платят высокую, «о-о-очень высокую!», и за лечение в частной клинике заплатили, и отношение к нему очень хорошее, и люди хорошие… В общем, не жизнь, а малина.
Кис выудил эту информацию из речи собеседника, становившейся все более бессвязной. Ему наверняка нельзя пить, но Влад-старший наплевал на запреты и уже давно нес неразборчивую ахинею. Он рассказывал про какой-то пляж, где загорали жена с дочкой, и солнце сжигало их нежные московские (при чем тут московские?) тела, и они мазались пахучими кремами, чтобы не обгореть, а он лежал, закрыв глаза, пузом кверху… И еще про какой-то кабинет, отделанный ореховым деревом, где стоял большой стол, а теперь только три маленькие клетушки, и он в проходной, и позади его спины вечно кто-то проходит, а он этого не любит, когда за спиной…
Спустя некоторое время Алексей оттащил его, большого и неуклюжего, в кровать и оставил в покое, прихлопнув дверь за собой.
* * *
Она даже не попыталась настоять: Артем с таким решительным видом отправился к машине, что Люля поняла – уговаривать бесполезно. Список продуктов у него был, он его сам составил со всей добросовестностью: сделал досмотр холодильнику, затем подвалу, где хранились кое-какие консервы, бутылки с водой, соками, алкоголем. После чего выспросил все ее пожелания, внес их в список и направился в гараж, всем своим видом давая понять, что пререканий он не потерпит.
После его отъезда Люля решила принять ванну. Скинув одежду и прихватив с собой махровый халат, она отправилась в ванную комнату.
Она довольно долго лежала в пенной душистой воде, наслаждаясь теплом и покоем горячей воды, потом мыла голову – дважды шампунь и бальзам для волос. Она вспоминала, как однажды Владька прокрался к ней… Она тогда сидела точно так же в ванной, розовая, горячая, и втирала скользкий бальзам в волосы, закрыв глаза. Вода в этот момент была выключена, и она хорошо слышала его шаги по лестнице: дому уже исполнилось шесть лет, и дерево за время жизни в нем приобрело свои голоса. Затем его шаги по короткому коридорчику второго этажа…
Он вошел в ванную, Люля так и сидела, не открывая глаз, елозя руками по волосам, только счастливая улыбка выдавала ее. Она ждала: что он сделает?
И вдруг руки ее взлетели, схваченные крепкими Владькиными ладонями, и она почувствовала его губы на своих скользких, бальзамных руках…
– Ты скоро? – шепнул он.
– Я люблю тебя, – ответила она…
Злые слезы проползли меж ее крепко сомкнутых век. Теперь ей жить только воспоминаниями… Как он мог ее оставить, Владька? Как он мог! Он не имел права!!!
Она закрутила кран. С бальзамом надо посидеть минуты три. Ополоснула лицо и открыла глаза.
И именно тогда она услышала шум шагов. Он доносился с лестницы.
Владька шел к ней!!! Он услышал ее зов, он вернулся!
«…Люля, Люля, очнись! Иначе ты скоро станешь готовым клиентом для психушки! Владька умер. С того света не возвращаются!» Она глубоко вдохнула, потом медленно выдохнула… Но сердце все еще припадочно дергалось.
– Артем? – громко спросила она, машинально глянув на смешные голубые часы в виде рыбы, висевшие в ванной. И вдруг ясно поняла, что Артем еще никак не мог вернуться: он уехал всего полчаса назад.
Ужас родился внутри ее тела, как смерч, высасывая все ее внутренности, скручивая их жгутом. Опустевшие легкие судорожно ловили воздух. Люля, усилием воли задержав панический вдох, прислушалась.
Шаги замерли. Люля тоже.
Они! Они пришли за ней!
Люля перешагнула через борт ванной. Не вытираясь – не до того! – накинула махровый халат и замотала голову полотенцем. Тихо, очень тихо приоткрыла дверь ванной. Где они?
Тишина… Люля высунулась – никого. Показалось?
Что-то ей подсказывало, что нет.
Она открыла дверь пошире.
