В залипуху про «отдел расследований» она, похоже, не поверила. Но пообщаться с «ботаном» была не прочь.
– С удовольствием, – сказал он, – но в другой раз. Расскажи, кто живет на втором этаже.
Протеканию светской беседы ничто не мешало. Вскоре он знал наизусть подноготную обитателей «бельэтажа». Публика уважаемая и достойная. В двенадцатой квартире проживает «черная вдова» Сусанна. Месяц назад похоронила мужа – бедняга был слаб здоровьем и не дотянул до развода. Внезапная смерть – защитная реакция организма на нездоровый образ жизни. Приятный был мужчина – никогда не брал чужого (все, что брал, искренне считал своим). В тринадцатой проживает угрюмый бирюк Матроскин (не погоняло, а фамилия), но ни к котам, ни к морскому флоту отношения не имеет, хотя и носит тельняшку; мрачный одноногий тип. Временами к нему приходит участковый врач Анищенко (это женщина), и они чем-то занимаются в его хоромах – при этом там царит оглушительная тишина. В четырнадцатой квартире обитает целое семейство – приличные люди. Федор Гаврилович и Анна Терентьевна, временно, к сожалению, не работающие, но очень общительные и компанейские. Анна Терентьевна недавно жаловалась на супруга – дескать, так кричит во время оргазма, что она все время просыпается. А недавно в их семье появился ребенок – поздно, пьяный и не один. Собрался что-то вынести из родительского имущества, но ему дали достойный отпор, и весь барак наслаждался отчаянным гладиаторским боем…
– Дальше, – потребовал Павел.
– Да все, пожалуй, – сморщила ум собеседница. – В девятой и десятой прошлым летом был пожар, девятая выгорела полностью, а с ней и Стасик-водопроводчик, десятая – частично, но бабку, что там жила, приютила дочь из города… Три квартиры в конце коридора точно пустуют.
– Восемнадцатая, – пришлось намекнуть открытым текстом.
Дама как-то стушевалась. Смолин насторожился. Почему бы нет? – тип, поселивший Киру в бараке, припугнул жильцов, чтобы не трогали женщину. У него и средства, и возможности, и машина страшная…
Реакция вульгарной особы частично подтвердила его подозрения.
– Да живет там какая-то, – отмахнулась она, теряя интерес к теме и собеседнику, – малохольная.
– А подробнее? – Смолин улыбнулся самой обезоруживающей улыбкой из своего арсенала.
– Ну, так это… – дама замялась, покосилась по сторонам и понизила голос. – не там ищешь, мужчина. Эта блаженная точно герыч не толкает.
– Блаженная? – нахмурился Смолин.
– С гусями она, – доверительно сообщила дама. – Точно не скажу, но ведет себя… Почти не выходит, к ней какой-то дядька приезжает. Серьезный мужик, с ним лучше не связываться. Наши и не связываются. Тихо у нее. В окне частенько мерцает. Смотрит в одну точку – часами может смотреть. Бр-рр… – Особа передернула плечами. – Иногда, вообще-то, выходит. Недавно видела ее, стояла у почтовых ящиков, вся такая бледная, растрепанная, словно не знала, куда пойти. Я ей говорю: привет, дорогая, как жизнь молодая? А она даже не глянула на меня – словно меня и не было. Я поднялась, а она за мной, прошла так тихо мимо нашей двери – и к себе, в замке ковыряться…
– И часто этот ее… смотритель приезжает?
– Смотритель, – хихикнула дама. – Можно подумать, она маяк. Нет, не часто. По выходным ни разу не видела. А так – два-три в неделю. Не здоровается, пакеты ей таскает. Родственник, наверное.
– Да, похоже, – небрежно отмахнулся Павел. – И долго она тут живет?
– Да не, меньше месяца… – Дама задумалась, потерла переносицу всеми пятью пальцами. – Ну да, где-то в конце августа она тут и поселилась. Считай, что нет ее. Тихая, безвредная, незаметная, а как зовут, даже не знаю. Никто об этом не знает. Меня вот Натахой зовут…
– А раньше кто жил в квартире?
– Раньше… Ржевские тут жили. Галка Ржевская и Пал Палыч Ржевский. Она моложе его была на двадцать лет, но жили душа в душу и померли в один день. То ли лекарств каких-то напились, то ли съели чего. А кто остался собственником квартиры, мы, уж извиняйте, не знаем.
Но с собственником (или ответственным квартиросъемщиком), видимо, договорились. Он отпустил с миром добрую женщину, задумался. Теоретически можно выяснить, кто прописан в квартире. Навестить местный ЖЭК, дать на лапу труженикам. Но стоит ли подымать волну? Что дадут эти имя и фамилия? Полиция? Отставить. Пока он не выяснит, кто эта женщина… Обратиться к частному сыщику? Перебьются, он сам себе частный сыщик.
Непривычные ключи от восемнадцатой квартиры натерли карман. Он поспешил вернуться в дом. Если вчерашний визит «мужа» – не полная галлюцинация, если Кира действительно кого-то выбросила из окна… Значит, кто-то может прийти! А оставлять ее совсем без защиты…
Посетителей не было. Кира спала, когда он на цыпочках прокрался в спальню. Сел рядом, погладил по плечу, взял ее руку в свою, поцеловал. И вновь не смог совладать с собой. Лег рядом, избавившись от части одежды, подумав, снял остальное – чтобы не терять времени, когда она проснется…
Она проснулась поздно ночью. Он тоже. Чернота за окном. Похолодел, представив последствия, вскинул руку со светящимся циферблатом – впал в постыдный ужас. Полез за курткой, нащупал телефон – не было входящих звонков. Альбина молчала, делала вид, что ей до лампочки.
– Господи, ну и дали мы с тобой по снам… – сладко потянулась Кира. Заныло сердце, он забыл про жену, прильнул к любимой женщине, замкнул в объятиях. Она извивалась, освобождаясь от халата.
– Подожди… – Она застыла. – А это ничего, что ты лежишь в моей кровати посреди ночи?
– Это абсолютно нормальное явление, – уверил он. – Твой муж не придет. А если придет, я спущу его с лестницы, увезу тебя подальше, где мы и продолжим наши отношения.
– Как красиво ты говоришь, – восхитилась она. – Не перспектива, а сказка. А ты не собираешься меня бросить?
– Как ты могла подумать? Мы с тобой поженимся и умрем в один день.
«Надеюсь, не в первый после свадьбы?» – опасливо подумал он.
– А от чего мы умрем? – насторожилась она.
– Ну, не знаю. Может, съедим чего-нибудь.
– Я бы съела сейчас чего-нибудь, – размечталась она. – Но так не хочется вставать…
Память вернулась к ней в самый неподходящий момент. Задрожала, съежилась. Глаза тревожно заблестели в темноте. Мысленно ругнувшись, он прижал ее к себе.
– Только молчи, – шептал он, – все, что было, не играет роли. Проблема решится, мы уедем. Никто не будет тебя преследовать, у меня достаточно денег, мы обоснуемся в каком-нибудь теплом уголке…
Он почти не кривил душой. Он добудет денег, он уедет с ней, неважно куда. Но как с историей про убийство? Нож, ботинок… Ерунда. Нож принадлежит кому угодно, ботинок – вообще смешно. А вдруг не фантазия? Выяснение отношений с так называемым «мужем», после ссоры является человек с ножом… который вряд ли связан с вышеназванным типом – тому-то зачем нанимать убийцу, он сам парень не промах. В нужный момент исполнитель не выходит на связь, чтобы сообщить о выполнении задания. Причина уважительная – он плывет по водам где-то между Ягодным и Мочищем. Связи не было и потом. До сих пор нет. Как поступит заказчик? Побежит немедленно к Кире – проверять, жива ли она? Может. А может не побежать. Выждет день-другой. Ему и в голову не придет, что Кира справилась с наймитом, что бессильная беспамятная женщина умертвила специалиста. А то, что киллер не из бомжей, говорил дорогой ботинок…
Он запутался в своих выкладках. Он знал наверняка: на дворе глубокая ночь, на двери надежный «дополнительный» засов в виде ножки от табуретки, и если кто-то сунется, он даст отпор. Но сунется ли кто-то? Он все больше сомневался.
Остаток ночи они проговорили о пустяках. Он удобно расположился в ее мире, он там чувствовал себя, как рыба в воде. Терялось ощущение времени, пространства. Она уснула, когда рассвет позолотил ободранный подоконник. А к Смолину пришла бессонница. Спать не хотелось. Он поднялся, сфотографировал на телефон спящую женщину. Критически изучил художественный снимок – разбросанные по подушке волосы, руки за головой, сползшее покрывало, обнажившее левую грудь. Не пуританин он, конечно, но… Он удалил из памяти снимок, поправил покрывало, сделал дубль. Никогда Альбина не забиралась в его телефон. А если заберется, на данной модели есть возможность защитить свою маленькую тайну…
Он уходил из дома по всем правилам детективной науки. Долго прятался за шторой, изучая обстановку. Вышел на улицу, шмыгнул в кусты. Огородами выбрался на дорогу, не выпуская из поля зрения дверь в подъезд, сделал вид, что уходит. Но быстро вернулся, засел за обломками забора, выходящими на торец здания. В дом никто не входил. Шизофрения, сэр? Самое время, будем болеть вместе…
– Итак, тебя интересуют психические заболевания и их причины, – с важным видом вымолвил Вадик Кондратьев, психиатр широкого профиля и бывший одноклассник. – Извольте, их есть у меня. Начать издалека?
