– Значит, офицеров нет? – долетел до ее слуха вопрос Ковальского. – В таком случае я принимаю командование.
– И что? – один из бойцов, который сидел, прислонившись спиной к бетонному забору, резко вскинул голову. В его глазах читался явный вызов. – Чего ты от нас хочешь, лейтенант? Чтобы мы сдохли? Не навоевался еще?..
Мари невольно сжалась, ожидая, что Ян сейчас просто взорвется, но он отреагировал удивительно спокойно:
– Как зовут, боец? – Он присел на корточки.
– Алан.
– А тебя? – Ковальский обернулся к последнему из троицы.
– Рядовой Керби, – с готовностью отозвался тот. – Соул Керби.
– Мы все видели по дороге, ребята. – Голос Яна по-прежнему звучал спокойно, сдержанно, но Мари знала, что в душе Ковальского царит настоящий ад. Она достаточно успела узнать лейтенанта за время их краткого знакомства – с одной стороны, он был явно человечнее, чем это могла показать суровость облика, а с другой – его жгли, глодали изнутри горе и ненависть.
Все они потихоньку сходили с ума, балансировали на зыбкой грани потери рассудка.
Внезапность и жестокость обрушившейся беды оглушали разум, явная неспособность понять причины происходящего, ужас от чудовищных картин, страх, обыкновенный человеческий страх перед собственной смертью – жуткие по своей остроте моральные испытания изменяли душу, ломали рассудок, восприятие начинало притупляться, иные чувства постепенно овладевали сознанием, и страх, засевший глубоко внутри, понемногу трансформировался в нечто иное…
– Я никого не поведу за собой насильно, – в наступившей тишине произнес Ян. – Только прошу, выслушайте меня. Я не представляю, откуда взялись эти сервомеханизмы, – он поморщился и встал, сидеть на корточках было больно из-за открывшейся раны на бедре. Свежая кровь вновь начала пропитывать ткань униформы. – Поймите, ребята, мы можем спрятаться. Просто уйти в город. И вы, и я – мы выполнили свой долг. Но лето не вечно… – Он по очереди посмотрел на внимательно слушавших его бойцов. – Подумайте, какой станет жизнь в городах с наступлением холодов? Как мы переживем зиму без энергии, без припасов… Нас все равно ожидает смерть, только долгая мучительная и… – он запнулся, – мерзкая.
– И что ты предлагаешь, лейтенант? – хмуро осведомился Мухаев, доставая из подсумка мятую пачку сигарет. – Атаковать засевших на станции дройдов?
– Я предлагаю всем вместе подумать, как действовать дальше. Сколько их было? Скольким удалось прорваться к энергоблокам?
– Сколько было, не знаю… – Мухаев искоса посмотрел на Мари и добавил: – А за ограду прорвалось их десятка три. С двумя бронемашинами.
– Нужно пробираться к городу. Доложить обо всем. Их вышибут отсюда, – подал голос Керби.
– Кто вышибет? – негромко осведомился Ковальский, жестом отказавшись от предложенной сигареты.
– Действительно… – без особого энтузиазма поддержал лейтенанта сержант Мухаев. – Мы выдвигались в составе сводной бригады сил безопасности. В городе больше нет резервов. Разве что пара полицейских…
– Ребята, неужели больше никого не осталось в живых?.. – спросила Мари.
– Может, кто и остался, – ответил ей Алан. – Тут все в дыму было, когда дройды пошли на прорыв. Наших точно всех положили… – в его глазах сверкнула слеза. – Эти суки железные перли напролом, плевать им на собственные потери, били во все, что движется, как… – Он не выдержал и умолк, махнув рукой.
– На, – Мухаев протянул ему сигарету. Повернувшись к Мари, он добавил: – Должно быть, ты права. Кто-то еще должен был уцелеть в этом содоме. Не одни мы… Ты тоже так думаешь, лейтенант?
Ян кивнул.
– Нужно обойти периметр станции. Тихо и осторожно, под прикрытием ограды. Если соберем хотя бы человек десять – можно будет подумать о проникновении на территорию. Не атакой в лоб, конечно.
– Если отобьем станцию – им хана, – глубоко затянувшись, произнес Алан. Очевидно, за прошедшие несколько минут он успел обдумать перспективу, скупо обрисованную Ковальским. – Не хочу подохнуть от голода или замерзнуть, – скривился он.
– Ты? – Ян посмотрел на Мухаева.
– А что я? – пожал плечами сержант. – Я жить хочу. Прав ты, Ковальский, без энергии нам худо придется. Друг друга убивать начнем… Я это почему-то чувствую.
Керби, к которому теперь обратились взгляды, долго молчал, потом, сделав усилие, выдавил, пытаясь справиться с внезапно появившейся нервной дрожью:
– Я с вами… пойду. – Он почему-то взглянул на Мари, наверное, ему стало не по себе, что девчонка в боевой экипировке (женщин в войска не брали вообще) не плачет навзрыд, а лишь сидит, бледнее бледного, да кусает губы. До крови…
– Может, познакомишь нас, лейтенант? – Сергей Мухаев тоже посмотрел на Мари.
– Я биолог. Мари Лерман.
– Раны перевязывать сможешь?
– Смогу… – Она вдруг решительно подняла взгляд. – Я все смогу, ребята. – Ее подбородок все же дрогнул. – И стрелять смогу. Ян мне показал.
Она была готова разрыдаться, но не от страха или жалости к самой себе – эти чувства отболели, выгорели в душе, – ей было невыносимо смотреть на своих ровесников и думать о том, сколько сейчас таких же юношей лежит вокруг… мертвых.
– Если андроидов всего три десятка, я бы пошла… даже впятером. Просто, чтобы их никогда больше не было… – Она не выдержала и все же разрыдалась, отвернувшись в сторону зарослей почерневшего, прогорклого от дыма кустарника.
* * *
Только много позже, спустя годы, Мари смогла полностью осознать, как силен оказался моральный удар, как вышвырнула их жизнь из юности прямо в беду… и не думали они в те роковые для всех часы ни о чем глобальном.
Выжить. Не сойти с ума.
Объяснения она станет искать позже, а сейчас, пробираясь вслед за Аланом вдоль высокой бетонной ограды энергостанции, ощущая все еще непривычный вес оружия и экипировки, она думала совсем о другом.
Ян вряд ли проходил специальную психологическую подготовку, и молодому лейтенанту, потерявшему свой взвод, было не легче, чем остальным, но он сумел сделать главное – отвлечь бойцов от мысли о собственной обреченности.
Он заставил их всего на минуту задуматься не о себе, а о других, и это помогло – ребята будто очнулись, пришли в себя от шока, страх в их глазах постепенно сменялся выражением глухой, вскипающей в сознании ненависти к чужакам, что разрушили их устоявшееся мировоззрение, заставили пережить ужас и отчаянье, а теперь, запершись за периметром энергостанции, грозят погрузить в пучину хаоса все сущее…
Этого оказалось достаточно, чтобы на время изгнать страх, хотя ненависть являлась не лучшим его заменителем, но сейчас, когда рассудок бойцов вновь понемногу начал тонуть в адреналине, иные чувства блекли, растворялись в желании отомстить, ибо вокруг, куда ни глянь, взгляд ловил запредельные для разума картины, память жадно хватала их, унося в свои глубины, чтобы потом, если повезет выжить, выталкивать по ночам в форме ледяных кошмаров…
– Осторожно, – раздался в коммуникаторе голос Яна. – Здесь какая-то серебристая дрянь на кустах. Старайтесь не задевать ветви.
Мари оглянулась.
Действительно, почти у самого забора, на границе вырубки, среди обгоревшего кустарника застыли в нелепых позах разметанные гранатным взрывом корпуса дройдов. Под каждой из пяти человекоподобных фигур серебрилась лужица незнакомой субстанции. Она же мягкими, отвратительными на вид плевками испятнала обугленные ветви, а кое-где уже успела проползти по ним, оставляя за собой серебрящиеся дорожки.
– Непонятно, что это такое, – пробурчал в коммуникатор Керби. – Сканеры показывают сложный металлокерамический сплав.
– Металлокерамика должна быть твердой, – не останавливаясь, возразил ему Мухаев.
– Сам посмотри.
– Осторожнее, – вступил в диалог Ковальский. – Не приближайтесь.
– А с дистанции ничего не разобрать, – ответил сержант. – Точно металлокерамика, похоже на скопление отдельных микрочастиц…
– В любом случае идем дальше.
– Да кто спорит? Только ведь эта дрянь натекла из андроидов, верно?
– Похоже на то. Мы с Мари видели: на месте боя все испятнано такой же субстанцией.
– Что-то я не припомню: в наших механизмах используется похожее вещество?
– Нет, – однозначно и уверенно ответил Ковальский, жестом велев группе остановиться и рассредоточиться.
Впереди возвышалось поднятое на искусственной насыпи полотно дороги, ведущей к воротам энергостанции. Лейтенант лег на землю и пополз, медленно взбираясь по откосу.
Вот он достиг края обочины, замер, затем чуть приподнял голову, чтобы сканеры боевого шлема могли исследовать окрестности.
– Внимание, ворота открыты. Вижу противника. Включаю телеметрию данных…
На проекционных забралах боевых шлемов остальных членов группы тут же возникла контрастная черно-белая картинка: участок бетонной ограды трехметровой высоты, распахнутые створы ворот и развернутый в сторону корпусов энергостанции вездеход стандартной боевой модификации.
