В этом кризисном контексте становятся понятнее социальные реформы ХХ века. Осенью 1917 года британский военный кабинет (подчеркну, вовсе не социалисты) рассматривает доклад о введении детских яслей при фабриках. Женщины с началом войны заменили у станка миллионы мужчин. Расчет, в целом подтвердившийся, был на консерватизм замужних женщин, чьи дети обеспечены государством. Поэтому среди послевоенной смуты западные демократии вдруг одна за другой вводят избирательное право для женской половины в противовес фронтовикам, лишившимся почтения к пославшему их в мясорубку начальству. Апеллировал
к женщинам и Гитлер, обходя таким образом чисто солдафонские праворадикальные движения вроде «Стального шлема» и нравоучительных чинуш из Немецкой народно-национальной партии. В пределах той же тенденции к расширению базы политической и военной мобилизации — а следовательно, и гражданских прав — парадоксальная поддержка американскими военными предоставления прав неграм. Нельзя создать боеспособное подразделение из парней, которых унижают табличками «только для белых».
В конце Первой мировой все воюющие державы, включая победителей, в той или иной степени столкнулись с мятежами, забастовками и гражданскими войнами. В большинстве европейских случаев на их подавление в качестве крайней и, как наивно предполагалось, временной меры пустили мятежных фронтовиков с противоположной, антилевой, идеей — будущих фашистов.
Левые революционеры, завладев маузерами и пулеметами Максима, удержали власть лишь в одной стране. Зато это была Россия. В чем, как ни странно, была историческая удача либерального капитализма, сохранявшегося к началу 1940-х годов лишь в островной Британии и Америке. Как иначе мог бы выглядеть мир после 1945 года, предсказывать трудно и жутковато.
Эпилог. О памяти
Глобальные макроисторические обобщения нужны и поучительны, но как говорить о том, что творилось в те годы на человеческом уровне? Вспомним хотя бы тех, кто в старших поколениях наших семей канул в катастрофической воронке тех событий.
Я вспомню армянского предстоятеля города Артвина Тер-Карапета Дерлугьяна, который весной 1918 года вывел из-под угрозы турецкого наступления многотысячную колонну беженцев, католиков и православных без разбору. Пробивались горами с соблюдением порядка и потому потеряли, счастливое дело, лишь немногих. Среди них громадного роста дьякона, оглоблей разгонявшего местных мародеров и к ночи истекшего кровью от сабельных ран. Мужчины шли по склонам с оружием в руках, у кого какое было, прикрывая женщин и детей на горной дороге. Преподобный вардапет, по-армянски «многознающий монах», некогда учился в самой Венеции и разбирался, как видно, не только в богословии.
У этой истории почти библейского исхода еще долго не будет хорошего конца. Вардапет Дерлугьян вел свою паству по берегу Черного моря туда, куда мог, — на юг России, где весной 1918-го деникинцы только начинали гнать красных, а два года спустя сами белые будут бежать в Турцию.
Моя бабушка по материнской линии Елена Мироновна вспоминала, лишь как в 1914 году кончилась мирная жизнь в ее кубанской станице. В жару борщ она подавала в саду, у летней кухни. Вдруг по улице скачет запыленный нарочный из войскового города и зычно зовет: «Вийна! Вийна! Германец вийною идэ!» Мой дед, тогда молодой еще казак Кондрат Тарасенко, лишь недавно отслуживший срочную в крепости Карс, молча доел борщ и вытер усы. Так же молча поднялся, прошел в хату и вернулся уже в боевой справе. Еще до ночи сотня первого резерва вышла из станицы. Кондрат возвратился только в 1918 году и попал на другую войну…
В детстве я как-то стал выспрашивать у бабушки, где же дедовы георгиевские кресты, кинжал и шашка? Бабушка, побледнев, зачастила: «Нэма ничого. Сама ж всэ и утопила у Понуре, як ция бисова коллектэвизация зробилась. И шашку, и гинжал, и той дуже важкий (очень тяжелый) пулемет, шо вин с хронту приволок. А всэ ж забрали його до лагерей, за Улан-Удэ».
При поступлении на работу в американском университете мне выдали анкету для медстраховки. Машинально отмечая пунктики, я споткнулся о вопрос «Пожалуйста, вспомните причины смертей в вашей семье на протяжении двадцатого века». А ведь из наших мужчин, с обеих сторон, в ХХ веке своей смертью не умер, пожалуй, никто. Вдовы же тянули долго, избегая вспоминать годы с 1914-го по 1945-й. Нам же это надо помнить и знать твердо. Упаси боже, опять элиты заиграются с геополитикой и передовыми технологиями.
Георгий Дерлугьян - профессор Нью-Йоркского университета Абу-Даби. Его книга «Есть ли будущее у капитализма?», написанная совместно с Иммануилом Валлерстайном, Рэндаллом Коллинзом, Майклом Манном и Крэгом Калхуном, сейчас переводится на 16 языков, включая русский
Прагматик и мечтатель Геворг Мирзаян
Германия потерпела поражение в Первой мировой войне еще до ее начала. Причиной этому стала политика кайзера Вильгельма II, посчитавшего Германию сверхдержавой и отказавшегося от канцлера Бисмарка с его осторожной политикой
section class="box-today"
Сюжеты
Вокруг идеологии:
От «священного единения» к «штурму власти»
Август 14-го
/section section class="tags"
Теги
Стратегия
Война
Общество
Вокруг идеологии
Германия
/section
Создание 18 января 1871 года Германской империи стало самой настоящей геополитической катастрофой XIX века. Был существенно нарушен баланс сил: в самом центре Европы возникло мощное централизованное государство, для которого не было предусмотрено места ни в региональной системе безопасности, ни в системе колониальных владений. При этом по экономической и военной мощи Германия превосходила любое из государств континентальной Европы.
Кроме того, с объединением германских княжеств исчезла группа буферных государств, которая находилась между Францией, Россией и Австро-Венгрией и позволяла сверхдержавам несколько демпфировать свои противоречия за счет конфликтов на германской периферии. Теперь же Германская империя граничила со всеми континентальными великими державами, что повышало риск открытых и прямых конфликтов.
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Однако самой большой проблемой стал подрыв всей существующей системы стратегической стабильности, получивший название «концерт держав». По сути динамическая система, она базировалась на ad hoc альянсах внутри пятерки великих держав (Англии, Франции, России, Австро-Венгрии и Пруссии). Возможность заключения краткосрочных союзов между любыми ее членами в итоге сохраняла стратегическую стабильность и не позволяла ни одному из государств достигнуть военно-политического превосходства. Вчерашний враг легко мог стать завтрашним союзником против союзника нынешнего.
После создания Германской империи «концерт» был разрушен. И дело даже не в том, что Германия сама по себе превосходила по мощи любого соседа — с ее созданием возникли определенные «конфликтные оси» между государствами, которые не позволяли им вступать в союз друг с другом ни при каких обстоятельствах. Первая подобная ось — это, конечно, франко-немецкое противостояние. Потерпевшая унизительное поражение от Германии, Франция жаждала реванша и возврата Эльзаса с Лотарингией. Вторая ось — англо-германский конфликт. Она имела более стратегический характер и сформировалась не в 1871 году, а несколько позже. Мощная единая Германия не только представляла собой экзистенциальную угрозу позициям Англии в Европе, но и (после прихода к власти кайзера Вильгельма II) стала угрожать всей Британской империи. Третья ось — противоречия между Россией и Австро-Венгрией на Балканах. Русофильские настроения тамошних славянских народов рассматривались Австро-Венгрией как прямая угроза отторжения от нее населенных славянами провинций. Формирование этой оси нельзя считать прямым следствием создания Германской империи, однако в результате объединения Германии Австрия больше не могла проводить экспансию за счет немецких земель, и это сделало Балканы единственным направлением ее экспансионистских устремлений.
Неудивительно, что в этой новой конфигурации международной системы все готовились к большой войне. Готовилась и Германия. Однако если политика пришедшего к власти в 1888 году кайзера Вильгельма II заключалась в том, чтобы выиграть войну в войне, то фактически управлявший до него империей канцлер Отто фон Бисмарк намеревался выиграть войну до ее начала.
