— Все равно балдежно, — усмехнулся сыщик.
— Ничего балдежного. Пока я руками махал, все лодки мимо проплывали. А как флаг поднял, сразу заинтересовались.
— Как ты его смастерил?
— Целлофановый пакет к берегу прибило. С палкой не проблема.
— Смекалку, что ли, проявил?
— Вроде того. А ты чего такой веселый? Проверяющие похвалили?
— Не похвалили. Но зато подключили к нам оперов из УВД.
— Дело заберут?
— Может, и заберут. Но не сразу. Короче, пока нарабатываем материал. Пустую папку в любом случае не передашь — вонь поднимут.
— И так поднимут. Они по-другому не умеют.
— Это факт, — согласился Мошкин. — Что тут у нас, — кивнул он на могилу, в которой возились эксперты.
Полынцев развел руками.
— Труп задушенного деда.
— Я так думаю — это и есть пропавший хозяин квартиры?
— Возможно. Только почему они так похожи?
Оперативник достал из папки фотографию первого старика, подошел поближе к могиле.
— Да я бы не сказал, что сильно похожи. Есть общие черты, но не более.
Полынцев тоже взглянул на труп, потом на фото. Начал сравнивать по фрагментам.
Лицо: раса, форма, величина.
Волосы: длина, густота, цвет.
Брови: ширина, форма, разлет.
Глаза: цвет, разрез, величина.
Нос: длина, ширина, форма ноздрей.
Губы: толщина, ширина, соотношение между верхней и нижней.
Подбородок: форма, ширина, выразительность.
И в заключение — особые приметы: шрамы, бородавки, родинки.
— Все. Сканирование закончил, — буркнул он, отходя от кромки ямы. — Вообще ничего похожего. Абсолютно разные люди.
— Может, родственники дальние? — задумчиво сказал Мошкин.
— Вполне. Один в притоне жил. Другой — в трехкомнатной квартире. Предложил поделиться по-родственному. Опыт, видно, есть, раз судимый. Ну, и закрутилось.
— А может, наш хохлу что-то должен был? Может, тот в тюрьме из-за него сидел?
— Тоже вариант. А тогда кавказец тут при чем?
Мошкин почесал затылок.
— Может, хохол к нему за помощью обратился, вроде как, подстраховать.
— Ну, да. А кто их тут навалял целое кладбище?
— Кто-нибудь еще.
— И сколько всего получается сторон?
— Я до стольких считать не умею.
— Вот именно. И не забудь еще о притоне, в котором жил хохол. Там тоже всякий сброд обитает, заказчики какие-то наезжают. Не дал ты мне в прошлый раз с хозяйкой договорить. Возможно, друзья-бичи на деньги позарились.
— Ты специально, что ли, версии сочиняешь — без этого мало?
— Ну да, делать мне нечего. Кстати, про гробокопа еще не вспомнили.
— Которого ты сегодня упустил, — заметил Мошкин.
— Который тоже ведет какую-то игру. Но, какую? И с кем?
— Узнали бы, если б поймали.
— Ой, сколько благородного сочувствия в твоем голосе. Я, между прочим, чуть под «Ракету» из-за него не попал, еле жив остался.
— Под ракету?! — покрутил пальцем у виска Мошкин.
— Под речную.
— А-а. Я уж подумал оттуда, — он кивнул наверх, — с неба.
Полынцев не стал рассказывать о том, что допустил глупость, бросившись наперерез «Ракете». Умолчал и о бензине, закончившемся в самый неподходящий момент. Хватит, и без того насмешил все Управление.
— Из-за нее рыбак и ушел, — буркнул он виновато. — Так бы догнали.
— Ты хоть видел его?
— Видел, со спины и в балахоне… с капюшоном.
— Большой?
— Обычный, треугольный.
— Я про мужика.
— А-а… Ну, его-то я не очень разглядел. В сидячем положении разве поймешь, какой он по размеру. Факт, что не огромный, но и не карлик.
— Молодой?
— Судя по движениям, не старый. Ловкий такой, быстрый. Кстати, возможно, это был не Гробокоп.
— Ну да, — скептически хмыкнул Мошкин. — Остров, моторка, свежий труп — случайные совпадения? Не смешите меня, больной.
— Не мне тебе рассказывать, что и не такие совпадения бывают.
— Слушай, а лодка у него какая? Приметы, марка?
— Серая «Казанка» без всяких примет. Тут каждый второй на такой гоняет.
— Ты в названиях разбираешься?
— Я — нет. Спасатель подсказал.
— Надеюсь, ты его опросил?
— Не успел. Кстати, ранее судимый он, как и первый дед.
* * *
Директор стоял у вольеров с хонориками, наблюдая, как рабочие разносят еду.
— Витамины, когда последний раз давали?
— Вчера.
— Угу… На замках контрольные пломбы ставите?
— Ставим.
— Угу… Хлам из-за клеток уберите. А то бардак стоит, как в совхозное время. Давно уж в частниках ходим, порядок должен быть идеальный.
— Так у нас и зарплата, как в совхозное время. Разницы никакой.
— Работать надо лучше и воровать меньше, тогда и разницу почувствуете.
— Мы и не воруем.
— Хлам, говорю, за вольерами уберите!
Бухгалтер выскочил из здания конторы и закрутил головой, как потерявшийся малыш. Отчасти так оно и было. Без начальника он не мог ступить и шагу. Возможно, кому-то не нравился авторитарный директор, наверное, кого-то мечтал о его замене, но главбуха шеф вполне устраивал. В роли подчиненного он чувствовал себя, как рыба в воде. Нет лучшей защиты, чем широкая спина начальника. Ею всегда можно прикрыться, за нее удобно спрятаться, от нее в жаркий день — большая тень. Но главное, на нее ложится вся ответственность — ты сзади, тебя прикрывают. Это ли не тихая безоблачная жизнь, за которую не грех потерпеть насмешки и упреки. Между прочим, совершенно безобидные. Иногда, даже веселые.
Завидев шефа, главбух обрадовано бросился к нему вприпрыжку.
— Как хорошо, что вы приехали, как хорошо, — бубнил он, сжимая подмышкой толстую картонную папку.
— Куда спешишь, болезный? — хмуро спросил директор.
— К вам, к вам. Нужно срочно вашу фигушку поставить, — услужливо откинул финансист мятую обложку. — Вот здесь, пожалуйста
— Какую фигушку? — не понял шеф.
— Ой, простите, оговорился — подпись, конечно.
Надо сказать, что закорючка начальника действительно напоминала маленькую пухлую фигушку. Подчиненные между собой так ее и называли.
— Моя подпись — это, брат, не фигушка, — пробурчал директор, выводя фигушку. — Это гербовая печать, символ власти.
— Да, конечно, — подхалимски кивнул бухгалтер. — Ой, а что это у вас на лбу?
— Сынок Василия расстарался. Показывал, как дед Петрович людей допрашивает.
— Палкой лупит?
— Угу.
— Крут мужик, ничего не скажешь. А кого?
— Горбунова. Вовка, говорит, с одного удара его приложил.
— Ничего себе, дела. Выходит, что не зря мы к нему обратились.
— Да уж ясно, что не зря.
— И не зря он Горбунова приласкал.
Директор призадумался. И этому показалось, что недаром старик Горбунова приголубил. Мол, успокаивал дебошира, чтоб не баловал. А на самом деле?.. И зачем, спрашивается, его усмирять — тихий он мужик, беззлобный. Правда, в прошлом году заставил жену в огороде стоять… вместо чучела… зимой… чтоб ворон пугала. Так она и распугала: до сих пор ни одна тварь их посевы не клюет. И потом, надо знать его толстуху — вредная, как ведьма и крикливая. Не грех ее стервозность иногда и в пользу обратить. А то, что он недавно решил поохотиться… прямо в деревне… на домашних уток. Так имел к тому все основания. Живность для того и разводят, чтоб потом бульон варить. Настрелял мужик птицы и с трофеем в избу вернулся. Опять тихий, спокойный. Нет, не потому старик его дубиной припечатал, тут что-то похитрее кроется.
— Так ты тоже считаешь, что не зря Петрович взбеленился? — сказал директор, почесывая макушку.
— Понятное дело, не зря, — кивнул бухгалтер.
— Уж не вор ли Горбунов?
— Факт, что вор. Не стал бы Петрович просто так палкой размахивать.
— Ты думаешь?
— А то, конечно. Заподозрил его, дал, как следует, промеж глаз. У того искры посыпались. Петрович посмотрел на них, все понял, теперь сидит, чаек попивает.
— Уверен?
— С места не сойти.
— Ладно, с выводами торопиться не будем. Подождем, пока сам все расскажет.
— Подождем, — согласился главбух.
Глава 8
Ни одной реальной версии, объясняющей происходящее, у следствия не было. Третий труп, оказавшийся похожим на первый, окончательно запутал и без того непростую ситуацию. Полынцев решил изменить тактику поиска. Родственный мотив был последним в ряду скопившейся за эти дни информации. От него и начал плясать. Опросив соседей, выяснил, что у задушенного пенсионера был внук, который работал на местном химзаводе линейным инженером.
В 10 утра в кабинете начальника отдела кадров раздался требовательный стук в дверь.
— Да, да, войдите, — буркнул мужчина в очках, не отрываясь от чтения документов.
Полынцев зашел в скромное, заставленное книжными шкафами помещение, напоминающее больше архив, чем кабинет. За столом, у раскрытого окна, сидел пожилой толстяк в голубой рубашке с широким галстуком.
