Роза, напирая грудью, бесцеремонно вытолкала их наружу, закрыла дверь и вернулась за стойку.
— Того, с бородкой, зовут Димас, и он знает китайский, — объясняла девушка с болячкой. — Уехал в Китай учиться в 1976 году и проваландался там целых три года. Потом мне рассказывали, что он, похоже, разочаровался в маоизме.
— Постой! Димас? — переспросил толстый парень в черной потертой куртке. — Знакомое имя. Кажется, я о нем где-то слышал.
— Он написал книгу, — пояснила девушка с болячкой.
Чаро вдруг исчезла, а вместе с ней и Ванесса с Лисардо. Остался один Угарте. Он выглядел бледным и осунувшимся.
Кто-то, проходя мимо, толкнул Антонио плечом. Часть пива выплеснулась ему на одежду.
В голове ощущалась пустота, внутри резонировала музыка, и казалось, будто все тело покрылось гусиной кожей.
Роза вышла из-за стойки с подносом, уставленным пивом. Толкаясь корпусом и плечами, она с трудом пробиралась к столикам.
— Дай мне бутылку, — попросил Антонио.
— Возьми сам. — Роза протянула ему поднос.
Антонио поставил на него пустую бутылку и взял новую. Сделал большой глоток. Холодная жидкость вместе с газом устремилась внутрь, обдирая, словно наждаком, горло и пищевод.
Хаймиточки, которые продала ему доминиканка, сделали свое дело. Несомненно, они действовали гораздо эффективнее, чем препарат рохипнол или таблетки от болезни Паркинсона, какими имели обыкновение пользоваться Чаро и Ванесса. Даже куда лучше валиума, поскольку в дополнение к нему требовалось выпить несчетное количество пива, иначе — все впустую. Не забыть бы разыскать ту доминиканку, чтобы купить еще таких же. Хорошие таблетки.
Какая-то босая худущая девчонка, вся в черном, кружилась в танце, крепко зажмурив глаза. Кто-то заменил реггей на «Лос-Чунгитос»[34].
Девчонка самозабвенно завихляла тазом, раскачиваясь из стороны в сторону, а собравшиеся вокруг зрители стали отбивать такт ладонями.
Маленькое тельце не имело никаких признаков груди, ни других выпуклостей. Не дожидаясь окончания музыки, девчонка плюхнулась на стул рядом с Угарте, и тот моментально сгреб ее за талию, сильно прижав к себе.
— Антонио! — крикнул Угарте. — Видал, что она вытворяет? Настоящая танцовщица, ей-богу!
Антонио ей подмигнул и получил в ответ улыбку.
Неожиданно его сковало холодом, потом забил озноб, тело стало непроизвольно подергиваться, и, чтобы скрыть дрожь в руках, ему пришлось скрестить их на груди.
— Уху-ху! — завопил Угарте. — До чего же здесь клево! Твою мать! Антонио, друг, тебе хорошо?
Угарте попытался чмокнуть девчонку в губы, но та ловко увернулась, показав ему спину. Он принялся целовать ее в макушку и шею, потом обхватил одной рукой, а другой задрал майку, обнажив маленькие груди с крохотными розовыми сосками. Тогда он сдавил ее еще крепче, навалившись всем телом.
— Антонио, мачо, будь другом! Сфотографируй меня поскорее! — крикнул он опять. — Смотри, какая красотка!
Антонио покачал головой, и вокруг него все поплыло. Он испугался, что потеряет сознание и упадет прямо здесь.
До хруста сжав челюсти, он процедил:
— Я не прихватил с собой «Лейку».
Угарте сморщил лицо и переспросил:
— Не слышу! Что ты сказал?
Антонио сделал над собой неимоверное усилие, встал и подошел к нему поближе, все еще сжимая в руке наполовину пустую бутылку пива «Махоу».
— У меня с собой нет фотоаппарата, — повторил он.
— Ты только послушай, Антонио… Ее зовут Барбара, она танцовщица.
Барбара одернула майку и протянула ему руку.
— Я артистка, вернее — актриса, — представилась она.
— Очень приятно, — ответил Антонио.
— Он работает в газете, фотографом. Я тебе уже рассказывал, правда, Барбара? Известная личность и, между прочим, мой близкий друг. — Угарте многозначительно надул щеки.
— Я сейчас готовлю book[35] для телевидения. Хочу попробоваться на ведущую или ассистентку: как получится.
— А ему сделать классную фотку — раз плюнуть. Правда, Антонио? — Угарте хлопнул его по плечу. — Я тебе говорил, Барбара: он мастер, каких поискать.
— У тебя, случаем, нет знакомых на телевидении? Например, этот… забыла, как его? — Девчонка шмыгнула носом. — Кажется, его зовут… Гонсало или что-то вроде этого, и он продюсер программы «Раз, два, три». Ты его знаешь?
— Я знаю многих. — Антонио повернулся к Угарте. — У тебя не найдется таблетки нолотила? Ни с того ни с сего разболелась голова… Просто разламывается от боли.
— Нет, но я мигом достану. Подожди минуту. — Угарте игриво ущипнул девчонку за плечо и предупредил Антонио: — Смотри, парень, не вздумай тут без меня за ней приударить.
Угарте отправился на поиски лекарства, а девчонка опять пристала к нему с расспросами.
— Как ты думаешь, сколько фотографий надо собрать для портфолио? Одна моя знакомая говорила, что никак не меньше десяти и все — большого формата, потом наклеить их на картон и вставить в рамочку.
— Думаю, да. С десяток будет в самый раз. Слушай! Ты действительно актриса? Я хочу сказать: уже играла или снималась где-нибудь?
— Я? А как же! И не один раз… Переиграла массу ролей, не считая тех, что были в колледже. Тебе о чем-нибудь говорит название «Скорпион»? Так вот, мы чуть не поставили «Дом доньи Бернарды Альба» и «Кровавые свадьбы»[36].
— «Скорпион»? Не помню. С чем его едят?
— Это такая независимая театральная студия, которая ставит не меньше двух пьес в год. В прошлом году мы репетировали «Дом Бернарды Альба» и «Кровавые свадьбы». Между прочим, у меня там один друг… Ладно, это к делу не относится. Так вот, нам так и не дали сыграть. Муниципалитет, где засели одни реакционеры, не выделил нам денег на постановку, и все пошло прахом. Сейчас мне подвернулась халтурка, в сауне, на Командорской площади, знаешь? Но я продолжаю репетировать каждый день. Дома… Хотя, если начистоту, мне гораздо больше по душе сниматься в кино или работать на телевидении. Только бы туда прорваться! Я могла бы стать дикторшей, ведущей или на худой конец ассистенткой. Это уже кое-что, правильно? А там, мало-помалу…
— Чтобы попасть на телевидение, надо много трудиться.
— Ты сможешь меня сфотографировать? Было бы здорово! Знаешь, на телевидении я согласна работать в любом качестве: ассистенткой, диктором, ведущей, моделью… Да кем угодно! Даром, что маленькая. Но если надеть туфли с каблуками, то я кажусь выше, а если еще и привести себя в порядок — наложить макияж и все такое, то я буду выглядеть значительно старше. У тебя есть студия? Я бы могла прийти, а ты бы меня поснимал. У меня дома нельзя, тесно и вообще… словом, не та обстановка.
— Хорошо, почему бы и нет? Я живу на углу улицы Веларде, рядом с Пласой. Как-нибудь на днях созвонимся, и приходи.
У Барбары заблестели глаза.
— Неужели правда? А сколько ты с меня возьмешь за фотографии?
— Нисколько.
Барбара захлопала в ладоши.
— Слушай, а как мне одеться? Что посоветуешь?
— Потом обсудим.
Вдруг силуэт девушки поплыл у него перед глазами и стал удаляться, он еле различал слова:
— А у тебя есть?..
Голос звучал с хрипотцой и о чем-то его просил.
Антонио крепко зажмурился, пытаясь преодолеть страшную головную боль и озноб.
— Нет, нет, — прошептал он и открыл глаза.
Сквозь красную пелену он увидел неясные контуры людей, окаймленные по краям синим свечением. В голове пульсировали вспышки света. Будто в замедленной съемке, Барбара открывала и закрывала рот, но до него не доходило ни одного звука, лишь смутный гул слившихся воедино голосов, криков, обрывков смеха, который все нарастал, превращаясь в плотную бесформенную массу, отделившую его от остального мира.
Он снова закрыл глаза.
Глава 10
У выхода толкались люди, пытаясь выбраться наружу.
— Там драка! — крикнул кто-то.
Антонио крепко зажал в руке бутылку с пивом и, пошатываясь, пошел вслед за остальными.
Площадь Второго Мая была залита молочным светом фонарей. Перед входом в бар «Арко» собралась толпа: она стояла полукругом и колыхалась, как море. Все что-то беспорядочно кричали, слышалась брань, а жители квартала, облепив окна и балконы — некоторые в одних пижамах, — с любопытством наблюдали за потасовкой.
Антонио не осмелился подойти ближе и остановился неподалеку. Послышался крик: «Убей его! Убей его!» — после чего раздался пронзительный девчачий визг.
От толпы отделилась молодая пара. У парня — бритые виски и длинная косичка волос. Его подружке, с бледным лицом и синеватыми кругами под глазами, на вид едва исполнилось восемнадцать.
— Эй, послушайте! — обратился к ним Антонио. — Что там происходит? Драка?
Девушка показалась ему хорошенькой. Она улыбнулась, кивнула головой в знак согласия, потом, словно стесняясь своего веселья, прикрыла рот рукой.
