Мы предположили, что уровень ответов «Да, строчка грамматическая» может отражать степень сознательного контроля над выполнением задания. Чем больше человек старается опираться на осознаваемые, вербализуемые критерии при принятии решения о классификации строчки, тем реже он будет отвечать, что предъявленный стимул составлен по правилам грамматики, ведь задача практически не позволяет сформулировать такие критерии. Если же человек действует интуитивно, полагаясь на общее впечатление от стимула, соотношение ответов «Да» и «Нет» у него будет ближе к оптимальному. Иными словами, положение критерия принятия решения (в терминах ТОС) может служить маркером того, в каком режиме – логическом или интуитивном – действует испытуемый. Подчеркнем, что описанная зависимость будет проявляться только в задачах высокой степени неопределенности, когда на обучающей стадии испытуемому не удалось накопить достаточное количество эксплицитных знаний. Задачи с искусственными грамматиками являются как раз такими, о чем свидетельствует тот факт, что точность ответов в них обычно составляет около 60 %.
Однако западные исследователи имплицитного научения шли иным путем. Они старались создать экспериментальную процедуру, в которой максимально точно можно было бы определить, какие решения испытуемый принимает, опираясь на имплицитные знания, а какие – на вполне осознаваемые эксплицитные знания. Постэкспериментальное интервью, которое использовалось А. Ребером и другими исследователями, было подвергнуто жесткой критике (Shanks, St. John, 1994). Во-первых, испытуемые могут недооценивать имеющиеся у них знания и просто не сообщать о них экспериментатору или попросту забыть о них к моменту начала интервью. Экспериментатору, в свою очередь, довольно трудно объяснить испытуемому, что он хочет от него услышать, и при этом не навести его своими вопросами на правильный ответ. Наиболее популярными альтернативами вербальному отчету на сегодняшний день являются: измерение уверенности в ответе после каждой пробы, ставки на собственный ответ и тест атрибуции ответов, разработанный З. Диенсом и Р. Скоттом (Dienes, Scott, 2005). Тест атрибуции заключается в том, что испытуемый не только дает ответ на вопрос основной задачи, но и после каждой пробы сообщает, на каком основании он его дал. Предлагаются следующие варианты ответа: базировалось ли его решение 1) на случайном выборе; 2) на интуиции или смутном чувстве знакомости (familiarity); 3) на эксплицитном припоминании; 4) на знании правил. Конкретные детали теста атрибуции и количество предложенных альтернатив могут немного различаться, но обязательно присутствуют варианты, подразумевающие опору на имплицитные и эксплицитные знания. В своем стремлении точно измерить вклад в решение задачи имплицитных знаний исследователи придумали такую методическую процедуру, которая, согласно показанным ранее результатам Я. А. Пономарева, должна сводить на «нет» (полностью или частично) участие интуиции в выполнении исследуемой задачи (Пономарев, 1976).
Мы нашли подтверждение данному предположению, применяя тест атрибуции ответов в классической задаче на усвоение искусственной грамматики. В нашем эксперименте испытуемые выполняли обучающую серию с запоминанием строчек так же, как и в первом эксперименте А. Ребера (Reber, 1967). Затем проводилась тестовая серия, в которой половина испытуемых выполняла обычное задание классификации строк, а другая половина в каждой пробе должна была отчитаться об основании принятого решения, выбрав один из четырех перечисленных выше вариантов. В результате испытуемые группы, которая отчитывалась о своих решениях, показала значимо меньшую долю ответов «Да, строчка соответствует правилам грамматики», чем контрольная группа (42 % и 47,5 % соответственно), т. е. продемонстрировала более консервативный критерий принятия решения. Что интересно, точность ответов в экспериментальной и контрольной группах при этом практически не различалась и составила 60 % и 58 % соответственно (Иванчей, Морошкина, 2014).
Тогда мы решили повторить эксперимент на более простой грамматике (Иванчей, Морошкина, 2015). Оказалось, что теперь группа с тестом атрибуции ответов дала даже больше правильных ответов, чем контрольная группа (72 % и 66 % соответственно). Процент ответов «Да, строчка соответствует грамматике» значимо не различался между группами. Однако при разделении испытуемых в группе с тестом атрибуций на «точных» и «неточных» по медиане оказалось что у «неточных» процент ответов «Да» значимо ниже, чем у «точных»: 43 % и 51 % соответственно. «Точные» и «неточные» в контрольной группе не различались по проценту ответов «Да».
Таким образом, результаты второго эксперимента в целом согласуются с результатами первого эксперимента. В задаче со сложной грамматикой испытуемые, у которых провоцировался логический режим на этапе тестовой стадии, показали одинаковый уровень точности, но более консервативный критерий принятия решения по сравнению с испытуемыми, работавшими в интуитивном режиме. В задаче с простой грамматикой испытуемые, работавшие в логическом режиме, показали более высокий уровень точности, но одинаковый критерий принятия решения по сравнению с испытуемыми, работавшими в интуитивном режиме. Если сопоставить наши данные с данными А. Ребера и других исследователей, получается следующая картина. Испытуемые, которые работают в логическом режиме, демонстрируют корреляцию между точностью ответов и положением критерия принятия решения: чем меньше правильных ответов они дают, тем более консервативный критерий используют. В то же время испытуемые, которые работают в интуитивном режиме, демонстрируют критерий принятия решения, близкий к оптимальному, при этом положение критерия не коррелирует с их уровнем точности.
Итак, в исследованиях имплицитного научения мы имеем дело с двумя параллельными процессами – изменением чувствительности к неявной ковариации/закономерности, которое проявляется в изменении количества правильных ответов, и изменением критерия принятия решения, проявляющемся в соотношении ошибок пропуска и ложных тревог. Почему изменяется критерий принятия решения при переходе испытуемого с интуитивного на логический режим? Теоретически возможно два варианта ответа на этот вопрос. Вариант первый: происходит изменение требований к точности соответствия стимула эталону, т. е. идет обращение к той же системе репрезентаций, но порог активации эталона повышается. Вариант второй: происходит переключение с одной системы репрезентаций на другую (опора на декларативные знания, а не на процедурные). Однако декларативных знаний не хватает, и ответы о соответствии стимула эталону даются реже. Второй вариант объяснения, с нашей точки зрения, предпочтительнее, поскольку в рассмотренных нами экспериментах переход испытуемых в логический режим часто приводил не только к изменению критерия, но и к изменению точности принимаемых решений. Следовательно, сама база знаний, которая используется для решения целевой задачи в случае логического и интуитивного режимов не идентична. То, что положение критерия коррелирует с уровнем точности принимаемых решений только в ситуации логического режима, также может быть объяснено. В этом случае испытуемый прекрасно осознает, на какие знания он опирается, когда принимает то или иное решение. В ситуации интуитивного режима у испытуемого нет осознанного доступа к знаниям, которые он тем не менее использует. Субъективно он может даже считать, что дает ответы наугад.
В задаче с искусственными грамматиками содержание имплицитных и эксплицитных знаний, приобретенных испытуемым более или менее конгруэнтно друг другу. Поэтому в некоторых случаях переход испытуемого с интуитивного режима на логический может быть определен только косвенно – по положению критерия принятия решения. В задачах на перцептивную классификацию с использованием неявных подсказок, переключение испытуемых на логический режим приводит к тому, что неявная подсказка перестает влиять на ответы испытуемых (как это происходило в экспериментах Хендрикса с соавт.).
Таким образом, исследования имплицитного научения наглядно демонстрируют эвристичность предложенных Я. А. Пономаревым идей. Важно отметить, что само по себе накопление имплицитных знаний еще не является обязательным залогом успеха в решении тех задач, для которых оно является релевантным. Испытуемый не отдает себе отчета в наличии этих знаний, а значит, не может намеренно их применить. Возникает парадокс. Если испытуемый будет стараться действовать в логическом режиме, он не будет применять имплицитное знание, а если он будет действовать в интуитивном режиме, он сможет выполнить задачу, опираясь на имплицитное знание, но не сможет осознать, как у него это получилось. Я. А. Пономарев понимает это, он пишет о том, что важным этапом в решении творческой задачи является этап верификации интуитивно найденного решения. Однако механизмы этого процесса еще не до конца понятны (см.: Аллахвердов и др., в печати). Остается также неясно, что заставляет человека доверять или не доверять своей интуиции в конкретной задаче? Лежат ли за этим какие-то устойчивые индивидуальные особенности или ситуативные факторы?
