Shanks D. R., St. John M. F. Characteristics of dissociable human learning systems // Behavioral and Brain Sciences. 1994. № 17. P. 367–447.
Создание нового контекста как способ решения творческой задачи[15]
О. В. Науменко, В. М. Аллахвердов, В. А. Гершкович, М. Г. Филиппова, Д. И. Костина
В своих экспериментах Я. А. Пономарев (1976, с. 214–216) предлагал испытуемым задачу: «Даны четыре точки; требуется провести через эти четыре точки три прямые линии, не отрывая карандаша от бумаги, так, чтобы карандаш возвратился в исходную точку». Для того чтобы решить ее, нужно было выйти за пределы нарисованных точек – догадаться сделать это испытуемые не могли даже при условии, что перед основной задачей им давалась подсказка. Подсказка заключалась в следующем. Испытуемого обучали правилам игры на шахматной доске, в которой он должен был перескочить одним ходом белой фишки через три черных так, чтобы белая фишка возвратилась на прежнее место. Выполняя это действие, испытуемый проделывал рукой маршрут, совпадающий с графическим выражением решения задачи «4 точки». Однако подсказка помогала, если испытуемый получал ее после того, как пробовал найти решение основной задачи.
Итак, был обнаружен следующий феномен: решению творческой задачи способствует предъявление подсказки, которая содержится в «побочном продукте» решения другой задачи. Для того чтобы подсказка оказалась эффективной, важно, чтобы до предъявления подсказки человек пытался самостоятельно найти решение основной задачи. Но почему эти условия необходимы? Попробуем дать свою версию ответа, опираясь на подход, развиваемый в Петербургской школе когнитивной психологии, и на экспериментальные исследования последних лет, о которых сам Пономарев, разумеется, не мог знать.
Мы полагаем, что причина затруднений, возникающих при решении творческих задач, заключается в том, что человек находит решение задачи, но по определенным причинам его не осознает.
Идея о том, что человек неосознанно конструирует множество потенциальных значений ситуации сразу и лишь какие-то из них затем выбирает для осознания (позитивно выбирает), а другие специально маркирует как такие, которые осознавать не следует (т. е., по терминологии В. М. Аллахвердова, выбирает негативно), многократно подтверждена экспериментальными данными (Аллахвердов, 1993, 2000, 2006).
Так, например, в исследовании М. Г. Филипповой (Filippova, 2011) испытуемым предлагалось классифицировать изображенных на рисунках животных как сухопутных или водоплавающих. Некоторые изображения были двойственными, т. е. могли быть интерпретированы и как сухопутные, и как водоплавающие животные. По ответу на это задание определялось, какое именно значение двойственного изображения осознал каждый испытуемый. Затем предлагалась задача лексического решения, в которой нужно было определить, являются ли предъявленные буквосочетания словами или нет. Оказалось, что опознание слов, связанных с неосознанными значениями двойственных изображений, требовало больше времени, чем опознание слов, не связанных ни с одним из значений.
Экспериментальные результаты, свидетельствующие о том, что неосознаваемое значение стимула активно подавляется, были независимым образом получены западными авторами. Ярким примером может служить явление семантической обработки фона в экспериментах М. Петерсон (Peterson, Skow-Grant, 2003). Испытуемым нужно было отвечать, знаком ли им предъявленный на штриховом рисунке объект или нет. Перед каждым таким рисунком на 50 мс предъявлялся прайм – черный силуэт на белом фоне. Граница между черными и белыми областями была изображена таким образом, что белые области представляли собой фрагменты каких-то знакомых объектов (допустим, половинку якоря). Важно, что испытуемые не замечали этого и на сознательном уровне воспринимали белые фрагменты как недифференцированный фон. Результаты показали: опознать объект (в нашем примере – якорь на штриховом рисунке) как знакомый было труднее, если предварительно фрагмент этого объекта был воспринят как фон, т. е. когда значение белой области прайма не осознавалось.
Итак, если ситуация содержит в себе взаимоисключающие значения, такую неопределенность необходимо устранять. Использование для этой цели специального механизма подавления сегодня рассматривается как одна из ключевых особенностей сознательной деятельности (Аллахвердов, 1993, 2000; Tal, Bar, 2014). Сознание описывается как механизм фокусировки на наиболее подходящем варианте интерпретации реальности в результате множества неосознаваемых вычислительных действий (Dehaene, Changeux, 2011; Dehaene et al., 2003). Этот механизм действует по принципу «все или ничего», в отличие от неосознаваемой обработки информации, которая непрерывна и вероятностна (например: Charles et al., 2013).
Исследования, проведенные В. М. Аллахвердовым и под его руководством (Аллахвердов, 1993; 2006), свидетельствуют в пользу гипотезы о том, что неосознание каких-либо значений не только представляет собой активный процесс подавления, но и обладает последействием: то, что однажды не было осознано, скорее всего, будет устойчиво не осознаваться и в дальнейшем. Однако у этого феномена есть и оборотная сторона: при смене контекста ранее неосознанное имеет тенденцию проникать в сознание – зачастую в неподходящий момент, например, в виде ошибки (Аллахвердов, 1993, 2006).
В эксперименте В. А. Гершкович и А. Д. Жуковой (2011) испытуемым последовательно предъявлялись анаграммы и псевдоанаграммы с инструкцией заучить их. Эксперимент проводился до однократного полного заучивания. Требовалось воспроизводить стимулы в соответствии с предъявленным порядком букв. После окончания процедуры заучивания испытуемые решали анаграммы (ранее предъявленные для заучивания) и новые анаграммы. Далее в постэкспериментальном интервью выяснялось, осознали ли испытуемые, что среди стимулов, предъявленных для заучивания, были анаграммы. Хотя 70 % испытуемых не осознали наличия анаграмм, при заучивании этих анаграмм они совершали значимо больше ошибок перестановки (ошибки, при которых все буквы воспроизведены правильно, но места их перепутаны), чем при заучивании псевдоанаграмм. Это значит, что испытуемые реконструировали значения анаграмм, хотя и не осознали их. Однако при инструкции решить анаграммы влияние реконструкции значений в ходе предшествующего заучивания обнаружено не было: время, затрачиваемое на решение новых анаграмм, не отличалось от времени решения ранее заучиваемых. Таким образом, несмотря на то, что у испытуемых был сформирован «побочный продукт» в терминах Я. А. Пономарева, непосредственно применить его к той же самой задаче не удалось. В другом эксперименте В. А. Гершкович было решено изменить иррелевантые параметры решаемой задачи. Первый этап эксперимента – заучивание – проходил так же, как и в первом эксперименте. На втором этапе, где требовалось решать анаграммы, испытуемые были разделены на две группы: в одной группе в ранее заученных анаграммах сохранялась такая же последовательность букв, как и при заучивании, во второй группе – порядок букв в этих стимулах был изменен. Именно в этой группе ранее заучиваемые анаграммы теперь решались быстрее, чем новые; в первой же отличий по-прежнему обнаружено не было. Отметим, что даже при многократном предъявлении анаграмм, которые требовалось заучивать в соответствии с предъявляемой последовательностью букв, испытуемые не осознают ни то, что им действительно предъявлялись анаграммы, ни значение зашифрованного слова (хотя контрольные замеры показали, что на решение этих анаграмм в среднем требуется около 5 секунд). Это свидетельствует о том, что выполнение основной задачи заучивания не позволило осознать найденные решения анаграмм. В дальнейшей задаче испытуемые уже были неспособны найти решение, если последовательность букв в анаграмме не менялась, т. е. задача сохраняла те же параметры, в которых это решение было подавлено.
Субъективный смысл ситуации всегда создается за счет противопоставления осознаваемого значения некоторому контексту, который, в свою очередь, обычно не осознается. У. Джеймс (1991, с. 152–153) сформулировал закон диссоциации при изменении сопровождающих элементов: повторение элемента в различных группах содействует его разрыву с любой из них и его обособлению в нашем сознании. Следовательно, чтобы негативно выбранное решение смогло стать осознанным (т. е. превратиться из фона в фигуру), нужно сделать так, чтобы оно повторилось в сопровождении других элементов, т. е. на фоне другого контекста.
Эта идея подтверждается экспериментальными данными. В работе Р. Сибрук и З. Динеша (Seabrook, Dienes, 2003) утверждается, что роль периода инкубации заключается в том выигрыше, который возникает в результате смены контекста между двумя попытками решения проблемы. В их эксперименте испытуемым предлагалось решать анаграммы, из которых можно было составить слова, обозначавшие либо животных, либо фрукты. Варьировалось наличие или отсутствие периода инкубации (процесс решения одной части анаграмм разбивался на две попытки, в то время как для других анаграмм процесс решения был непрерывным). Перед каждой попыткой с помощью процедуры поиска слов формировался контекст, связанный либо с темой животных, либо с темой фруктов. Было показано, что наиболее эффективно анаграммы решались при наличии периода инкубации со сменой контекста.
