на вахте, девчонки живут с тещей, а в отпуске со мной.
— Прости, я же не знала.
— За что? Все это уже не так уж важно. Да и случилось это неслучайно. Несколько лет теща намекала мне, когда я был на вахте, ну а потом впрямую стала говорить, что жена моя гулящая, вот так, — Антон с досады цокнул языком, непроизвольно копирую Никитича.
— Не понимаю, как мать может бросить своих детей.
— И я не понимаю. Собственно заявление на развод за меня теща составила, а мне надо было только расписаться. Все вокруг все понимают, один только я, как тюлень, хватаюсь за призрачные надежды.
— Ты ее до сих пор любишь? — с плохо скрываемой досадой спросила Алина.
— Нет, не люблю, но и забыть о ней тоже не могу. Это просто невозможно, все-таки почти десять лет вместе прожили.
— Понятно, — Алина отвернулась в сторону, злясь на его слова и на свое любопытство.
— Ну чего ты обиделась? — сильнее прижал он ее к себе, — разве я был с тобой нечестен?
— Нет, просто я замерзла. Когда за нами придет вахтовка?
— Надеюсь, что скоро. Эфир пока молчит, — он задумался, вдыхая запах ее шапки с едва слышимым ароматом терпких зимних духов.
— Ну а ты что думаешь?
— О чем?
— О нас, как будем дальше жить?
— А что такого произошло? Будем жить, как и жили. Ты будешь моим вахтовым мужем! — неестественно весело воскликнула она.
— Почему ты решил, что я не замужем?
— Не знаю, просто.
— Ну, раз просто, тогда сам сначала разведись, а потом и думай, — она отстранилась от него, резко поправляя одежду.
— По-моему за нами приехали.
— Дай свой телефон.
— Зачем?
— Чтобы я мог сообщить тебе, когда я разведусь.
— Ну, записывай, — она нехотя продиктовала свой номер. — Все, пошли, или ты решил тут ночевать?
Она резко встала, было видно, что она сильно раздражена, ее белое лицо покрылось густым красным румянцем, который еле-еле был виден в свете двух фонарей. Алина резкими отрывистыми движениями расправляла на себе пуховик, отказавшись от подкладки куртки Антона, она злилась на себя, выдавшую свои чувства и так нелепо закончившую разговор, но природная гордость не позволяла ей вернуться назад, требуя встречного шага от него.
— Эй! Не замерзли там еще? — раздался голос Семена, вошедшего в здание.
3.
— Семен Карлович, наше Вам, — вальяжно раскланялся здоровый мужчина в помятой спецовке с масляными разводами перед пожилым слесарем, не спеша обедавшим в полупустой заводской столовой.
— Не паясничай, Миша, садись, — Семен Карлович указал на свободное место, на которое тут же плюхнулся здоровяк, прогремев неаккуратно поставленным подносом.
— Вот все у тебя так, Миша, — покачал головой Семен Карлович.
— Смотри, разлил же суп на поднос.
— А мы в гимназиях не учены, вообще безграмотны наполовину, вот оно как.
— Давай вытирай, а то грязь развел. Вот, посмотри на меня и на себя, — Семен Карлович показал на свою старую идеально чистую робу.
— Я сделаю из тебя настоящего трудового интеллигента.
— Так ведь я и не против, — пожал плечами Миша. — Эй, Марат, иди к нам!
Он помахал рукой молодому парню, отошедшему от кассы с полным подносом. Марат подошел к ним и сел за стол.
— Добрый день, — поздоровался Марат, голос его был низким и не совсем подходил для его небольшого роста и худого тела, но в каждом его движении опытному глазу была видна сила, скрытая от всех легкостью телосложения.
— Семен Карлович, вот наша новая смена, Марат, — представил его Миша. — Марат, а это наш гуру, сенсей всея Руси, Семен Карлович. Если у тебя что не получается, смело спрашивай у него, он поворчит, но поможет.
— Ну не такой уж я и ворчун, просто люблю порядок. А ты, Марат, не стесняйся, хорошо?
— Хорошо, Семен Карлович, я понял, — Марат четко, по-армейски, ответил, немного смущаясь при разговоре со старшим коллегой.
— Зови меня просто Карлович, а то затеяли здесь формальщину, — Семен Карлович аккуратно отложил на салфетку две котлеты с тарелки.
Марат удивленно посмотрел, но решил ничего не спрашивать.
— Это он подружке своей, — пояснил Миша. — Обратно пойдем, посмотришь.
— А ты откуда к нам? — спросил Марата Семен Карлович.
— Я местный, — улыбнулся Марат.
— Хм, что-то я тебя не припомню. Как это тебе удалось мимо нашей фабрики пройти? — удивился Семен Карлович.
— Ага, мимо нее еще никому не удавалось пройти, без вариантов! — гоготнул Миша.
— После срочки остался на контракте, вот, вернулся, — ответил Марат, быстрее всех закончив обед.
— А что не остался на контракте? Там вроде не хуже, чем у нас, — пожал плечами Семен Карлович.
— Да нигде не хуже чем у нас! — захохотал Миша, остальные поддержали его, одобрив шутку.
— Отец умер, надо матери помогать, — Марат забрал посуду у Семена Карловича и поставил на свой поднос. — Я отнесу.
— Молодец, — одобрительно кивнул ему вслед Семен Карлович. — Хороший парень.
— Ты не представляешь, какой он зануда! Все по правилам, по стандартам, с ним работать умаешься, — Миша запихнул в себя последний пирожок.
— Это называется педант — очень полезное качество, тебе бы не помешало.
— Мое дело гайки крутить, а не бумажки всякие читать, — Миша встал и понес поднос к мойке.
— Не куришь? — спрятал пачку сигарет Семен Карлович, после того как Марат отрицательно покачал головой.
Они вышли из столовой и, не торопясь, разогретые сытным обедом, шли по заводской территории к своему цеху. По устланной утрамбованным снегом дороге громыхали пустыми кузовами КАМАЗы, спешившие на обед, фабрика медленно затихала, переходя в заветное ленивое время, заводскую сиесту.
Когда они дошли до небольшого палисадника, втиснутого между дорогой и бесконечными эстакадами трубопроводов, опутавших всю фабрику, Семен Карлович смахнул снег со скамьи и сел на нее, разложив возле себя на салфетке припасенные котлеты. Миша с Маратом остались стоять в стороне, наблюдая за происходящим.
Через минуту на скамейку, совершено не боясь, села большая серая ворона и громко каркнула.
— Это она здоровается, — пояснил Семен Карлович. — И тебе привет, Каркуша.
Ворона еще несколько раз довольно каркнула, причем звук ее карканья напоминал человеческую речь: «Карович, Карович».
— Ну, ты, Карлович, прямо братец Запашный, — подивился Миша. — Вороний дрессировщик.
— Нет, какой я дрессировщик. У нас все по-дружески, — он по-детски, с легкой наивностью смотрел, как ворона методично уплетает предложенное ей угощение.
Закончив с едой, ворона поблагодарила его громким карканьем, будто даже кивая в такт, и дала себя погладить по головке.
— Ну, давай, лети, — скомандовал Семен Карлович, и ворона взмыла в воздух, совершив над ним круг почета, и улетела по своим делам. — Пошли работать?
— Какой работать? А как же чай? — возмутился Миша, смоля
