машины? Поменять решила. И вообще это неинтересно. Давай, рассказывай, как ты живешь.
Рассказывать было решительно нечего. Ну, живет она в бабушкиной квартире, в которой никак не соберется сделать ремонт. Ну, ходит каждый день на работу. Ну, дежурит ночами, чтобы заработать побольше.
В свободное время читает книги, смотрит фильмы, научилась вышивать крестиком. Пожалуй, и все.
- Катька, как можно так жить? - В голосе Милены звучал неприкрытый ужас. - Это же тоска серая. Если бы я так одну неделю провела, то с крыши бы спрыгнула. А ты годами в этой мгле обитаешь. Неужели тебе не хочется, чтобы за окнами Нью-Йорк с высоты пятидесятого этажа…
- Хочется, - кивнула Катя. - Конечно, хочется. Но я совершенно спокойно воспринимаю тот факт, что никогда в моей жизни этого не будет.
- А в моей будет, - в голосе Милены вдруг послышались близкие слезы, Катя внимательно посмотрела на подругу, но та уже полностью овладела собой. - Обязательно будет. Все, вылезай, приехали.
В двухкомнатной квартире, старой, запущенной, с кое-как сделанным косметическим ремонтом, было темно, пыльно и сильно захламлено. Вдоль узкого коридора стояли какие-то узлы и коробки, об одну из которых Катя сильно стукнулась, зашипела, заскакала на одной ноге, потирая ушибленную вторую.
- Милка, ну как ты в таком бардаке живешь?
- Да некогда мне убирать. При моем ритме жизни, то съемки, то поездки, вернешься домой в три часа ночи - и спать, в полдень вскочишь, а уже бежать пора.
- Ну, давай, пока я здесь, я тебе генеральную уборку сделаю, - со вздохом предложила Катя. - На какое-то время хватит.
- Ага, а потом снова приедешь. - Милена уже скинула свой красный пуховик, сунула его, не глядя, в какой-то угол и теперь махала Кате рукой с порога кухни. - Да брось ты, Катька, все равно я отсюда съезжаю.
- Куда? - удивилась Катя. - Другую квартиру снимаешь? А зачем, тебе же так этот район нравился.
Подруга замялась, но на самую малость, на долю секунды, не больше.
- Да нет, я квартиру себе купила.
- Ух ты, так это же здорово, ты теперь настоящая петербурженка будешь. Покажешь?
- Что?
- Квартиру новую, балда.
- Не, Кать, она на самом краю Питера, в одном из новых районов. Далеко тащиться. Да и ремонт там идет. К Новому году обещали закончить, вот я потихоньку вещи и собираю. Чтобы потом не сразу. Все, я варю кофе, раздевайся уже, заботушка.
Теперь в голосе подруги сквозило раздражение, и Катя привычно почувствовала себя нескладной обузой. Она скинула свой немаркий пуховичок, пристроила его на вешалку, положила рядом рюкзачок, который носила вместо сумки, закатила в угол чемодан, старый, потрепанный, но удобный.
Когда она прошла в кухню, Милена уже хлопотала у кофеварки. Засыпала кофе, запах которого плыл по кухне, дурманя голову.
- Так, еды нормальной нет, поэтому ешь бутерброды, - скомандовала Милена. - Через сорок минут выдвигаемся на Ваську. Игнат отписался, он уже там.
- А кто такой Игнат?
- Фотограф, с которым будем работать. Он, вообще-то, классный парень и специалист хороший.
Влад три недели ждал, пока у Игната «окно» в расписании появится. У него лист ожидания такой, что более именитые фотографы позавидуют. Он так свет выставляет, что обалдеть можно. Да и вообще… С ним интересно. Сама увидишь. В общем, ты пока ешь, а я пошла собираться.
Бутерброды оказались прекрасными, кофе крепким. Катя даже глаза зажмурила от удовольствия, так ей было вкусно. Впрочем, сидеть без дела она не любила, поэтому быстро подключилась к вайфаю, влезла в Интернет и с интересом погрузилась в увлекательную историю особняка Брусницыных, в который ей предстояло отправиться.
Неграмотный крестьянин Николай Мокеевич Брусницын приехал в Петербург в 1844 году, а тремя годами позже основал небольшое кожевенное производство, на котором изначально работало всего-то десять человек. Дела пошли на лад. Николай Мокеевич стал купцом, женился, создал крепкую многодетную семью. Кожевенная мастерская Брусницына процветала. Чуть позже здание, в котором она располагалась, было перестроено, дело расширено до настоящего кожевенного завода на боо работников, а для себя Брусницыны обустроили роскошный особняк.
Личные покои семьи располагались на втором этаже. К примеру, там был Красный кабинет, он же бильярдный зал. Стол с зеленым сукном сделали на заказ, и над ним висела люстра с ручкой, которая позволяла опускать ее пониже. Стол исчез в перипетиях революции и Гражданской войны, но люстра, если верить Интернету, висела в особняке до сих пор.
Попасть в Красный зал можно было из оранжереи или столовой. Из столовой туда вела потайная дверца. Встроенные угловые диванчики, обитые дорогим материалом, ныне сильно потрепанным временем, и два шкафа для хранения бильярдных принадлежностей сохранились до наших дней, а вот дорогой, тяжелый, вручную сотканный занавес, который отделял зал от оранжереи, не пропуская даже случайного луча света, был утерян. И витражные стекла, установленные вместо дверей, теперь прекрасно пропускали свет, словно наполняя огромное пространство воздухом.
В парадной столовой сохранился дубовый резной буфет. Когда-то стены здесь были обтянуты тончайшей белой кожей изумительной выделки. Не зря, нет, не зря жившие здесь богатеи владели собственным кожевенным производством! Показывали гостям товар лицом, так сказать. В центре столовой когда-то стояли овальный стол и обитые все той же кожей стулья из расчета на шестьдесят персон. Интересно, что стол и стулья пережили все смутные времена и пропали лишь в начале двухтысячных годов. Кожу же со стен содрали гораздо раньше.
Резной потолок столовой удачно дополнял деревянные резные панели, украшавшие стены. Именно за одной из них и прятался потайной ход в бильярдную. Бронзовые люстры и светильники наполняли столовую мягким уютным светом. Бараньи головы из дерева украшали входные двери и одновременно являлись символом успешной торговли.
Был в особняке и танцевальный зал, который называли Белым. Оформили его в стиле Людовика Пятнадцатого. Читая об этом, Катя невольно вспомнила любимое бабушкино выражение «в стиле Луев». Бабуля использовала его тогда, когда хотела охарактеризовать что-то слишком помпезное и претенциозное.
Стены, потолок и двери Белого зала архитектор, нанятый Брусницыными, оформил лепниной с растительными орнаментами, изображением музыкальных инструментов, изящных женских головок, сатиров и амуров. До нашего времени сохранился мраморный камин с резными фигурами по бокам. Когда-то над камином висело зеркало, и каждый входящий в зал мог видеть отражавшееся в нем свечение от люстр и настенных бра.
К Белому залу примыкала курительная комната, бывшая одним из самых ценных помещений дома. Ее оформили в стиле
