— Ради девяти славных руд, что это такое? — прошипела Зана, чертя над сердцем знак молота. Волькер сделал то же самое, чувствуя на шее тяжесть амулета.
— Демон. — Лугаш взялся за свой топор. — Или был им.
— Это послание, — сказал Грунгни. — Или предупреждение, хотя предупреждать меня в планы отправителя не входило. Смотрите — и увидите. — Он повел рукой, и огненная сущность скорчилась, когда из полурасплавившегося металла выросли гладкие красные стеклянные грани. В стекле Волькер различил лица, движение, людей, места. Перехватив его вопросительный взгляд, Грунгни кивнул. — Демон больше, чем его форма. Это само колдовство, выкованное и сформованное разумом вызывающего. Притянутые в эти миры смертными руками, демоны перенимают кое-что у своих хозяев — их связывают узы памяти. А в этих узах — семена причин и намерений.
Он поднял широкую ладонь, и комок в чаше мучительно медленно растянулся. Волькер не слышал воплей демона, но чувствовал их — всеми зубами, всеми суставами. Сущность удлинялась, и из взбаламученного вещества появлялось все больше граней. В них теснились изображения. Сцены древнего истребления, чудовищные воины, сражающиеся между собой на разоренной, окровавленной земле.
Волькер слышал лязг оружия — оружия не обычного, нет, особого. Огромная, окованная железом булава в руках мускулистого великана обрушилась на массивные ворота из железа и кости, разбив их в щепки. Волькер инстинктивно отпрянул. Отголосок удара отозвался во всем его теле.
— Шардук, Крушитель Врат. Выкован из останков последнего великого короля-гарганта Золотых Пиков. Нн одна подъемная решетка, ни одна дверь не устоят перед ним, какими бы толстыми они ни были, какая бы магия ни защищала их.
Голос Грунгни раздавался откуда-то из-за спины.
Вторая грань. Изможденное существо, покрытое рунными клеймами и шрамами, размахивает «хлыстом» и коротким куском цепи с рукоятью. Мужчины и женщины в аметистовых доспехах падают мертвыми, шипастые звенья вырывают души из увядающей плоти.
— Чару, Бич Душ. Каждое звено этой цепи создавалось с единственной, разрушительной целью. Подцеплять душу, передавая ее силу тому, кто владеет Бичом.
Бич и бичующий поблекли, сменившись буянящим варваром-вождем в мехах и грубой броне. Жесткий гребень волос поднимался над выбритым теменем, придавая дикарю сходство со зверем. Странная рифленая перчатка это сходство усугубляла. Перчатка сгибалась, и крючковатые когти, венчающие каждый палец, пылали лютым жаром.
— Солнцеграб, Боевой Коготь. Грубая штука для грубых рук, но не менее смертоносна, чем остальные. Жар ее прикосновения способен расплавить камень — и даже чешую дракона.
Поднялась новая грань, явив вместо варвара — сумеречного воина в доспехах из какого-то смолистого вещества. Воин замахивался копьем с широким листовидным наконечником. Голос Грунгни затвердел:
— Ганг. Охотник. Копье Теней. Прошепчи имя или метни его в цель, копье найдет того, в кого запущено, где бы он ни был, как бы далеко ни находился. Даже барьер между мирами — не препятствие для его жажды убийства.
Грунгни протянул руку поверх плеча Волькера и стиснул грань, сгибая вещество, как кузнецы сгибают полосу раскаленного железа, останавливая мерцающее изображение и увеличивая его.
— Эти четыре оружия и еще четыре, столь же мощных и зловредных, назывались — называются — Восемь Плачей. Их всех выковали в пламени гнева Кхорна избранные хозяева кузниц. — Слова вылетали изо рта бога вместе с утробным рычанием; Волькер чувствовал неугасимую, едва сдерживаемую ярость Грунгни и радовался хотя бы тому, что эта ярость направлена не на него.
— Восемь кузнецов, по одному от каждого. Владения Смертных, создали восемь оружий из самой материи Хаоса, пронизывающей существование. Восемь оружий, предназначенных богу или чемпиону бога. Но эти оружия потерялись в безумии Эры Крови, когда Темные Боги затеяли войну между собой и Врата Азира закрылись.
Грунгни продолжал гнуть и мять грань демонической субстанции. От рук его поднимался дым.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что-то было спрятано самими Темными Богами, поскольку такое оружие, попав в нужные руки, способно причинить вред даже им. Что-то переходило от побежденного к победителю, пока не упало на каком-нибудь безымянном поле боя, где и было забыто. А что-то нашли те, кто искал это оружие с целью остановить его, — мои дети и дети моих детей.
Бывший демон извивался в руках Грунгни, булькая, как расплавленный металл. Но бог продолжал свою работу.
— В те суровые последние дни, когда распадались империи Хазалидов, некоторых из Восьми нашли и спрятали так, чтобы их создатели никогда не отыскали свои творения. — Грунгни вздохнул. — Но ничто не длится вечно. Барабаны ур-войны, всеобщей войны, грянули вновь, и ужасные оружия заворочались, вырываясь из многовековой дремы. Они взывают к своим возможным владельцам — и их зов будет услышан.
Он поднял грань. Теперь она походила на крохотный город. Вышний город, неожиданно понял Волькер. Бог вылепил его в миниатюре из кипящей демонической сущности.
— Основание Вышнего города было старым еще в пору молодости этого мира, — сказал Грунгни и, прикрыв глаза, опустил свое дымящееся творение на стол. — И были это руины, даже тогда. Какое-то древнее бедствие, возможно. Так всегда считал Гримнир. У меня же есть собственные мысли.
Бог посмотрел на Волькера.
— Владения родились из живой крови умирающей вселенной. И кровь эта была не чиста. В ней оказались примеси — то, что не должно, не могло там быть и все-таки было.
Грунгни говорил, а голос его становился тихим, далеким. Мерцающий свет кузни превратился в крупицы звезд, кружащихся в черноте между мирами. Фигура Грунгни, такая реальная всего секунду назад, вытянулась и истончилась, как струйка дыма, и Волькер обнаружил, что каким-то образом оказался стоящим на ладони бога. Сердце неистово колотилось в груди — он поднял глаза.
Грунгни смотрел на него глазами, подобными двойным звездам. Его борода и волосы обернулись божественным пеклом, разгорающимся все ярче и ярче с каждой секундой. Волькер вскинул руку, прикрывая глаза. Он едва мог дышать.
— Вот что такое Восемь Плачей. Не просто оружие, но примеси — крупицы космической грязи, заточенные до убийственной остроты.
Голос бога шел отовсюду — и ниоткуда, эхом отдавался внутри и с ревом обрушивался на голову. Молот, бьющий по железу. Волькер упал на одно колено: жар обжигал изнемогающие легкие.
— Но я перекую их. Сломаю и придам новую форму, чтобы они служили иным, мирным целям. Сделаю из них орала, если потребуется. Я сделаю. А ты мне поможешь. Ты станешь моим молотом, а Владения — моей наковальней.
Внезапно зной исчез, сменившись прохладным бризом. Волькер открыл глаза. Он по-прежнему сидел за столом. Остальные выглядели ошеломленными, таким же, наверное, был и он. Демоническая сущность в центре стола затвердела черным железным деревцем, от которого валил дым. На глазах Волькера по железу побежали трещины, и деревце мгновенно — и беззвучно — развалилось на куски. Он посмотрел на миниатюру Вышнего города и увидел, что она тоже исчезла, осыпалась горкой черной пыли возле его локтя. Зана тоже разглядывала эту пыль.
— Виндикарум, — тихо проговорила она.
— Нет, это был Фениксиум, я уверен, — заявил Рогген и посмотрел на Волькера. — Так ведь?
Волькер покачал головой, но ответить не успел — его опередил Лугаш.
— Значит, ты хочешь, чтобы мы нашли эти оружия.
Голос дуардина был хриплым, и Волькер невольно задумался над увиденным. Зачем Грунгни показал им Начальные города? Вопросы громоздились друг на друга, но озвучить их он не мог.
— Нет, племянник. Прямо сейчас — всего одно. — Грунгни, вернувшийся к своим обычным размерам, обогнул стол, заведя руки за спину. — Мои слуги ищут любые признаки других, даже теперь. Но одно здесь — в Гхуре. — Дымом из своей бороды он нарисовал в воздухе копье. — Копье Теней. Один из моих слуг шел по следу…
— Окен, — выдохнул Волькер, не задумываясь.
