class="p1">Вас нежной-нежной лаской, струящейся из глаз.
В нём силы черпать можно, и это без прикрас…
Сергей Пахмутов в монастыре Врачевшница
Завет
Автор рассказа ныне покойная Ружица Росич — сербский искусствовед. Рассказ публикуется с согласия сестры Ружицы Савы Росич, которая перевела рассказ на русский язык.
Сербы любят общаться со своими умершими. И мне нравится эта близость сербов с предками, ведь они со своими покойниками и после смерти совещаются по жизненно важным вопросам. Наверное, только эпические народы настолько близки со своими покойниками, чтобы своих давно умерших предков почитать как совещательный орган.
Во время бомбардировок — не только мне, моей сестре, знакомым, случайным прохожим — ВСЕМ НАМ ШЕПТАЛИ ПРЕДКИ. Каждый по-своему осознавал своих предков (давно умерших — возможно, убитых врагами в бою, или предательски зарубленных близкими родственниками, но предками же). Каждому его семья, какой бы она ни была, почитаемой или нет, давно умершей, похороненной как полагается, или не по-человечески — каждому на совесть и покаяние — каждому, его семья хоть что-то бормотала. Каждому его предок хоть что-то шепнул.
И тогда я поняла, в чем точно состоял Косовский завет, и как именно нам царь Лазарь завещал Небесную Сербию: Сербия по вертикали, сквозь вены, сквозь гены — таким был выбор косовских героев, предков наших.
Они все до одного были Витязем на Распутье, выбирающим между тернисто-узкой и скользко-широкой дорогой (Геркулес на распутье, из греческой мифологии, также).
Сотни могучих витязей пришпорили боевых коней и понеслись по единственно верной и правой тропе, которую истинный Витязь на Распутье может выбрать: к Небесной Сербии.
Мне думается, что именно тогда и состоялся окончательный выбор между горизонтальным, прагматическим, похмельно-одурманенным течением времени — и тем вертикальным, созидательным, соединяющим время и пространство. Через предков, конечно. Это — настолько естественный, мудрый и единственно правильный путь, что человеку становится смешно, как же все сразу об этом не догадались, но тут же вспоминает собственные заблуждения и блуждания. Все мы досыта, по горло набродились по трясине, хоть мозоли в душе размягчили.
Итак: честь и порядочность сохранить — для кого? И с чем предстать перед Милошем**?
Сербы всегда всерьез готовились к отходу на Тот Свет, и с большим уважением к нему относились. Всем честным людям заветной целью было — на Тот Свет уйти чистым.
И пусть мы — картофельный народ (как над нами насмехаются завистники — якобы наша лучшая часть находится под землей — и не знают, несчастные, что тем самым нас благословляют). Ведь мы всё самое лучшее и священное завещали тому свету. Когда Те Тогда Это за То Царствие отдали, потомкам своим бессмертие завещали.
Мне думается, что где-то там, наверху, где живут наши предки, и откуда нам, живущим внизу улыбаются, существует некий Архив Небесной Сербии, где всё заботливо записывается — кто предал и почему, и кто на страшном месте выстоял, присматривают кто имеет достаток, а кто в избытке, всё они оттуда знают, и спасибо им, что и за мной, смущённой и взбудораженной, присматривают. Значит, они всё еще на меня надеются. Они меня подбадривают, утешают и зовут, по сути подготавливают меня присоединиться к ним в Небесном Иерусалиме (сербский квартал Небесного Иерусалима — так наверное гласит наш вышний адрес). Они бодрят меня присоединиться к ним, незапятнанной древними грехами:
— не убей
— не лги
— не кради
— не завидуй
— не предавай
— не нарушай законы предков
— всегда думай о своей смерти и готовься к Вечности.
Итак, Небесную Сербию наши предки населяют и для нас ее готовят. В сербах все-таки осталось достаточно эпически-генетической конституции, чтобы не потерять хотя бы малую связь с предками. Да и кто же на нас в течение тех веков турецкого ига смотрел сверху и сохранил как народ?
…Святой Савва сербов любит,
и за них молится Богу…
Нас обманывают и хотят искалечить, когда вбивают нам в голову, что любое занятие историей и предками — это бесплодное копание в мрачном прошлом, что мы должны сбросить свою историю с себя, как промокший, провонявший тулуп, который и нам самим уже давным-давно должен надоесть. Собственную историю нам подсовывали под нос, как какую-то гниль разложившихся предков. Тыкали нас носом в мертвецов и твердили, что мы бредём по гнили, нащупывая предков сквозь тьму времени.
Но все-таки мы правы.
И стоит искать связь с предками сквозь тьму времени.
Потому что не забытые нами предки всегда будут стоять рядом с нами. И мы станем непобедимым войском — я и мои поколения за мною. Такое войско и такую поддержку, думаю, Косовские герои выбрали: вертикальную поддержку предков сквозь все века. Сбор всех когда-либо живших сербов, но не вокруг земной Сербской империи — все-таки мы не народ для подобного — а вокруг Древа Жизни, где души сплачиваются, друг друга поддерживая и укрепляя…
Не знаю, но чем я старше, тем чаще предки наведываются ко мне.
И пусть. Добро пожаловать им, желанным.
** Милош Обилич во время Косовской битвы (1389) убил турецкого султана Мурада.
Небесная Сербия. Фреска из церкви св. Короля Иоанна Владимира в Белграде
Райдан
Автор рассказа ныне покойная Ружица Росич — сербский искусствовед. Описываемые события произошли в женском монастыре Благовещения, расположенном в горном массиве Рудник (Средняя Сербия). Рассказ публикуется с согласия сестры Ружицы Савы Росич, которая перевела рассказ на русский язык.
В то лето мы приехали продолжать расчистку фресок в монастырской церквушке, затерявшейся в горах, и удивились, когда с пригорка напротив ворот нас встретил баритональный лай, отдававшийся эхом в ущельи. «Надо же, сестры за зиму завели себе собаку», обрадовались мы и бросились было знакомиться, но сестра Евдокия вовремя остановила нас, предупредив, что с этим псом шутки плохи, из всех монахинь он подпускает только немую послушницу Любу, да и то покормить его вечером и спустить с цепи. Огорчившись, что у нас не будет спутника для вечерних прогулок по окрестным лесам, мы все же захотели подойти поближе, но вздыбившаяся шерсть и оскаленная пасть шарпланинаца*, которая больше подошла бы тиранозавру из палеонтологического музея, были куда нагляднее предостережений сестры Евдокии. В последующие дни мы смогли убедиться, что пространство, ограниченное цепью, плюс пограничных пару метров — его суверенные владения. С одинаковым ожесточением он бросался на нас, на сестер-монахинь, на птиц, коров и овец, высказывая особую неприязнь к любым униформам: милиционер и почтальон были вынуждены обходить его за версту, а суматошный лесник,
