осточертело. Пока он резвится в лесу, пробегу и я как-нибудь эту пару десятков шагов.» Моя смелость подогревалась прекрасным вином прошлогоднего урожая (приближался сбор винограда, нужно было освобождать бочки для молодого вина, и поэтому монахини каждый день приносили нам в трапезную полные кувшины — чтобы покончить со старыми запасами). Люба не упустила случая ответить мне своей очередной пантомимой, смысл которой сводился к следующему: «Делай что хочешь, но я не виновата, если Райдан…» (то, что Райдан по ее представлению может со мной сделать, просто невозможно передать словами). Все, покатываясь со смеху, покинули трапезную, а я мужественно (а может быть всем назло) осталась заканчивать рисунок (и допивать вино в кувшине).
Где-то после полуночи я закончила рисунок (и прикончила вино) и, с удовольствием потянувшись, шагнула в непроницаемую тьму монастырского двора. На небе светила полная луна, но огромное дерево у ворот бросало такую тень, что было темно как в преисподней и на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Едва пробивавшийся кое-где сквозь крону лунный свет скапливался в искрящихся лунках, как на картинах импрессионистов. Доковыляв до ворот и пытаясь холодными пальцами справиться с засовом, я внезапно подумала: а что, если этот людоед меня учуял и теперь поджидает? Я открыла калитку и оказалась во владениях Райдана.
Едва шагнув из тьмы монастырского двора, я застыла, пораженная неестественным, каким-то лазерным светом Луны. Как человек городской я даже не подозревала, что луна в горах бывает такой. Ничего подобного этому полнолунию я не только никогда не видела, но и представить себе не могла, что такое возможно. Мне ударил в глаза свет, исходящий от неимоверных размеров Луны, вальяжно возлежащей на кронах буков и склонах Рудника, и резко, до боли в глазах очертивший контуры всех предметов вокруг. Ослепленная этим светом, я отреагировала инстинктивно, как внезапно лишившийся зрения человек: попросту мешком осела на землю, чтобы не потерять равновесие и не упасть.
Сидя так у ворот, не видя ничего и еще меньше понимая, я вдруг почувствовала, как на меня навалилось нечто теплое, тяжелое и лохматое. Вот это да! Значит, Райдан все же подстерег меня за воротами, и мне конец. Полцентнера упругих мышц и шерсти прижимало меня к земле, но вместо паники и леденящего страха я ощутила радость и умиротворение. С фатальной неизбежностью вот-вот быть растерзанной острыми клыками меня примирила мысль, что во всем случившемся виновата я сама, коли так опростоволосилась. Чему быть, того не миновать, к тому же это не самая ужасная смерть, которой я могу умереть. Что ни говори, лучше стать добычей красавца-пса на фоне волшебной ночи, чем, скажем, закончить жизнь под колесами грузовика, или испустить дух на вонючей больничной койке, или… Пока я, свернувшись в комочек и прикрывая голову руками, пыталась вообразить еще более ужасные варианты расставания с жизнью, остатки здравого смысла подсказали мне, что Райдан кусает совсем не больно, да и из горла у меня вроде не хлещет горячая кровь. Он прыгал по моей спине неуклюже и восторженно, как расшалившийся ребенок. Значит днем, на людях он успешно изображал самого свирепого пса в округе. А сейчас, когда никто не видит, этот недоросль выследил не вполне трезвую реставраторшу, чтобы понарошку побороться с ней при свете луны. Его игривый настрой был настолько заразительным, что мой страх испарился, и мы еще долго возились у ворот. Кто бы мог подумать, что эти страшные челюсти могут быть такими нежными! (Несмотря на это на следующее утро я обнаружила, что предплечья у меня покрыты синими следами его клыков, и с ужасом представила, что могло бы быть, не старайся он не причинить мне вреда.) Я быстро выдохлась — шутка ли на равных бороться с псом, который запросто кладет тебе передние лапы на плечи, — хотя в те времена я была куда моложе и в приличной форме. Уставшая, но довольная своим открытием я потрепала Райдана по холке, прошептав ему на ухо — пора, мол, и честь знать, я пошла спать, а ты неси свою службу, поиграем завтра утром, — и направилась было на ночлег. Но не тут-то было. Райдан преградил мне дорогу, не давая подойти к ступенькам постоялого двора. После очередной моей попытки прорваться он впервые настоящей хваткой схватил меня за запястье, увлекая в направлении сараев и кладбища. Я поняла, что так просто он меня не отпустит, заставит пойти с ним. Меня испугало упорство, с которым он тянул меня в эту сторону. Чего я только не перебрала в голове: от трупа в кустах, который он мне намеревается показать, до всевозможных страшилок про вампиров и кладбище. В конце концов мне не оставалось ничего другого, как подчиниться прeвосходящeй мою волe и поспешить за Райданом.
Как потом оказалось, это было одно из самых верных решений, когда-либо принятых мною. Всю жизнь я позволяла себя уговорить или затащить куда не следовало, потому что никогда не обладала силой воли или просто ленилась давать отпор, что, как известно, не доводит до добра. Но я ни разу не пожалела, что позволила Райдану в тот момент увлечь меня в сердце ночи. Словно загипнотизированная я покорно поплелась за ним, и вот мы вступили в непроглядную лесную тьму. Я долго брeла за ним по тропинкам, едва различимым в лунном свете, с трудом пробивавшемся сквозь кроны. Одна я бы и днем побоялась бродить по этой глуши, но с Райданом я чувствовала себя легко и уверенно. Он размеренно бежал в паре метров впереди и замирал, если я останавливалась, устав от подъема в гору (Впоследствии я с содроганием думала, что могло бы случиться, брось он меня в горах на произвол судьбы, наверное сама я бы никогда не нашла дорогу назад). Там, где лесные тропинки разбегались в разные стороны, он сначала внимательно принюхивался, чтобы затем со смиренностью буддистского монаха продолжить движение к неведомой мне цели. Стоило мне немного отстать, как он тут же останавливался, поджидая меня. При этом я ощущала на себе терпеливый взгляд серьезных собачьих глаз, красноречиво говоривший, что если б не желание взять с собой это неловкое двуногое существо, он бы уже давно достиг своей заветной цели. Думаю, даже если бы я захотела вернуться, я бы не смогла, потому что Райдан словно приковал меня в ту ночь к себе невидимой цепью, и тянул меня на ней вслед за собой в гору.
То ли что-то в его поведении, то ли предчувствие подсказало мне, что мы, наконец, близки
