Я поднимаю на него руки.
— У нас в штате пять помощников тренера. Разберись в этом. Если ты так волнуешься, сделай это сам.
Он неторопливо уходит, бормоча.
Лампочки на обоих стационарных телефонах загораются снова, и я со стоном хватаю трубку. Это новостная станция просит об интервью перед матчем с "Хаддерсфилдом" через два месяца.
— Отлично, — рычу я и отмечаю карандашом дату в своем календаре. Я хватаю другой телефон. Это придорожный ресторан Рэнди предлагает устроить праздничную вечеринку после того, как мы обыграем "Хаддерсфилд".
— Мы можем и не выиграть, — бормочу я, а затем выхожу.
— У тебя будет репутация грубияна, — бормочет Лоис, подпиливая ногти. — Тебе следует попробовать немного мятного масла от стресса. Просто потри немного виски, и вуаля. Пахнет приятно. — Она указывает на меня своим досье. — Я принесу тебе немного.
— Я не грублю. У меня нет на это времени… — Я обвожу руками офис. — На все дополнительное.
Когда я играл профессионально, мне никогда не приходилось беспокоиться об ответе на телефонные звонки, организации мероприятий по сбору средств, получении интервью. Это делал мой агент. Я просто поддерживал свое тело в отличной физической форме, слушал своих тренеров, и исполнял.
Бруно втягивает голову обратно.
— Тренер, болельщицы хотят знать, проводим ли мы большой сбор бодрости перед игрой с "Хаддерсфилдом". Их спонсор хочет исполнить эту танцевальную программу под песню Another One Bites the Dust, и я подумал, знаете, нам тоже нужно зажечься — например, немного оживить ее. Обычно мы просто ходим по спортзалу в нашей форме и машем. Мисс Тайлер милая, но у нее есть определенные идеи…
Мелинда планировала в прошлом году митинги поддержки, но я попросил директора Ланкастера в начале года, чтобы найти кого-то другого. Это просто создавало больше времени, когда она была рядом со мной.
Я показываю на него.
— Бруно. Какие выступления? Сядь на задницу и учись. Беспокойся о приготовлениях к Wayne Prep, сынок. Болельщицы и воодушевляющие митинги могут подождать.
— У моей девушки…
— У нее вши. Мне все равно. Раздевалка. Сейчас.
Он уходит, и я со вздохом плюхаюсь на пол, затем бросаю на Лоис долгий взгляд.
— Вечеринка в честь моего дня рождения это было выше всяких похвал.
— Это была мелочь. — Она убирает папку в свою большую сумочку. — Но я понимаю. Я не всегда могу спланировать идеальное выступление. Приношу свои извинения. Это больше не повторится. Кроме того, я следила за тем, чтобы мы отправляли еду Бонни и Тоби пару раз в неделю. Я слышал, ты купил ее дом, а затем подарил его ей.
Я прищуриваю глаза. Чеков Бонни по инвалидности было недостаточно, чтобы покрыть ее счета. Я вмешался этим летом, чтобы помочь. Тоби должен знать, что о его еде и крове позаботятся. Ребенок не может играть, если он беспокоится об основных потребностях.
— Кто тебе это сказал?
— Кто-то в банке.
— Это конфиденциальная информация.
Она одаривает меня полуулыбкой.
— В Блу Белл нет ничего секретного.
Прекрасно. Я не удивлен. Я отмахиваюсь от этого…
— Лоис. Женщины, которых ты пригласил в мой дом…
— Были такими милыми! Разве тебе не нравится, как техасские девушки умеют готовить? Эти креветки в кокосовом кляре восхитительны! Я видела, как ты жевал. К сожалению, появилась Дженни. Я имею в виду, вы порвали в Нью-Йорке — это то, что ты мне сказал, — но она так и не получила сообщение. Хорошо, что она увидела тебя с Мелиндой. Дженни действительно не в твоем вкусе. Тебе нужно…
— Больше никакого сватовства.
— Тебе не одиноко в этом большом доме? С этой уродливой собакой?
— Футбол — вот почему я пришел в Блу Белл. Вот почему вы наняли меня. Я не хочу, чтобы каждая женщина в городе бросала мне шляпу.
— Замечено, но вот в чем проблема: Мелинда влюблена. Она здесь учительница, и иметь с ней дело — скользкий путь. Ее папа — наш самый большой помощник. Кроме того, вы должны поддерживать с ней достойные рабочие отношения.
— Никаких отношений.
Она вздыхает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мы не хотим, чтобы ты уходил.
— Я все еще здесь, Лоис, — говорю я раздраженным тоном.
— Но я хочу, чтобы ты остался навсегда. Для Майло. — Она достает свой ингалятор и играет с ним.
— С ним все будет в порядке в следующем году, если меня не будет. Черт, мы даже не знаем, ухожу ли я или нет, но ты пытаешься меня подставить. И дело не только в тебе. Все такие. Кассирша в Пигли Вигли положила мне в сумку три разных телефонных номера. На прошлой неделе женщина из Ace Hardware проследила за мной до моей машины. Я не могу никуда пойти без того, чтобы кто-нибудь не предложил мне познакомиться с их дочерью, племянницей или кузиной. — Я выдыхаю. — Я с самого начала был откровенен с советом директоров. Я подписал годовой контракт не просто так.
— Как ты относишься к Эскалейду? Черному? Или мы могли бы дать тебе бонус?
— Нет.
Она прикусывает губу.
— Хорошо, но я не могу остановить движущийся поезд, Ронан.
— Что ты имеешь в виду?
— Мелинда утверждает, что влюблена.
Господи! Нет! Это просто неправда. Она просто втянута в соревновательный характер того, чтобы быть единственной чтобы поймать тренера…
Звонит стационарный телефон, и я чертыхаюсь, беру трубку, а затем вешаю ее.
Лоис одаривает меня улыбкой.
— Что ты думаешь о Нове? Ты знаешь, как сосед?
Я делаю паузу, вспоминая тот первый поцелуй в лифте, тот факт, что я не прикасался к женщине год…
В течение последних нескольких дней я кружил вокруг той ночи, колеблясь от злости, что она была частью заговора, до желания, черт возьми, искупить вину за то, как это закончилось? Черт возьми, если я знаю. Лучшее, что можно сделать, это притвориться, что мы не знаем друг друга.
— Она прекрасна… — Лоис продолжает говорить, но я отключился, вспоминая последние несколько лет с женщинами. Я избегал обязательств, изолируя часть себя ради простого самосохранения.
Отсутствие серьезных проблем означает отсутствие страданий, отсутствие ответственности за чужую безопасность. Дженни однажды сказала, что мое сердце сделано из камня, и я думаю, она права. Я просто наблюдаю за миром, пока я тренирую футболистов. Я легко могу продолжать в том же духе всю оставшуюся жизнь.
— Она меня не интересует. — Я встаю, беру свой планшет и вешаю свисток на шею.
Она следует за мной к двери.
— Забавно. Я не спрашивал тебя, интересно ли тебе.
Не обращая на нее внимания, я иду по коридору, мимо раздевалки и выхожу на поле. Мои глаза проводят по нему, просматривая идеально подстриженную траву, ярко-белые линии, Рысь в центре. Спокойствие омывает меня.
Я вырос в бедном районе под Чикаго с мамой, которая обслуживала столики и работала на бумажной фабрике. Мой отец бросил нас, когда мне было шесть. Я даже не могу вспомнить, как он выглядит. Высокий, я полагаю.
Он вылетел с нашей подъездной дорожки дождливым мартовским вечером, моя мама с одним ребенком на каждом бедре, я у ее ног, плачу. " Слишком много, слишком рано", — сказала она мне много лет спустя, что было, черт возьми, намного приятнее, чем то, как я это сформулировал. Он был слаб. Неудачник. Моя челюсть сжимается. Ребенок никогда не забывает, что его бросили, и, если уж на то пошло, это сделало меня более решительным, умным и очень, очень осторожным в отношении своих обязательств.
Когда мой учитель физкультуры в средней школе увидел, что я вырос на шесть дюймов за лето, он отвел меня к тренерам. Я пробовал бросать обручи, но ничего не мог сделать с трехочковой дистанции, но когда футбольный тренер вложил мне в руку эту свиную шкурку, мое тело гудело. Я бросил идеальную спираль вниз по полю — и родились мои жизненные цели.
Я никогда не оглядывался назад.
Уитни появилась в то время, когда я жаждал чего-то постоянного, устав от не постоянных подруг. Я глубоко любил ее и планировал совместную жизнь с ней.
