— Не ее любовник, — бормочу я.
— Она снова надевает шарф на голову. Она поворачивается, чтобы сесть в машину — подождите — она поворачивается и… святое дерьмо… машет… мне? — Нова встает со своего места и машет ей рукой, улыбка появляется на ее лице. — Проклятие. Она в своей машине. Пункт назначения: мой дом.
Я стону.
— Не говори ей, что я здесь. Пожалуйста.
Она взбивает волосы, затем вытирает слюни с лица.
— Как я выгляжу?
Я скольжу взглядом по ней, задерживаясь на изгибе ее груди под майкой.
— Я думаю, ты знаешь. — Горячо.
— Восхитительно растрепанная? — Она пожимает плечами. — Это напоминает мне о том времени, когда Джимми Локхарт прятался в моем шкафу. Он залез ко мне в окно, и мы пытались вести себя тихо, но он случайно сбил лампу с моей тумбочки. Я накрыла его одеждой и мягкими игрушками. Я чуть не описалась, когда мама вошла в мою спальню, чтобы проверить меня. Конечно, мне нравился Джимми. Ты — нет. — Она встает и поправляет свою майку. — Она здесь. Сиди смирно, модные штаны.
И она исчезает из поля моего зрения, спускаясь с крыльца босиком.
Когда я не могу разобрать их слов, я подползаю ближе к краю, чтобы хоть мельком увидеть, что происходит.
Моя нога на что-то натыкается — черт возьми! — и я оборачиваюсь, чтобы увидеть плантатор, раскачивающийся взад-вперед, оранжевый горшок на проволочной подставке для растений. Я протягиваю руку, чтобы схватить его, но горшок опрокидывается с крыльца и с глухим стуком падает на траву внизу.
— Что это было? — Спрашивает Мелинда, повышая голос. — Твое растение только что упало.
— Спарки. Он обожает переворачивать растения.
— Разве это не он на окне? — Спрашивает Мелинда.
Черт. Я бросаю взгляд на стекло и вижу кота на спинке стула. Его глаза встречаются с моими и передают, Попал.
Нова прочищает горло.
— Да, эм, ну, видишь ли, у меня много кошек.
— Они все такие же злобные, как эта? — Спрашивает Мелинда.
Нова начинает рассказывать о том, что Спарки — собака кошачьего мира, и я сдерживаю смех.
— Кто-то на твоем крыльце? — Спрашивает Мелинда.
Нова кашляет. Однажды. Дважды.
— Нет. Это была я. Я, эм, думаю, у меня грипп. Ты не должна подходить слишком близко.
— Сейчас не сезон гриппа.
Нова кашляет.
— Никогда не знаешь наверняка. Извини. Тебе лучше уйти.
Я слышу еще больше бормотания между ними, пока, наконец, двигатель Мустанга не оживает.
По радио звучит Бритни, затем затихает, когда она уезжает.
— Она думает, что я болезненная, сумасшедшая кошатница, — ворчит Нова, поднимаясь обратно на крыльцо и плюхаясь рядом со мной. Она скрещивает ноги и кладет локти на бедра, ее руки покоятся под подбородком, когда она пристально смотрит на меня. Она не смотрит на шрамы — нет, эти радужки соединяются с моими и не отпускают.
— Ты должен мне петунию, — говорит она. — С другой стороны, Мелинда извинилась за то, что припарковалась за моей машиной прошлой ночью, и пообещала, что больше так не сделает. По ее словам, она будет часто бывать здесь, и она будет пользоваться подъездной дорожкой. Кроме того, ее отец обожает тебя. Он бустер, да? Я помню, что в свое время он был футболистом.
Я киваю.
— Ты должен также купить мне кошку. Я ненавижу лгать людям.
Я имитирую ее позу и смотрю ей в лицо. Я слышу щебетание птицы, стук дятла, машина, но все это блекнет…
Вокруг нас странное напряжение, воздух сгущается.
Она нарушает это, отводя от меня взгляд.
— Спарки нужен приятель. Я предупреждаю тебя, они дорогие. Я выберу одного, да?
— Конечно. Спасибо за помощь.
— Мне нравится видеть, как ты извиваешься, — бормочет она.
— Почему?
— Расплата. — Медленный румянец поднимается от ее шеи к лицу, когда она что-то бормочет под нос.
— Что это было?
Она прочищает горло.
— Просто… у жизни забавное чувство юмора.
Прежде чем я успеваю попросить ее уточнить, мой телефон разражается припевом песни Take the Money and Run.
— Извини, я на минутку. — Встав, я иду на другой конец крыльца, сохраняя свой голос тихим, я повернулся спиной к Нове. — Реджи. Привет, чувак. Давненько не виделись. Что у тебя есть для меня?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он издает грубый смешок, и я представляю его в его высотном здании на Манхэттене, его огромный U-образный стол, фотографии с его рукой, обнимающей спортсменов, на стене позади него. Один из крупнейших агентов в спорте, этот человек никогда не прекращает работать.
— Как там дела в Техасе? Ты купил себе какие-нибудь ковбойские сапоги? На самом деле, я бы хотел это увидеть.
— Это Блу Белл, и нет, у меня их нет.
— Жаль. Как дела в старшей школе? Слышал, ты выиграл свою первую игру. Твой квотербек выглядит хорошо. Сколько ему лет?
Предоставьте Реджи быть в курсе последних новостей, вести разведку.
— Это Тоби. Ему семнадцать. Что у тебя? — Спрашиваю я.
— У меня есть зацепка по поводу возможной работы в колледже. Как ты относишься к Стэнфорду?
— Калифорния. Я люблю солнце. Какая работа?
— Тренер квотербеков. Это то, что делал там Данбар, но ходят слухи, что его поймали, кем-то из персонала, употребляющим кокаин. В прошлом году его арестовали по обвинению в употреблении наркотиков, и команда смотрела на это сквозь пальцы, но это уже второй раз, и я чувствую, что он пройдет реабилитацию, а потом, возможно, уйдет в отставку. Уильям Хайт — главный тренер, ты его знаешь, и он невероятен. Я упомянул твое имя в разговоре, и был от него некоторый интерес, но мы должны играть в открытую.
— Хм.
— Это престижная школа с давними футбольными традициями. Ты бы отлично смотрелся в белом и красном.
Я морщусь. Дело не в деньгах. Я зарабатывал двадцать пять миллионов в год вместе с Питонами. Мое финансовое положение определено на всю жизнь. А Хайт — отличный тренер, такой, каким я хочу быть. Я хочу быть главным, контролировать команду, формировать ее и сделать своей. Я хочу получить его работу. У меня вырывается долгий выдох. Я не ожидаю, что предложения посыплются рекой — не тогда, когда я еще не проявил себя на уровне колледжа, — но мое имя действительно пользуется влиянием, и я всегда могу надеяться.
Он продолжает в спешке.
— Я знаю, что это не то, что ты ищешь. Ты хочешь быть главным, и кто-то обязательно захочет тебя, но мы должны делать это шаг за шагом. Как ты отнесешься к
Стэнфорду, если Хайт позвонит мне?
— Мне нужно подумать об этом. Я не могу покинуть свою команду в середине сезона. — Я шаркаю ногами по крыльцу. — Продолжай прощупывать почву. Свяжись со мной, если услышишь еще какую-нибудь болтовню.
Я вешаю трубку и поворачиваюсь обратно. Нова стоит в футе от меня.
— Итак, миссис Мидоуз была права, — говорит она. — Слухи верны. Ты хочешь уйти. Это женщина действительно знает все.
— Тебе нравится подслушивать?
— Это урок, который все южные женщины усваивают рано. — Она изящно пожимает плечами. — Нам все равно, если нас поймают.
У меня отвисает челюсть, растет разочарование. Я действительно хочу продвинуться по карьерной лестнице. Как только я ставлю перед собой цель, я полностью сосредотачиваюсь на ней. В прошлом году я почти выиграл чемпионат штата, и цель этого года — заполучить этот трофей, а затем подняться на более высокий уровень, будь то колледж или профессиональный клуб. Я никогда не планировал тренировать старшеклассников до конца своей карьеры.
Но я не собираюсь обсуждать это с ней.
Я фыркаю и поднимаю руки.
— Прекрасно. Я собираюсь проверить твои цветы, может быть, заменить их. Это то, почему я пришел сюда, помимо доставки твоего кота! Тогда я оставлю тебя в покое.
Она делает шаг ближе, пока мы не оказываемся почти нос к носу. Запах зеленых яблок витает вокруг нее, когда она тычет пальцем мне в грудь.
— Нет, ты не сделаешь это, Модные штаны. Я сама. Ты не знаешь, что с ними делать. — Она сдувается, ее плечи опускаются. — К тому же, их нельзя заменить. Во всяком случае, не розы. Они много значат для меня. — Ее глаза сияют от эмоций, когда она делает шаг назад.
