на войне всякое бывало.
Потом примчался еще один отставной летчик. Он, едва познакомившись с Ясновым, ринулся на кухню и вместе с женой генерала принялся за приготовление ужина.
— Уметь жить,— сказал генерал,— это значит уметь пользоваться людьми, которые тебя любят. Уметь быть любимым н нужным. А?
Яснов пожал плечами.
— Бог его знает,— ответил он. — После войны я, собственно, узнал в настоящую цену одно — одиночество.
— А сын? — вдруг спросил генерал.
— Это долгая история.
Протяжный автомобильный сигнал остановил полковника, и оказалось как раз кстати, потому что полковник никак не мог решить, можно ли быть откровенным сейчас.
— Профилактика! — генерал вскочил.
В ту же секунду Яснов решил, что появление Саши в его жизни должно остаться тайной, «семейной» тайной.
Пока генерал во дворе что-то объяснял приехавшим мастерам, а полковник терпеливо вместе с мастерами слушал его, явился сын генерала. Был он таким же энергичным, как отец, подвижным, веселым.
— Яснов? — спросил он.— Понятно. Батя притащил своих спецов. Ваша машина будет иметь вид огурчика. Меня зовут Семеном. Назвали как деревенщину. Теперь сами не рады.
Саша удивленно посмотрел на него.
— Ты что? — спросил Семен.— Останешься с ними? Слушать их россказни? Да они ж врут больше! Как начнут, захлебываются! Что ты так на меня смотришь?
— Как?
— Как будто я неправ. Что, ты думаешь, твой отец вчистую получил Героя? Просто повезло. И моему везло. Всю жизнь везло. Что, может, твой отец, ты скажешь, настоящий герой? А?
— Настоящий,— ответил Саша,— не поддельный. Это все знают.
— Может, в ресторанчик смотаемся? У меня деньги есть. Ну?
Я не могу,— ответил Саша.— И не хочу.
Ему стало нестерпимо противно быть вместе с этим парнем, он хотел ему высказать все, что успел про него подумать, но не решился.
— Не хочешь? Или бати боишься? Я так своего не боюсь.
Появилась жена генерала и принялась вытаскивать из серванта парадный сервиз. Вернулись хозяин и гости.
— Утром уедем? — улучив момент, спросил Саша полковника.
— Тебе здесь не нравится?
— Скучно.
— Но ведь вдвоем скучнее?
— Нет. С вами — не скучно.
За столом генерал вел себя шумно, рассказывал всякие истории, вперемежку с анекдотами, которые не всегда были приличными. Полковник искоса поглядывал на Сашу, пытаясь разгадать, как тот воспринимает грубоватость генерала.
— Помнишь,— вдруг спросил генерал,— у нас была игра? Аэродром в Рио-де-Жанейро, в чью назван честь? Вспомнил!
— Сантос-Дюмон,— спокойно ответил полковник.
— Помнишь! В Генуе?
— Колумб!
— В Венеции?
— Марко Поло.
— Смотри, не забыл!
— А ты? Аэропорт в Калькутте?
— Дам-Дам! — радостно воскликнул генерал.
— В Веллингтоне?
— Парапарауму. Язык свернешь.
— В Дели, в Гонконге?
— Палам, Кай-Так. Эх, друже, жизнь ведь игра. И только! — Слушай,— генерал наклонился через стол к Яснову,— я все никак не могу вспомнить подробности твоего боя с этим асом, что летал на машине, подаренной Герингом. Долго вы гонялись друг за другом? Хоть бы написал!
— Я уж призабыл,— ответил полковник.
— Ты напиши. Прочитают — качаться неделю будут.
— Слабо все помнится.— Полковник опустил голову.— Да и кому это теперь нужно?
— Им! — Генерал ткнул пальцем в грудь откинувшегося на спинку стула Семена.— Им, недорослям! И твоему тоже!
Полковник улыбнулся, посмотрел на Сашу. «Врешь, — подумал он.— Этот парень моей породы, этот знает, что ему нужно делать и как делать».
Ночью Саша признался полковнику:
— Муторно они живут. И скучно.
— Скучно? По-моему, наоборот. Слишком весело.
— Все делают другие. Что-то и самому нужно делать.
— Он в отставке. Свое сделал. К тому же он воевал хорошо. Сбил пятнадцать самолетов.
— А теперь?
— Ты бы не хотел так жить?
— Нет. Я должен сам все делать, а то я сойду с ума. Не представляю, как этот Семен собирается быть летчиком.
— А что?
— Мне все время казалось, что…— Он подумал.— Даже не знаю, как сказать. Ну, хотя бы экзамены. Ведь экзамены — это проверка, могу ли я там учиться, хватит ли у меня знаний. Гожусь ли я вообще? Как же без экзаменов? Даже для себя. И так уверен, что его сына примут!
Полковник подумал: «Вот какую ношу я взвалил себе на плечи. Это готовый человек. Непримиримый. Хорошо? А я думал помочь ему сделать жизнь спокойной, выбрать спокойный путь. А он его не захочет».
— Ты спишь? — спросил полковник.
— Нет,— ответил Саша.— Думаю.
— Мне можно знать, о чем ты думаешь?
— Про вас думаю. Только я не скажу, что думаю. Вы спите. Вам за рулем сидеть. До Кавказа далеко. Вы не беспокойтесь ни о чем. Вы — настоящий.
— Вот как? — удивился полковник.
Но Саша не ответил ему, он просто заснул.
Утром они уехали на юг, через кубанские степи, к горам.
Вернулись они домой в конце июля, и на следующий день полковник повез Сашу в авиационное училище, которое сам закончил еще до войны.
Здесь Саша снова встретил Семена. На этот раз из беседы с ним Саша вынес протестующую неприязнь и поэтому в ответ на попытки Семена сблизиться решительнее стал от него отгораживаться.
Разные ребята поступали в училище, из разных городов. Саше даже показалось странным, как такие разные люди смогут овладевать одной профессией, требующей самой высшей степени товарищества в человеческих отношениях.
Были ребята, про которых Саша безошибочно подумал: «Эти — работяги».
Они ему нравились.
И был парень один, увидев которого Саша растерянно огляделся вокруг, в поисках кого-либо, похожего на него. «Этот — лучший»,— подумал он.
…Был экзамен по математике, письменная работа. Семен сидел за одним столом с этим парнем, Андреем Пестовым.
После экзамена, в коридоре, Семен подскочил к Пестову и высыпал на него ворох ругательств. Пестов спокойно смотрел на раскрасневшегося Семена, долго слушал, потом громко спросил:
— А чего ты сюда приехал, если не знаешь такой ерунды?
— Умничаешь! — закричал Семен.
— Хотя бы и так. Умничаю. Вот умничаю, и все.— Он смотрел в упор, презрительно, но спокойно.
Семен убежал. Вечером он добился разрешения на пересдачу экзамена, хотя это и было нарушением общих правил. Увидев Андрея Пестова, Семен в присутствии других ребят ехидно сказал:
— Жаль, что ты ничего не завалил. Тебе б пересдачу не разрешили. Не тех кровей!
—
