– Так почему ты тогда не… – пожимаю плечами. Я теперь вообще не понимаю, как с ней говорить. Слова, в которые я позволял себе упаковывать мысли раньше, теперь кажутся максимально неуместными. Сплошная грязь и пошлость. А она де-воч-ка.
– Ты правда хочешь знать? – улыбается неуверенно. Вопрос хороший. Фиктивный брак предполагает задушевные разговоры? Наверное, нет. Но блядь, я чуть не поседел. Этот факт дает мне право получить хоть какие-то объяснения?
– Еще как.
Нина вздыхает, накрывается одеялом. Тянется к тумбочке. Достает упаковку влажных салфеток. С намеком протягивает мне. Спасибо, конечно. Мне действительно не помешало бы привести себя в порядок. А для башки, что к херам взрывается от происходящего, нет никаких салфеток? Я бы не отказался стереть из памяти некоторые моменты. Боже! Она де-воч-ка. А я потребовал, чтобы она мне отсосала. Чувствую себя извращенцем-педофилом. И то, что ей тридцать два, никак не отменяет этого факта. Меня просто размазывает.
– Все из детства, Ставрос. Моя мать… как тебе это объяснить? Она была весьма деспотичной дамой. Жизнь у нее не сложилась. Отец ушел еще до моего рождения. Думаю, она в этом меня винила, вот и…
– Она тебя била? – сощуриваюсь.
– Она третировала. Уничтожала самооценку, взращивала комплексы… Я ее как огня боялась. Больше нее – только «принести в подоле». Мать меня этим лет с двенадцати стращала. А ведь я тогда еще в куклы играла. В общем, не сложилось. Когда мои одногруппницы бегали на свидания, я зубрила лекции, пестуя комплекс отличницы. А когда я стала самостоятельной и уже могла ни на кого не оглядываться…
– То?
– Было уже как-то неловко, что ли, признаться мужчине, что я ни с кем до него не была, – пожимает округлыми плечиками, после чего с возмущением добавляет: – Да и вообще! Когда мне было заниматься личной жизнью? Забыл, как мы впахивали?
– Такое забудешь, – хмыкаю. Как так выходит, что с ней даже задушевные разговоры перестают напрягать? Нина не юлит, но и не пытается надавить на жалость. Какая-то она непривычно адекватная. Во всем.
– Извини.
– Да за что, господи?
– Что я в тебя членом тыкал. – Смеюсь, и она ко мне, блин, присоединяется.
– Мне понравилось.
– Ага. То-то ты орала, – смотрю на нее исподлобья. Нина закусывает щеку.
– Просто очень неожиданно стало больно. А до этого все было так… приятно.
– Особенно минет, – недоверчиво фыркаю я. И тут она все-таки поднимает на меня глазищи.
– Да. Особенно. Кайф.
Да блин! Она что, правда?... Ауч. Опавший по причине шока член вновь подпрыгивает к пупку. Нина это замечает. И хоть смущается, глаз все равно не отводит.
– Значит, я тебя личной жизни лишил, а теперь, вот, я ее и поправил?
– Вроде того. Ты только не думай, что это тебя к чему-то обязывает.
– В каком смысле?
– Ну, мы же все равно разведемся, да? Пусть тебя не останавливает тот факт, что ты был моим первым мужчиной. Я правда ничего так не хотела в жизни, как избавиться от… ну, ты понимаешь.
Это она намекает на то, что я вроде как торжественно перерезал ленточку, а дальше в этом месте будет проходной двор? Озвереть.
– Если что, я чистый.
– Ты про что? – лепечет.
– Про то, что я во сне даже резинку не надел.
– А-а-а. Вот как. В следующий раз надо быть осторожнее. Я тоже чистая, если тебя это беспокоит.
– Не то чтобы. Ты же девочка.
– Уже нет. Давай не будем на этом зацикливаться.
– Это довольно сложно.
– Почему?
– Потому что если бы ты не была девочкой, ты бы уже была подо мной. И скорее всего, по второму кругу.
– Я не против.
– Да что ж ты делаешь, женщина?! Я тебе отдышаться даю. Знаешь, чего мне это стоит?! – рычу, с трудом переводя все в шутку.
– Не уверена, что мне нужен отдых.
– А я уверен. У тебя там открытая рана, Нин.
Она кивает. Быстренько слезает с кровати.
– Тогда я в душ. И, кстати, помнится, до этого мы находили способы, как… А, черт, не бери в голову.
Не бери?! Да я же теперь только о ее словах и буду думать. На что она намекала? Что хочет добавки? Твою мать! Быть такого не может. Кошусь на часы. За Викой надо ехать после обхода. Значит, у нас еще есть пара часов в запасе, даже с учетом пробок. Подхожу к ванной. Без особой надежды поворачиваю ручку, и дверь поддается! Если это не приглашение, то я не знаю, что тогда. Лунопопая стоит ко мне… попой. Какая же у нее задница. Сдохнуть! Меня магнитом к ней тянет, мне хочется нежить её и ласкать. Касаться всюду, пробовать на вкус. Переступаю бортик. Нина стоит, опустив голову, и упирается в стену ладошками. Замираю у нее за спиной. Обхватываю отяжелевшую от желания грудь. Сжимаю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пока у нее еще есть шанс послать меня. Но если продолжим в том же темпе, моей выдержки ненадолго хватит. Ну же! Возмущайся, отталкивай, я же с тобой не церемонился! Оттягиваю и сжимаю соски. Давай. Сейчас… Это так просто сказать – «Нет, Ставрос. Отвали».
– Да-а-а.
– Любишь пожестче?
– Давай проверим, – трется об меня задницей. Не девка, огонь! С ума сойти. Это за что мне такое счастье?
Слепну от воды, льющейся нам на головы. Одной рукой прижимаю ее к себе, сминая грудь. Другой опускаюсь по мягкому женственному животику чуть ниже. Раздвигаю губки и безошибочно прохожусь большим пальцем там, где знаю, что ей будет хорошо. Нина надсадно стонет. Давлю на поясницу. Она послушно прогибается.
– Люблю сзади. Это так по-животному.
Лунопопая до того сладко откликается, что держать свой язык за зубами как будто бы нет причин. Зря я на этот счет загнался.
– Так я могу ласкать тебя и в то же время максимально глубоко трахать.
– Ставрос! – всхлипывает.
– Вот так будет. Но в тебе.
Подстраиваю ее под себя. Проникаю между плотно сжатых ножек и скольжу, понимая, что меня разматывает просто от детского петтинга, которым я не помню когда занимался в последний раз. Крышу рвет от того, как она всхлипывает, как хватает ртом воздух и подается навстречу в забытье. Фиксирую ладонью ее подбородок. Поворачиваю голову и впиваюсь в экстазе приоткрытые губы.
– Течешь ты для меня просто роскошно. Как насчет того, чтобы так же роскошно кончить?
Походу, отлично. Она взрывается, стоит мне только озвучить свое предложение. Будто только его и ждала. Улетаю следом. Как тут не улететь? Стоим, дрожим, наэлектризованные. Целуемся. Рваными вдохами гоняем воздух туда-сюда.
– Это будет очень интересный год, да? – смеюсь ей в волосы. Она ничего не отвечает. Лишь сжимает сильнее руки у меня на поясе. Чуть сбивая остроту момента, у меня в животе бурчит. Жрать хочется просто зверски. – У тебя точно нет никакой еды?
– Если только Дошик.
– Давай, – шлепаю по заднице. Даже в голову не приходит мне самому вермишель заваривать. А ей не приходит это мне предложить. Послушно вылезает, вытирается. Идем на кухню. Наблюдаю за ней, не отрывая глаз. Это странно. Я и раньше понимал, что мы с Зайкой будто одного поля ягоды. Так происходит, если тебе с этим человеком легко. На работе Нина понимала меня с полуслова. Бывало так, что я еще даже просьбы своей не озвучил, а она уже все в лучшем виде исполнила. Телепатия какая-то. И абсолютное доверие. Понимание, что тебя есть кому подстраховать, что бы ни случилось. Но я всегда разделял. Работу и личное. Мне даже в голову не приходило проецировать одно на другое. Вот почему я так офигел, когда понял, что за пределами офиса нам тоже может быть та-а-ак комфортно и хорошо. Очень странное ощущение. Не скажу даже, что нравится.
Очень долго Талия внушала мне, что с моей сексуальностью что-то не так. И пусть потом я научился с ней ладить, отклик Нины, один черт, валит с ног. Вопрос «А что, так можно было?» не дает покоя. И мы ведь еще даже не трахались по-нормальному.
– Спасибо. Сядь. Не суетись. Сейчас поем, и еще часик можно будет поспать, а потом – за Викой.
– Ладно.
Ставит передо мной тарелку. Тянет руку, но в последний момент почему-то не решается коснуться. Хочется перехватить ее ладошку и самому прижать к своей щеке. Но я гашу порывы. Надо бы с ними разобраться сначала.
