Была почти полночь, хотя не совсем стемнело. Они втроем сидели на вершине холма; внизу мерцали городские огни.
— Полагаю, в мое отсутствие все было спокойно, — произнес Сайлес.
— Я много чему научился! — похвастал Никт и, не выпуская из рук моста, указал в ночное небо. — Вон там Орион-Охотник с поясом из трех звезд. А это созвездие Тельца.
— Молодец, — похвалил его Сайлес.
— А ты? — спросил Никт. — Ты узнал то, зачем ездил?
— Вполне, — ответил Сайлес, но продолжать не стал.
— Я тоже, — строгим голосом сказала мисс Лупеску. — Я тоже кое-чему научилась.
— Это хорошо, — сказал Сайлес. В кроне дуба ухнула сова. — До меня дошли слухи, что две недели назад вы побывали там, куда мне путь заказан. В таких случаях я бы посоветовал вести себя осторожнее. Впрочем, у упырей, как известно, короткая память.
Никт сказал:
— Ничего страшного не было! Мисс Лупеску за мной присматривала. Мне ничего не грозило.
Мисс Лупеску посмотрела на Никта, и ее глаза блеснули. Она повернулась к Сайлесу.
— Мне еще есть чему поучиться, — заявила она. — Быть может, в следующем году я вернусь, тоже в середине лета, и дам мальчику пару уроков.
Сайлес покосился на мисс Лупеску, едва заметно приподняв бровь. Потом перевел взгляд на Никта. — Было бы здорово, — сказал Никт.
Глава 4
НАДГРОБИЕ ДЛЯ ВЕДЬМЫ
Все знали, что на краю кладбища похоронена ведьма. Сколько Никт себя помнил, миссис Оуэнс запрещала ему ходить туда.
— Почему? — спрашивал он.
— Не дело живым мальчикам там слоняться, — отвечала миссис Оуэнс. — Там страшенная сырость. Считай, болото. А ну как простудишься!
Мистер Оуэнс, как человек более уклончивый и менее изобретательный, говорил просто:
— Это дурное место.
С запада кладбище кончалось под старой яблоней. За ржавой железной оградой из прутьев с навершиями, как у копий, виднелся пустырь, заросший крапивой, сорняками и колючками. Никт, мальчик вообще-то послушный, туда не ходил, но частенько просовывал голову меж прутьев ограды и смотрел на зелень и груды палых листьев. Он чувствовал, что ему не все рассказали, и злился.
Никт поднялся к часовне у кладбищенских ворот и стал ждать темноты. Когда серые сумерки пофиолетовели, в шпиле часовни раздался шорох, будто расправили плотный бархат. Из колокольни явился Сайлес — там он обычно спал, — и спустился по стене вниз головой.
— Что в дальнем конце кладбища? — спросил Никт. — За «Гаррисоном Вествудом, пекарем сего прихода, и его супругами Мэрион и Джоан»?
— А что? — Опекун бледными, как слоновая кость, пальцами стряхнул пылинку с черного костюма.
Никт пожал плечами.
— Да так, интересно.
— Там неосвященная земля. Понимаешь, что это значит?
— Не совсем.
Сайлес прошел по дорожке, не встревожив ни одного упавшего листа, и присел на скамью рядом с Никтом.
— Некоторые, — произнес он бархатистым голосом, — верят, что вся земля священна. Была священной до того, как явились мы, и останется такой после нас. Однако здесь, в твоей стране, принято освящать — то есть благословлять — церкви и участки, отведенные для захоронения. Рядом с освященной землей оставляли кусочек неосвященной, так называемую «землю горшечника». Там хоронили преступников, самоубийц и тех, кто не принадлежит к истинной вере.
— Значит, по ту сторону забора похоронены плохие люди?
Сайлес приподнял идеально очерченную бровь.
— Хм-м? Отнюдь! Дай подумаю… Давно я там не бывал. Не припомню таких уж плохих экземпляров. Не забывай, что раньше вешали за кражу шиллинга. К тому же всегда были люди, которым жизнь кажется настолько невыносимой, что они видят лишь одно решение: ускорить свой переход на новый уровень существования.
— То есть они себя убивают? — спросил Никт. Любознательный и большеглазый, для своих восьми лет он был весьма неглуп.
— Именно так.
— И это им помогает? Они делаются счастливее после смерти?
— Иногда. Чаще — нет. Они как те люди, которые думают, что будут счастливы, если переедут в другое место, а потом оказывается: куда бы ты ни поехал, ты берешь с собой себя. Если ты понимаешь, о чем я.
— Ну, вроде, — сказал Никт.
Сайлес взъерошил мальчику волосы.
Никт спросил:
— А как же ведьма?
— Да-да, ведьма… Там зарыты самоубийцы, преступники и ведьмы. Умершие без исповеди. — Он встал над скамьей полуночной тенью. — Заболтался я с тобой и про завтрак совсем забыл. А тебе пора на уроки. — В сумерках кладбища раздался тихий хлопок, мелькнула бархатная чернота, и Сайлес исчез.
Когда Никт добрался до мавзолея мистера Пенниуорта, уже встала луна. Мистер Томас Пенниуорт («Здесь почивает он до славнаго утра воскресения») ждал его и был не в лучшем расположении духа.
— Опаздываете!
— Простите, мистер Пенниуорт!
Пенниуорт осуждающе цокнул языком. На прошлой неделе учитель рассказывал Никту про стихии и гуморы, и мальчик никак не мог запомнить, где что. Никт думал, что будет писать проверочную работу, но вместо того мистер Пенниуорт заявил:
— Полагаю, настала пора посвятить несколько дней практическим занятиям. Наше время ограничено.
— Разве? — спросил Никт.
— Боюсь, что так, юный Оуэнс. Итак, успешно ли вы блекнете?
Никт надеялся, что ему не зададут этот вопрос.
— Успешно. То есть… Ну, вы понимаете.
— Нет, юный Оуэнс. Не понимаю. Быть может, продемонстрируете?
У Никта упало сердце. Он глубоко вдохнул, зажмурился и изо всех сил постарался поблекнуть.
На мистера Пенниуорта это не произвело большого впечатления.
— Фи! Не то! Совершенно не то! Мертвые блекнут и скользят, мой мальчик. Скользят из тени в тень. Блекнут в сознании. Попробуйте еще раз.
Никт попробовал еще старательнее.
— Вы заметны, как нос на лице! — возмутился мистер Пенниуорт. — А нос ваш заметен весьма и весьма. Как и все ваше лицо, молодой человек! И вы весь. Ради всего святого, опустошите свой разум! Пробуйте еще раз. Вы безлюдный проулок. Вы дверной проем. Вы ничто. Вы невидимы для глаза, вы не привлекаете мысль. Там, где вы, нет ничего и никого.
Никт попытался снова: закрыл глаза и представил, что растворяется в потемневших камнях стены, превращается в ночную тень… Он чихнул.
— Отвратительно! — вздохнул мистер Пенниуорт. — Воистину отвратительно! Думаю, придется побеседовать с вашим опекуном. — Он покачал головой. — Что ж, перейдем к гуморам. Будьте добры перечислить темпераменты, которые ими определяются.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
