Свою задачу как писателя Достоевский усматривал в том, чтобы обнажить перед читателем сомнения, переживания и нравственные муки героев своих романов и тем самым дать понять, что все это, в принципе присущее каждому человеку, отнюдь не чуждо и самому читателю. Фрейд же как ученый стремится оказать не столько эмоциональное, сколько логическое воздействие на своего читателя. С этой целью он дает психоаналитическое объяснение механизмов формирования человеческой психики и демонстрирует перед ним соответствующие процедуры самоанализа и врачебной помощи, способствующие осознанию человеком своих бессознательных влечений, изживанию им своих болезненных симптомов, реализации возможностей и перспектив возвращения к нормальной, здоровой жизнедеятельности.
Достоевский вывернул наизнанку душу человека, заставив его публично исповедоваться в своих греховных помыслах и действиях. Фрейд заглянул по ту сторону сознания личности, обнажив перед ней древний мир желаний и влечений с его сексуальной символикой, своеобразным, требующим расшифровки языком бессознательного, иносказательным смыслом, стоящим за обычными психическими актами. Оба затронули такие струны человеческой души, которые отнюдь не предназначены для извлечения приятных и благопристойных звуков, удовлетворяющих изысканному вкусу любителей классической музыки. Напротив, предупреждающим барабанным боем, натягивающим нервы человека до предела, они раскрыли перед ним глубокую пропасть людских страстей и пороков, в которую может сорваться каждый смертный, становясь или непримиримым и злобным бесом, или вызывающим симпатию идиотом, или убегающим в болезнь, как в монастырь, невротиком, или страдающим навязчивыми идеями психопатом.
Таким образом, Достоевский и Фрейд, причем каждый по-своему, преследовали одну и ту же цель: путем освещения разнообразных сторон жизни человека, скрытых от него самого и не дающих ясного представления ни о внутренних конфликтах, ни об истинных мотивах поведения, добиться понимания того, что без осмысления природы бессознательных влечений индивида, его комплексов и внутренних установок невозможно адекватное постижение человеческого существа как верующего и сомневающегося, добропорядочного и злобствующего, миролюбивого и агрессивного, бескорыстного и эгоистичного, всепрощающего и ненавидящего, сострадательного и бесчувственного. В этом отношении Достоевский был, образно говоря, художественно одаренным психологом, а Фрейд – психоаналитически одаренным писателем.
Не будет, по всей вероятности, большой натяжкой и иное сравнение. Скажем так: русский писатель был психоаналитиком литературы, а венский психоаналитик – художником научной психологии. Достоевский аналитически тонко разобрался в хитросплетениях человеческих страстей. Фрейд, подобно писателю, в изящной, образной и доступной форме писал о бессознательных влечениях человека. Недаром русского писателя часто называли психологом, а венскому психоаналитику в 1930 году присудили литературную премию Гете за его блестящие публикации. Другое дело, что Достоевский создавал свои гениальные романы задолго до появления Фрейда на психоаналитическом Олимпе, в то время как венский врач-невропатолог имел возможность не только приобщиться к литературным шедеврам русского писателя, но и с позиций психоаналитического учения оценить их, по-своему подойти к интерпретации художественного творчества и жизнедеятельности их автора.
Какова же специфика психоаналитической интерпретации творчества Достоевского? Как конкретно Фрейд анализирует его работы, помимо той высокой оценки «Братьев Карамазовых» и легенды о Великом инквизиторе, которую он дал и о которой уже упоминалось? Под каким углом зрения он рассматривает Достоевского, внесшего значительный вклад в сокровищницу мировой литературы?
Надо сказать, что Фрейд не ограничился признанием литературных заслуг Достоевского. Он подошел к рассмотрению его многогранной личности с разных сторон, попытавшись взглянуть на него как на писателя, невротика, мыслителя и грешника. Разумеется, Фрейд не был первым, кто отважился увидеть русского писателя в этих четырех ипостасях. Сколько было разнообразных попыток представить Достоевского не только в качестве талантливого писателя и неординарного мыслителя, но и в образе великого грешника, воплотившего в героях своих романов разнообразные пороки, свойственные, по мнению некоторых литературных критиков, ему самому, или одаренного воображением невротика, привнесшего в художественную литературу собственное мироощущение, основанное на эпилептических припадках, имевших место в жизни русского писателя! Так, например, до Фрейда русский исследователь В. Чиж посвятил специальную работу Достоевскому как психопатологу, считая, что в своих романах он описал такое количество душевнобольных, которое оказалось не под силу какому-либо другому художнику в мире, и что собрания сочинений Достоевского – это почти полная психопатология (Чиж, 1885, с. 2, 5).
Фрейду не принадлежит приоритет и в использовании психоаналитического подхода к исследованию жизни и творчества Достоевского. Он разработал психоаналитический метод изучения человека и культуры, включая художественные произведения живописи, поэзии, литературы. Под его непосредственным влиянием многие психоаналитики еще при жизни своего учителя предприняли разнообразные попытки применения психоанализа в науках о духе.
Некоторые из них использовали психоаналитические идеи и концепции также по отношению к художественной литературе, в том числе при осмыслении литературного наследия Достоевского. В частности, целиком и полностью разделяя психоаналитическое учение Фрейда, один из его последователей – И. Нейфельд осуществил психоанализ русского писателя. Он исходил из того, что описанные Фрейдом механизмы функционирования человеческой психики легко обнаруживаются в образах героев Достоевского. В опубликованной в 1923 году на немецком языке работе И. Нейфельд пришел к выводу, что жизнь и творчество русского писателя, его чувства и дела, а в конечном счете и его судьба – все это обусловлено эдиповым комплексом, значение которого в жизнедеятельности человека было раскрыто основателем психоанализа (Нейфельд, 1925, c. 96).
Работа И. Нейфельда о Достоевском вышла под редакцией Фрейда. Судя по всему, основатель психоанализа остался доволен как психоаналитическим видением творчества русского писателя, так и конечными выводами, вытекающими из данного исследования. В противном случае он вряд ли бы стал ссылаться на работу Нейфельда и называть ее превосходным очерком. Именно такую характеристику он дал в своей публикации «Достоевский и отцеубийство», подчеркнув в конце психоаналитического рассмотрения творчества и жизнедеятельности русского писателя то обстоятельство, что большинство изложенных им взглядов содержится в ранее написанной книге Нейфельда. Так что еще при жизни Фрейд не был одинок в попытке психоаналитического толкования Достоевского как писателя, мыслителя, невротика и грешника.
Не буду подробно останавливаться на всех нюансах, характерных для фрейдовского толкования творчества и жизнедеятельности русского писателя, нашедшего отражение в его работе «Достоевский и отцеубийство». Это особая задача, предполагающая обстоятельное рассмотрение психоаналитических идей, используемых при анализе художественных произведений. Она может быть реализована в контексте литературной критики, имеющей непосредственное отношение к осмыслению различных подходов, применяемых теми или иными авторами в процессе изучения наследия Достоевского. Ограничусь лишь некоторыми соображениями, вносящими, как мне представляется, дополнительные штрихи в понимание отношения Фрейда к русскому писателю.
Определяя место Достоевского в одном ряду с Шекспиром и причисляя его романы к величайшим достижениям мировой литературы, Фрейд не стремится раскрыть существо художественного творчества русского писателя. И не потому, что рассмотрение этого вопроса представляется ему излишним или не требующим серьезного внимания. Достаточно вспомнить, что в ранние периоды своей теоретической деятельности он предпринимал значительные усилия, направленные на осмысление проблем, связанных с постижением сути художественного творчества. Об этом свидетельствуют, в частности, его размышления, специально посвященные разбору таких художественных произведений, как «Градива» В. Йенсена, «Росмерсхольм» Г. Ибсена, «Король Лир», «Гамлет» и «Макбет» В. Шекспира, а также его работа «Поэт и фантазия», в которой он рассматривает функции искусства, психологию поэтического творчества, специфику психологических романов.
Обращаясь к роману Достоевского «Братья Карамазовы», Фрейд отказывается от задачи постижения сути художественного творчества потому, что со временем пришел к твердому убеждению в невозможности реализации ее средствами психоаналитического исследования. В работе «Достоевский и отцеубийство» он с самого начала говорит буквально следующее: перед проблемой писательского творчества психоанализ должен сложить оружие. Практически Фрейд здесь повторяет ранее высказанную им мысль о том, что психоанализу недоступна сущность художественного творчества. Мысль, отчетливо прозвучавшую в его работе о Леонардо да Винчи, опубликованной еще в 1910 году (Фрейд, 1912, с. 117).
