- Да.
- И что, ты провел с ней ночку-другую?
- Нет. Я беден, а она богата и происходит из очень знатного рода. Поэтому я втайне считаю ее своей дамой сердца, а девушка о моих чувствах даже не догадывается.
- Почему?
- Мы не пара, а значит, мне остается лишь мечтать о ней и надеяться на то, что военная кампания против венедов принесет мне достаток и тогда я смогу сказать девушке, каковы мои чувства.
- Ну и кто же та прелестница, которая пленила твое сердце?
Зальх покосился на воинов, которые продолжали пить и разговаривать о чем-то своем, наклонился к уху Людвига и прошептал:
- Гертруда, дочь Конрада, маркграфа Мейсенского.
- Нелегкая добыча, - Уттенхайм покачал головой и спросил: - То есть ты зазря прогулялся ко двору короля?
- Не то чтобы зря. Я неоднократно встречался с королем и герцогом Фридрихом Швабским, которые расспрашивали меня о неудачном походе Фридриха Саксонского...
- А-а-а! - Людвиг опустил на стол кружку и поморщился. - Все это чушь, мой юный друг. Полнейшая чушь. Даму себе не завел, богатства не нажил и влиятельного покровителя, насколько я понял, у тебя не появилось, а иначе бы ты не вернулся к архиепископу. Верно, все говорю?
Юноша помедлил и кивнул:
- Все так.
- Значит, твоя прогулка не принесла тебе ничего кроме растрат и разбитого сердца. Я прав?
- Наверное...
- И ты, - Людвиг провел перед собой рукой, указывая на толпящихся в таверне воинов, - подобно всем этим бродягам, надеешься взять у венедов немного их добра и покрыть себя великой славой?
- Конечно. А еще я хочу поквитаться с язычниками за наше прошлое поражение.
- Ну-ну, - Уттенхайм усмехнулся. - Дерзай.
Воины архиепископа некоторое время молчали. Хозяин трактира лично принес рыцарям еще один кувшин пива и блюдо с жареными бараньими ребрышками. Но есть Зальху не хотелось, и он продолжил разговор:
- Людвиг, а чем мы должны заниматься?
- Тем же, чем и всегда, мой юный друг, станем выполнять приказы архиепископа.
- Это понятно. Но мне интересно, что именно предстоит делать и когда будет первое дело?
- Дела хочешь? Оно будет. Завтра мы отправимся в Данию.
- А зачем?
- Не знаю. Все приказы исходят от Улекса, а он молчит. Сказал только, чтобы утром отряд был у северных ворот и готов к походу в Данию. Думаю, что придется сопроводить к викингам священнослужителей, которые вчера приехали в Гамбург. Мне это не нравится, но приказ есть приказ. Вот поэтому сегодня я пью, вдруг, это в последний раз.
- А что в этом задании опасного? Дания недалеко, и до вала Данневирке, если поторопимся, мы доскачем за пару дней. Потом вернемся обратно, присоединимся к войскам Крестового похода и пойдем на венедов.
- Не все так просто, Седрик. Что ты видел, когда въезжал в город?
- Видел, что Гамбург переполнен. Воины в городе, за стенами и во всех близлежащих деревнях. Строятся склады с продовольствием и формируются обозы, как осадные, так и продовольственные.
- Ха! Ты видишь то же самое, что и большинство молодых рыцарей, хотя уже не новичок, а я в первую очередь заметил, что у нас нет никакой организации. Официально нами должен руководить Генрих Лев, но этого восемнадцатилетнего сопляка до сих пор нигде не видно, то ли у короля совета просит, то ли у себя в родовом замке отсиживается. Поэтому вокруг неразбериха. Каждый день в город приходят все новые отряды. В окрестностях уже больше сорока тысяч воинов, а единого руководства как не было, так и нет. Ну, а венеды, мой друг, тем временем сами перешли в наступление. Так что как бы моему отряду не попасть под их удар. Вот что меня смущает. Завтра в дорогу, а что впереди неизвестно. С севера от берега Венедского моря приходят только слухи о сожженных деревнях и замках, а все отряды, которые туда отправляются, исчезают.
- А куда смотрят власти Гамбурга?
- Им не до того. Архиепископ постоянно проповедует, а его отряды охраняют священников и принадлежащие церкви земли. Городская стража и бургомистр пытаются обеспечить безопасность местных жителей, которые уже боятся выходить на улицу и мечтают о том, чтобы крестоносцы поскорее покинули их славный город. А нашим доблестным имперским дворянам вообще ни до чего дела нет. За стенами Гамбурга раскинули шатры, ведут себя словно разбойники с большой дороги, да между собой дерутся. В общем, если в ближайшее время не появится тот, кто возглавит все силы, которые скопились в Гамбурге и вокруг него, то плохо нам придется. Впрочем, может быть в других местах, где собираются крестоносцы, дела обстоят лучше и бардак творится только у нас.
- Наверное, так и есть, - сказал Седрик и добавил: - Когда я покидал королевский двор, то слышал, что Конрад собирает свои войска в Хильдесхейме и там царит порядок. Альбрехт Медведь назначил местом своей ставки Магдебург, а Конрад Церингенский будет наступать от Бардовика.
- А насчет франков, что слышно?
- Они уже вышли в путь, и начнут свое наступление на венедов через земли лужичан и Бранденбург.
- Да-а-а... - протянул Уттенхайм. - Силища собирается против язычников огромная. Но нам с тобой это пока ничего не дает. Завтра в путь-дорогу и я уверен, что мы обязательно встретимся с вражескими летучими отрядами.
- Ничего, - Седрик ухмыльнулся, - если язычников будет много, оторвемся, а мелкую группу порубим на куски.
Уттенхайм нахмурился. Опытный рыцарь успел отвыкнуть от своего молодого друга, который на его взгляд был чересчур честен и горяч. Но он решил Седрику больше ничего не объяснять, а спровадить юношу из таверны, чтобы он не мешал ему отдыхать.
- Кстати, а где твои вещи и лошадь? - спросил Седрика командир.
- Оставил на заднем дворе, - ответил Зальх.
- Ее же украдут.
- Там мой оруженосец.
- Вот как, у тебя появился оруженосец? - удивился Уттенхайм.
- Да, шваб Танкред Фельбен. Прилип ко мне при дворе короля. Ну, я его с собой и взял.
- Понятно. Только ты зря паренька одного оставил, так что тебе лучше всего отправиться в расположение отряда. Там сейчас за старшего десятник Мильх, ты его должен помнить. Поэтому ступай Седрик, отдохни с дороги и смени свою парадную одежду на походную.
- А ты останешься здесь?
- Ага! Посижу еще немного.
- Тогда до завтра?
- Да, Седрик. Утром встретимся.
Зальх покинул таверну и вместе с оруженосцем, чрезвычайно серьезным шестнадцатилетним юношей Танкредом Фельбеном отправился к месту стоянки отряда Уттенхайма, который расположился на одном из постоялых дворов неподалеку. Старый десятник Мильх, опытный воин и очень набожный человек, встретил Седрика с радостью, ибо уважал его за серьезность взглядов и ровный подход к жизни. Он определил рыцаря и оруженосца на постой, и ночь для Седрика прошла спокойно.
Утром Зальха разбудил сам командир, который был совершенно трезв и готов к путешествию, но темные круги под глазами рыцаря все равно свидетельствовали о том, что в таверне он сидел долго. Седрик и Танкред позавтракали, собрали свои вещи, упаковали их в походные сумки и вскоре отряд Уттенхайма, под началом которого находилось полсотни профессиональных головорезов, преимущественно из Фландрии и Франконии, выступил в путь.
Возле северных ворот Гамбурга воинов уже ожидал Максимилиан Улекс и пять монахов-цистерианцев в сопровождении десятка рыцарей-тамплиеров. Долгих разговоров не было. Доверенное лицо архиепископа Адальберта познакомил Уттенхайма и Зальха с командиром рыцарей храма Соломона благородным Карлом Женье, благословил их и отряд выехал на дорогу.
Путешествие начиналось легко. День был теплым, грунтовый тракт после весенних дождей уже просох, вокруг Гамбурга все было спокойно, и сытые лошади несли своих седоков на север. В размеренном движении прошло несколько часов. Город скрылся из вида, и время перевалило за полдень. Отряд сделал привал в деревушке рядом с дорогой, и тут в поселок влетело несколько всадников, если судить по гербам на одинаковых темных плащах, дружинники саксонского герцога Генриха Льва. Лошади воинов тяжело дышали и были покрыты пеной. Сами они постоянно оглядывались назад и держали наготове свое оружие, пики и мечи. Уттенхайм окликнул их, и дружинники приблизились. Рядом с Людвигом встал Седрик и почти сразу появился Женье. Командир архиепископского отряда положил руку на свой клинок, и снизу вверх глядя на воинов герцога, строгим тоном спросил:
- Кто старший?
Дружинники, сплошь деревенские мужики лет от тридцати до сорока лет, замялись, переглянулись, и один из них откликнулся:
- Ваша Милость, а нету старшего, убили его.
- Кто?
- Язычники.
- Эй ты, разговорчивый, иди-ка сюда, потолкуем.
Воин герцога спешился. Затем, продолжая озираться, он приблизился к рыцарям и, поклонившись Уттенхайму, представился:
