Остальные мужчины все еще не спешились. Их предводитель сделал еще один глоток из тыквы, и непринужденность, с которой он говорил, наполнила его угрозой горного льва. Облака опускались все ниже к земле, клубясь черными и злыми клубами, сгибая кедры и срывая оранжевые листья, потерявшие волю к жизни. Последние свиньи побежали по грязи в поисках убежища в загоне, как будто знали, что их ждет.
Когда темный заговорил снова, все следы его деревенского акцента исчезли. Теперь его голос был глубоким и раскатистым, хотя он и не повышал его.
“А что, если нам нужно что-то большее, чем вода?”
Мама уставилась на Делию, ее напряженное выражение лица говорило за нее. Но Делия знала, что если она побежит, начнется насилие, и мама, будучи единственной вооруженной, примет на себя основную тяжесть гнева этих мужчин.
Тощий всадник фыркнул, выпуская козявку в грязь. “Давай, Гленн. Разве мы не можем просто перейти к делу?”
Гленн свирепо посмотрел на него, и другой мужчина сменил тон.
“Просто говорю, босс. Нам еще многое предстоит сделать. Просто говорю, и все.”
Гленн глубоко вздохнул, обдумывая это. “Ну, черт. Думаю, в этом ты прав, Хайрам.”
Он дважды щелкнул языком, высвобождая весь ад.
Звук был своего рода сигналом, и мужчины отреагировали, как возбужденные домашние животные. Некоторые остались на своих конях, в то время как другие вылетели из седел. Все выхватили пистолеты. Гленн схватил Делию за руку и притянул к себе, но она успела вывернуться, прежде чем он успел как следует схватить ее. Рукав ее рубашки оторвался, прилипнув к похожим на когти ногтям мужчины. Выстрел нарушил тишину, взбесив лошадей, заставив их взбрыкнуть и заржать. Самый молодой всадник с визгом упал в грязь, а Хайрам, все еще сидевший верхом на лошади, вытащил из седельных ножен длинный вессон и прицелился вверх, откуда был произведен выстрел. Когда Делия бежала, она увидела своего отца, высунувшегося из окна второго этажа, его карабин "Спенсер" был прислонен к плечу. Он выглядел таким слабым, таким маленьким. Хайрам выстрелил в ответ, и Делия закричала, когда грудь ее отца взорвалась багровым туманом. Мама начала стрелять, отбегая назад, но она была практически бесполезна с оружием, и ее выстрелы были безумными. Молодой человек, в которого попал папа, поднимался на корточки. Делия хотела пойти к матери и забрать винтовку, но ей ни за что не удалось бы пробиться сквозь толпу мужчин, поэтому она помчалась к задней части дома, где лежала поленница дров.
Кто-то преследовал ее. Делия не оглядывалась, пока не схватила топор. Она подошла, раскачиваясь. Один из всадников — пожилой темнокожий мужчина - бежал на нее и едва спас себя от удара в грудь, подняв руки, чтобы блокировать ее атаку. Наконечник топора вонзился в его левую руку, и когда он закричал на ветру, Делия увидела, что среди его гнилых зубов выросли клыки. Лезвие топора так глубоко вошло ему в руку, что, когда он упал, оно вырвало рукоять из рук Делии.
Ее мать закричала в отчаянии.
Делия закричала в ответ. “Мама!”
Делия схватилась за рукоять топора, поставила ногу на мужчину для опоры и вытащила его. В воздух поднялась струя крови, и мужчина снова закричал, но не бросился в погоню, когда она побежала обратно к хаосу, из которого только что сбежала, ее любовь к матери перевесила весь страх и здравый смысл. Она не могла позволить им забрать маму. Она скорее умрет рядом с ней, чем бросит ее на произвол судьбы или того хуже. Но когда она завернула за угол, раздался громкий щелкающий звук, и внезапно щека Делии разверзлась. Боль пронзила ее голову и потекла реками по всему телу. Один глаз ослеп от крови, и она споткнулась, изо всех сил пытаясь удержать топор, восстанавливая равновесие.
Гленн стоял перед ней с кнутом в руках. Из него потекло красное.
Другие мужчины окружили ее мать, один по имени Хайрам стоял, в то время как двое других прижали ее к земле и избили. Делия вышла вперед, но это только принесло ей еще один удар хлыста Гленна. На этот раз он обвился вокруг одной из ее ног, посылая огонь вверх по бедру и в пах. Она тяжело упала, но так и не выпустила из рук свое единственное оружие.
“Мой старик был крекером”, - сказал ей Гленн. “На плантации не было много скота, поэтому он порол негров. Этот сукин сын научил меня делать то же самое, прежде чем он встал и умер.”
Он щелкнул хлыстом прямо над ее головой. Остальные всадники стали шумнее, хохоча и улюлюкая. Мамины крики смолкли под их кулаками. Прогремел гром, и послышался отдаленный звук приближающейся грозы на востоке, великие, безбожные звуки Ада.
“Я мог бы убить тебя одним ударом, - сказал Гленн, - снести твою чертову дурацкую башку этим хлыстом быстрее, чем ты успеешь сказать ”пожалуйста"".
Кровь стекала в рот Делии, но она не осмеливалась сплюнуть. Она подняла глаза только один раз, но, увидев, как Хайрам отрывает грудь ее матери от домашнего платья, заставила ее закрыть глаза.
“Встань”, - приказал Гленн. ”Встань сейчас же, или я убью тебя кладбищенской смертью".
Делия сопротивлялась, но подчинилась. Она уронила топор, не дожидаясь, пока ее попросят. Гленн подошел к ней, и на этот раз его хватка на ее руке не ослабла, когда он повел ее к веранде. Хайрам теперь сосал грудное молоко у матери Делии, но Гленн снова прищелкнул языком, и мужчины подняли маму на ноги, лохмотья ее платья упали на нее. Ее лицо было изуродовано, губа рассечена, нос свернут набок. Мужчины проводили их до передней части дома. Хайрам достал веревку и бросил ее остальным. Он поднялся по ступенькам и исчез в доме, сжимая в кулаке один из своих посеребренных пистолетов. Мужчины развернули маму и прижали ее лицом сначала к настилу, затем подняли ее руки и привязали запястья к перилам. Молодой человек, в которого попал папа, вытащил нож размером больше предплечья Делии и разорвал оставшуюся часть платья ее матери, обнажив ее голую спину.
Гленн начал хлестать.
Мучительные крики заглушили раскаты грома. Делия закрыла глаза и зажала уши руками, но все еще слышала ужасный треск хлыста, разрывающего плоть ее матери. Она пыталась не считать их, но разум предал ее. Десять. Пятнадцать. Двадцать. Снова и снова, пока ее мать больше не перестала кричать. И даже тогда порка продолжалась. Когда, наконец, Гленну это наскучило, он схватил Делию за обе косички, и ее глаза испуганно распахнулись, увидев обмякшее тело ее мертвой матери, подвешенное за запястья, ее спина была так изуродована, что Делия могла видеть часть ее позвоночника и лопаток. Гленн тащил Делию за волосы по грязи, его люди гоготали, как шакалы, и когда они добрались до тела, Гленн оторвал длинный кусок с запекшейся кровью и засосал его в рот, проглотив сухожилия, даже не разжевывая. Делию вырвало.
Гленн ухмыльнулся. "Ой? Я вызываю у тебя отвращение?”
Она так сильно дрожала, что ему пришлось прижать ее к телу матери, чтобы удержать на месте. Его свободная рука была покрыта черноватым мехом, а ногти теперь были толстыми и желтыми, как когти орла. Он погрузил руку в мамину поясницу, скручивая пальцы до запястья, и вернулся с куском блестящего мяса. Он присел на корточки рядом с Делией.
- Открой, - сказал он.
Она заплакала.
Он приподнял ее подбородок. “Ешь так, как ем я, малышка. Откуда ты знаешь, что тебе это не понравится, если ты никогда этого не пробовала?”
Она всхлипнула, когда он прижал плоть ее матери к ее губам.
“Разжевай это, - сказал он, - и проглоти. Съешь свою любимую мать, и, может быть, я позабочусь о том, чтобы мои люди не съели тебя. Черт, я сегодня чувствую себя великодушным. Я мог бы даже оставить тебя в живых, если ты будешь относиться ко мне с уважением, как женщина должна относиться к мужчине.”
Он прижал мясо матери к ее зубам — сильно . Она открыла рот, всхлипнув.
Хайрам вышел из дома как раз в тот момент, когда она заканчивала. В одной руке он держал хлопчатобумажный мешок, наполненный любыми вещами, которые он посчитал нужным украсть. В другой извивался ее младший брат Леонард, Хайрам держал ребенка вверх ногами за одну лодыжку. Леонард покраснел и кричал так, словно только что родился в этом ужасном, ужасном мире.
