Господь благословил избранный народ, велев «плодиться и размножаться», и евреи восприняли завет Божий с подобающей серьёзностью. Главным назначением секса стало производство потомства, и все аспекты «секса ради секса» подвергались строжайшему осуждению. Мастурбация, гомосексуализм — да и вообще разбазаривание семени, куда бы то ни было, кроме влагалища, — были под жесточайшим запретом. В сущности, пенис обрёл такую святость, что любые старомодные празднества в его честь (и даже получение удовольствия с его помощью) считались нечестивыми. Высеченные на камне или вырезанные на дереве изображения также превратились в одно большое «нет-нет», и дни уличных шествий с 225-футовыми членами были сочтены. Для сохранения генеалогии скитавшихся иудеев были разработаны ещё более строгие нормы морали. Большинство из них, естественно, решалось за счёт женщин, которых, к примеру, предписывалось избегать во время менструации (что, на мой взгляд, свидетельствует об определённой степени мудрости древних иудеев). Патриархальный уклад стал незыблемым и к тому же подкреплялся религиозными заповедями.
Возможно, подобные законы имели вполне определённый смысл для вечно гонимого народа, желающего защитить свою генетическую индивидуальность. Но никто не предполагал, что их древние эдикты повлияют практически на всю планету. Как утверждает Сара Денинг, «эти суровые, непреклонные взгляды были позднее восприняты христианством и стали ключевым фактором враждебного отношения христиан к любым проявлениям сексуальности».
Христианство
Самому Иисусу особо нечего было сказать насчёт пениса. Кроме пропаганды моногамии (хотя при этом всё-таки отмечая, что побивать виновных в нарушении супружеской верности женщин камнями — это плохая идея), он больше практически ничего не говорил о сексе (Правда, Иисус всё же поощрял мужчин становиться «евнухами царства Божия». Печально, но были и такие, кто воспринял его метафорические (вероятно) слова буквально.). Зато те, кто в дальнейшем стал распространителем его идей, внедрили в сознание остальных мысль, будто половое влечение порочно, а пенис есть инструмент греха.
Главным проводником античленовой пропаганды стал епископ Августин, живший в IV веке н. э.
Неприятно то, что сам Августин был одним из тех парней, кто, вдоволь нагулявшись в юности, вдруг начинает чувствовать себя жутко виноватым и посвящает остаток жизни убеждению всех остальных ни в коем случае не делать того, чем когда-то с таким удовольствием занимался сам. Его внутренняя борьба между сексуальной распущенностью и моногамией (не такой уж уникальный случай в мужской практике) резюмирована в составленной им молитве: «Господи, дай мне силы быть целомудренным… Но только не прямо сейчас».
Секс у него ассоциировался с чувством вины, и «непослушание в члене» Августин рассматривал как наибольший грех. Так что, если вы вдруг испытаете самопроизвольную эрекцию — в автобусе ли, во сне или в гостиной своей незамужней тётушки, — значит, мой друг, вы самый натуральный грешник. Неудивительно, что в аду не протолкнуться.
Будь Августин обыкновенным пареньком, которому в голову вдруг пришли подобные мысли, он мог бы запросто стать создателем более ранней версии мультика об «Озорнике Вилли» (У нас этот м/ф известен под названием «Приключения Члена». — Примеч. перев.). Пару лет народ понадрывал бы животики от смеха, после чего Августина заслуженно предали бы забвению и никто никогда больше о нем и не вспомнил бы (ну разве что мельком в разговоре: «Помнишь ту вещь про озорника Вилли? Полное дерьмо, правда?»).
Но, к сожалению, Августин был епископом. Причём не каким-нибудь там ничего не значащим епископом из тех, что несут всякий вздор, на который никто всё равно не обращает внимания. Августин был чрезвычайно важным епископом: одним из знаменитейших и влиятельнейших отцов христианской церкви. И чем старше он становился, тем больше глупел.
Снедаемый возложенной на самого себя епитимьёй, Августин пропагандировал полный отказ от секса и даже исполнение супружеского долга считал грехом. Но всё же Августин не был полным идиотом. Он знал, что без секса не бывает детей. Вот почему первостепенное значение получил обряд крещения. Поскольку гениталии, сперма и секс — всё это было грязным, то плотские грехи родителей следовало в буквальном смысле смывать с ребёнка с помощью специальной, магической святой воды (или, в данном случае, «противочленового настоя»).
Казалось бы, должны были найтись те, кто не спасовал бы перед епископом, кто выступил бы против всей этой чуши и разбил его в пух и прах. Конечно же, такие люди нашлись. Так Юлиан, епископ города Эклана, блестяще и убедительно отвёл аргументы Августина. «Господь сотворил тела, — писал он, — разделил полы, создал гениталии, даровал привязанность, через которую тела соединяются друг с другом, наделил семя силой и управляет его тайной природой — а ведь Господь не делает ничего греховного».
Августин согласился, но, в свою очередь, возразил, что это не Господь, а грех Адама виновен во всем, что произошло. Даже ребёнок сообразил бы, что если Господь создавал всё на пустом месте, то он просто обязан был создать склонность Адама к греху, равно как и саму концепцию греха.
К сожалению, единственный сообразительный ребёнок, имеющийся в те времена, был жутко занят на городской площади, пытаясь объяснить всем, что король-то голый, так что Августин вышел сухим из воды и спор выиграл. Сам отказавшись от секса, Августин в отместку решил оттрахать всю западную культуру. Судьба пениса была предрешена.
ЧЛЕНОФАКТ
В XV веке в Индии существовал интересный обычай. Когда юноша достигал половой зрелости, под кожу пениса ему вставляли крошечные бубенцы. Тех, у кого подобных звоночков не было, все местные женщины сторонились. Николо де Конти так описывает эту практику: «Покупаются либо золотые, либо серебряные бубенцы — в зависимости от положения человека в обществе. Прикреплять их должны те же самые женщины, кто их продал. Они надрезают кожу в нескольких местах, вставляют туда бубенцы и зашивают… Мужчины, обладающие подобным украшением, пользуются глубоким уважением у женщин, и считается почётным пройти по улице так, чтобы все вокруг слышали звон этих бубенцов».
Фридман пишет: «Когда-то прославляемый людьми, построившими пирамиды и Парфенон, как орудие жизни: почитаемый как внутреннее божество кочующим племенем, давшим Западу монотеизм и идею Мессии: этот священный жезл был сброшен со своего пьедестала и напрочь вымаран из западного культурного лексикона. На его место пришла дьявольская палка, развратитель всего человечества».
Средневековье
Направленные против члена взгляды христианства всё же не смогли положить конец прославлению пениса. В XV веке щёголи подчёркивали и визуально увеличивали свои пенисы с помощью броских, ярко раскрашенных гульфиков. Существует, правда, гипотеза, будто гульфики придумали для того, чтобы не дать ртутным мазям, использовавшимся для лечения сифилиса, испортить дорогие наряды средневековых мужчин. Люди, разумеется, не прекратили заниматься сексом, нравы падали, а распутство и разврат процветали (причём, по иронии судьбы — хотя это и вполне типично, — предавались им по большей части те, кто убеждал всех остальных этого не делать).
Практически все женщины, обвинённые Инквизицией в колдовстве, вместе со всеми остальными «преступлениями», в которых они сознавались под пытками, обвинялись и в том, что познали пенис Дьявола. Большинство «шлюх Сатаны» описывали его член как очень холодный, но во всем остальном их показания сильно разнились. Одни говорили, что он был размером с ослиный и выбрасывал в тысячу раз больше семени, чем пенис обычного человека: другие утверждали, что он был чёрным и даже чешуйчатым, как рыбина. Иногда он представал раздвоенным, а иногда висел сзади (как будто кто-то сыграл с ним сомнительную шутку, вроде случая ослика Иа-Иа и его хвоста). Однако эти не стыкующиеся друг с другом показания ни у кого не вызывали подозрений в том, что признания выбиты из женщин силой. Как заключает Фридман, «французский инквизитор лишь делал вывод, что одних ведьм Сатана обслуживал лучше, чем других».
Эпоха процветания
Казалось бы, торжество науки над суеверием должно было, наконец, избавить мир от всех этих нелепых, субъективных и сексистских представлений о наших гениталиях. Но, к сожалению, «просвещённые» мыслители умудрились лишь ещё больше ухудшить положение дел.
В 1685 г., продолжая развитие идеи древних греков о женщине как о мешке перегноя, нидерландский натуралист Антони ван Левенгук заявил, что, по его мнению, в каждом сперматозоиде содержится крошечный, уже сформировавшийся человечек. Другие учёные поддержали это утверждение, заявляя, что сами наблюдали сперму под микроскопом и видели маленьких человечков («гомункулусов»), скрючившихся внутри защитных пузырьков и готовых к пересадке в матку, где они смогли бы дальше вырасти в младенцев.
