Во сне Серёжик видел ёжиков, которых заставляют нырять в ледяную воду.
Он хотел их спасти, но только беспомощно открывал рот. Ежики кричали: «Помоги! Помоги!», гномы злобно хихикали. И Серёжик знал, что если обернётся, то увидит что-то очень-очень страшное. Может быть, Крота, может быть, скелета, а может… самого Дракона!!! Каждой иголкой, каждым коготком он чувствовал страх, страх, страх!
И от страха проснулся.
В ушах всё ещё стоял крик о помощи.
Ужасно быть приютским ёжиком — это Серёжик знал всегда. Но что их отдают мучить гномам — это уж слишком!
Еще вчера он говорил ключу, что главное — помогать. Но как? Как он может помочь? Здесь какая-то банда: гномы, Крот… А он всего лишь маленький ёжик с ключом, свистком и спичечным коробком…
Может, прокрасться, разузнать, где у гномов нора, а потом свистнуть, позвать Гэйдла, вместе найти Осла и… И пусть он наколдует так, что гномы перестанут есть водоросли? Или вообще забудут о приютских ёжиках!
Но что такое сияло в реке?
От волнения захотелось есть. Серёжик открыл спичечный коробок, достал оттуда крошку, пакетик и, дунув, скороговоркой произнес: «Фр-фр! Вжик-вжик! Тр-тр! Брык-брык! Превращенья час настал, маленький большим вдруг стал!»
Тут же аромат свежей булки наполнил дупло, а пакет стал большим и упругим.
Серёжик проткнул его иголкой и стал тоненькой струйкой лить на язык прохладное молоко.
Он вытянул лапки, закрыл глаза и, откусывая от булки по маленькому кусочку, вспоминал кино про хомяка-разведчика. Тот был хитёр и, перекрашенный в лисёнка, два года жил в лисьей норе — самом логове рыжих шпионов… Он умел читать следы гусениц, расшифровывать запахи ветра, с закрытыми глазами определял, где север и юг, и носил за щекой пистолет.
Водяной, конечно.
Но если брызнуть из этого пистолета, у врага сразу осыпалась шерсть. Эх, хомяка сюда бы!!!
Серёжик высунулся из дупла и оглядел лес. Было тихо, ни одна птица не пела, ни одна белка не болтала с соседкой, никто не пробегал по делам. Листья на деревьях, и те не шелестели.
«Вот как все боятся гномов!» — подумал Серёжик, и от этой мысли у него заболели и лапы, и голова, и живот.
Но надо, надо, надо помочь приютским ежатам!
Некому их защитить.
— Узнаю, где нора, а потом свистну! — прошептал Серёжик решительно.
Он бесстрашно спустился вниз и направился в ту сторону, куда убежали гномы.
По примятым листьям, по бурой тине, которая падала с невода, ёжик искал нужную дорогу. Иногда он сбивался с пути и тогда возвращался назад.
Хотел спросить дорогу у ужа, но тот, блеснув глазами цвета жареной картошки, проворчал:
Когда с листьев облетят деревья,Когда потечёт ручьями дверь,Кто спасает, сам найдет спасеньеВчера станет завтра. Верь не верь.
В который раз Серёжик слышал эту чепуху. С таким глупым ужом и говорить не о чем.
В конце концов к вечеру он добрался до замшелого дуба, под корягами которого нашёл круглую дверь. Она была замаскирована еловыми ветками, а над входом висела непонятная табличка: «Званый гость хуже незваного».
Серёжик задумался. Может, это нора какой-нибудь землеройки? Нужно залезть на дерево и подождать, кто оттуда выйдет.
Старый кряжистый дуб с засохшими ветками был такой высокий, что, кажется, верхушкой подпирал облака… Он недовольно заскрипел, когда Серёжик поставил на него лапку, и вдруг… Кора под лапкой скукожилась, сморщилась, как листок бумаги, и разорвалась! Из чёрной дыры ствола подул пропахший гнилью ветер, и неведомая сила стала затягивать ёжика внутрь! Ещё секунда — его закружило, как фантик, и он понёсся по склизкому чёрному тоннелю, пытаясь лапками ухватиться за его стенки. Дышать было невозможно, ужасный запах становился всё сильнее. Вот под лапкой оказался какой-то выступ, Серёжик вцепился в него, но куда там! Его тянуло и засасывало вниз, как будто кто-то включил огромный пылесос. Пытаясь затормозить, ёжик все больше и больше пачкал лапки чем-то вонючим и липким. Страх внутри его сердечка всё рос, рос и, когда стал таким огромным, что уже не помещался в ёжике, тот закричал. Но вместо крика из горла вырвался писк, как у мыши-полёвки.
От этого стало совсем жутко. Серёжик прямо на лету свернулся клубком. И дальше полетел так быстро, что уже через несколько секунд плюхнулся в какую-то грязь.
Было тихо. Ёжик подождал и осторожно выглянул. Никого. Тогда он встал и осмотрелся. На стене, у двери, висел тусклый светильник. Как ни был слаб его свет, Серёжик разглядел, что сидит в клетке! Часть комнаты была перегорожена чугунной решёткой, врытой в земляной пол. Но земли почти не было видно, под лапками колыхалась вязкая жижа, от которой шёл отвратительный запах. Серёжик залез на прутья и повис там, стараясь обсохнуть.
Тут же послышались шаги, и дверь распахнулась.
Перед ним стояли гномы! Те самые гномы, которых он видел у реки: Жадди, Златти и Нытти.
— Говорил же я, что гостеловка сработала!!! — заверещал Златти. — Только что это?
— Чёрная обезьяна… — предположил Нытти и сделал шаг назад.
— Обожаю жареных обезьян! — причмокнул Жадди и бросился к клетке.
Глаза его горели таким голодным блеском, что Серёжик взвизгнул.
— Да это же тот самый бешеный ёжик! — воскликнул Златти. — Только грязный.
— В речке отмоем! — хихикнул Нытти.
— И съедим! — подпрыгнул Жадди. — Это ж не приютский ёжик, значит, его можно съесть?
Все три гнома с любопытством рассматривали Серёжика. Он висел, держась за чугунные прутья, и думал только об одном: потерял он свисток, когда летел, или нет?
Златти покачал головой:
— Гляньте, как он смотрит. Запросто чего-нибудь откусит. Бешеного есть нельзя. Можно заразиться.
Серёжик, чтобы подтвердить, что он бешеный, зарычал.
Гномы отпрянули. Златти почесал затылок, достал из-за пазухи какой-то справочник, полистал.
— И в воду он не полезет, если бешеный. Написано, что у всех, кто болеет бешенством, водобоязнь!
— Ну и что? — сказал Нытти. — Мы его туда на веревке забросим.
— Да перегрызёт он веревку! — вмешался Жадди. — Такому цепь нужна.
Серёжик зарычал снова и стал плеваться (он видел по телевизору, как ведут себя звери, укушенные бешеными комарами).
— Мда… — сдвинул брови Златти. — Продать такого бешеного и слюнявого мы не сможем. Цепь стащил Крот… Новую покупать дорого… Значит, нужно вылечить.
— Что значит вылечить? — загромыхал Жадди. — Бешенство лечится чертополохом и пиявками целый год! Так когда-то лечили моего дедушку.
— Вот в кого ты уродился…
Жадди не услышал. Его глаза сверкнули безумным блеском.
— И этот грязный ёжик будет полгода нас объедать?! — топнул он. — Ни за что! Я не боюсь бешенства! Раз дедушка переболел — мне не страшно. Я ёжика СЪЕМ! Сам! В сметане!
Златти достал счёты и стал что-то высчитывать.
— Действительно, содержание этого гостя нерационально. Пока он вылечится, слопает кучу продуктов. Да и цепи нынче дорогущие. А если у Жадди иммунитет, то, может, он и не заразится? Хорошо, Жадди. Можешь съесть. Но закусывай пиявками и чертополохом.
— Эй! Вы чего! — закричал Серёжик. — Я совсем не бешеный! Я тот самый ёжик, которого ищет Королева. За меня мешок золота дадут!!!
— Он ещё и сумасшедший, — махнул рукой Златти, — его дядя в сумасшедший дом вез.
Серёжик разревелся, вцепившись в прутья что есть силы.
Но Жадди оказался сильнее. Схватив ёжика под мышку, он выбежал из гостеловки, радостно распевая:
— Ёжик в сметане! Трам-парам-пам! Ёжик в сметане! Съем его сам!
— Давно я не видел его таким весёлым… — заметил Златти, снова достал счёты и, пощёлкав, заключил: — Да, съесть намного дешевле.
Глава 21
Ёжик в сметане
Жадди притащил ёжика в кухню и швырнул в грязную раковину, полную каких-то объедков. Затем открыл кран и побежал искать кастрюлю. На Серёжика полилась ржавая холодная вода. Мокрый, он стал шарить по карманам в поисках свистка. Пусто!!! Ни свистка, ни ключа, ни спичечного коробка! Наверное, все это вывалилось, когда он падал.
Серёжик выскочил из раковины и заметался в поисках убежища, оставляя повсюду мокрые следы. Жадди поймал его и, облизнувшись, снова сунул под кран.
— Не ешьте меня, пожалуйста!!! — взмолился Серёжик.
Но Жадди, не обращая на него внимания, бормотал: «Ёжик в сметане! Ёжик в сметане!» Он твердил это как заклинание и не мог остановиться! Кое-как помыв Серёжика мочалкой, гном вытер его своей бородой (размазав грязь по ней и ёжику) и торопливо наполнил водой кастрюлю.
Затем накидал в печку дров, бумажек и… чиркнул спичкой! Зловеще метнулись языки пламени, накидываясь на добычу. Серёжик с ужасом смотрел, как огонь жадно лизал дрова… Потрескивая, они разгорались всё сильнее и сильнее!
