Бабушка ко мне подходит, прихрамывая, ладонь кладет на живот, нежно его гладит.
Мне вдруг становится хорошо и спокойно. Интересные ощущения.
— А вдруг ухмырок этот одумается, да вернется?
— Нет, бабуль. Даже если и вернется… Не хочу больше его видеть. Так не поступают.
— Ну и Леший с буржуем этим проклятым! Сами родим, вырастим, выкормим, воспитаем. Вот так вот! Вырастет красавец богатырь, всем нос утрет! Мальчонок будет… я это чувствую.
Бабуля гладит мой животик, а я вот тепло странное чувствую.
Это секрет, но порой мне кажется, что моя бабушка обладает некими способностями. Она никогда об этом прямо не говорила, но у нее порой получалось что-то предсказывать. Спрошу у нее совет — всегда в цель попадает, когда с ответом помогает.
— Бабушка, как я тебя люблю! — нежно обнимаю, всхлипнув.
— Тише, тише, ягодка. Не разводи сырость. Береги ребеночка, ему больно, когда мама плачет. Для здоровья плохо.
Мама со стороны наблюдает за нашей идиллией. Я замечаю, как по её щеке скатывается одинокая слеза.
— Я поняла, Кать, — мама встает на ноги, к нам подходит, вздыхая. — Ты мне меня напомнила сейчас. Брошенная, несчастная… Вот я дура! Только орала и упрекала, надо было поддержать.
— Вот так вот. Надо было просто кому-то по голове настучать. Дурында ты Светка!
Бабушка опять маме кулаком пригрозила, та скукожилась.
— Прости меня, Катюш. Я на эмоциях была. Мне совестно. Сама попала в такую же ситуацию, но бабушка твоя поддержала. Прости!
Мама почти на колени передо мной падает, бережно обнимет.
— Давайте обсудим планы на будущее.
— Мы останемся с бабушкой?
— Можно на несколько дней… Я позвоню на работу, возьму отгул по семейным обстоятельствам. Нам и правда нужно немного побыть всем вместе. Давно не собирались, а тут еще такая новость неожиданная.
Наконец мы расставили все точки над «i». Мать успокоилась, я тоже. Впереди меня ждал нелегкий путь. Я должна беречь себя, больше отдыхать и думать только о хорошем.
Вскоре мы с мамой вернулись в город. К бабушке я начала приезжать чаще. У неё хорошо жить, на природе, считай. Она меня отвлекает как только может. И я очень благодарна семье за такую поддержку.
От Олега никаких вестей. Он будто исчез. Словно умер.
А вдруг это так?
Явно что-то скрыл от меня…
Исчез при весьма странных обстоятельствах.
Но выглядит это со стороны как «спасибо, я наигрался, пойду поменяю тебя на другую игрушку, а ты уже надоела».
Вряд ли я когда-нибудь его прощу.
Не нужно мне сейчас об этом думать.
Отпущу плохие мысли. Ребенок важнее.
Время летит быстро, а у меня уже начинает появляться животик и я начинаю свыкаться с мыслью, что я скоро стану мамой, хоть пока ещё и не особо верится.
Я продолжаю ходить на учебу, ещё устроилась на работу в небольшую чайную лавку продавцом.
Токсикоза у меня нет, слава богу. Малыш будто всё понимает, находясь в животике, что его маме сейчас нелегко, поэтому и беременность протекает благополучно.
Глава 12
Спустя семь лет.
— Катя, Катя! Ты где?! — мама громко кричит в трубку.
— Я на Курской, иду на собеседование, — устало вздыхаю.
Второе собеседование за день. Первое провалилось. Нет, я как воспитатель идеально подошла работодателям в частный детский сад “Ласточка”, но меня не устроила зарплата.
Нам в последнее время стало не хватать. Мишка растёт, скоро в школу. Со школой только так деньги летят. То учебники, то форма, то фонд класса, школы, учителям на подарки.
Наверно я глупо надеюсь на что-то приличное по заработку в детском саду, раз заведение частное. Глупая! Надо было юридический заканчивать, а не педагогический. Воспитателям, увы, платят копейки. Даже в частных садах. По крайне мере у нас в городе. Вот за границей… ещё можно попробовать.
Но не люблю я вникать в законы и тягомотину эту с юридическим делом! Да к тому же профессия сложная, нервотрёпка сплошная. Я к такому не готова. Я мягкий человек, чувствительный. Всё близко к сердцу принимаю. Детей очень люблю, всё остальное не моё. Не лежит душа к правовой рутине так точно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я работала несколько лет в государственном саду, в принципе меня всё устраивало, до того момента как болезнь Мишутки не дала о себе знать.
Миша.
Так я назвала своего сына.
Выносила, родила, выкормила.
Растёт богатырь не по дням, а по часам.
Малыш на НЕГО очень похож.
Но ЕГО из нашей жизни я вычеркнула навсегда.
Мы не общались, не созванивались. После расставания старую сим карту я выбросила, удалила все свои фото из социальных сетей. Решила, что Волков оказался мерзавцем. Права была мама, а я дура не слушала.
Когда ведь сильно-сильно влюбляешься думаешь не мозгами а сердцем.
Время лечит. Это правда.
Почти…
Я стараюсь не думать о прошлом, но это невозможно, когда Мишка — вылитая копия Волкова. Они как две капли воды.
Я просто не могу. Всё равно не могу не думать о проклятой жестокой любви! Смотрю на сына и разбитое сердце дает о себе знать.
Ноет. Болит. Кровоточит порой.
Ведь он его сильно-сильно внешне напоминает.
— Мама! Что ты там кричишь? Связь пропадает! — накрываю одно ухо ладонью, я остановилась возле входа в метро.
Связь и правда барахлила на том конце провода.
— Я скорую вызвала, говорю! Скорую! В больницу с Мишкой едем… Рвёт его. Бледный. Плохо себя чувствует. Постоянно плачет и тебя зовёт!
Телефон падает из рук, чудом не разбивается о мокрый асфальт.
Недавно был ливень. Сейчас пасмурно, прохладно.
Меня почти накрывает ледяной тьмой…
— Девушка, вы уронили. Вы как? — где-то сбоку как эхо звучат чьи-то слова.
Несколько раз моргаю.
Усердно борюсь с обмороком.
Немолодой мужчина протягивает мне телефон, с беспокойством заглядывая в глаза. Позади и впереди люди кругом с зонтами снуют, расталкивая нас локтями. А я ни на что внимания не обращаю. В ступоре застыла, ни живая, ни мёртвая.
— Катя! Да господи, Катя! Ответь!
Мама надрывает горло.
Я должна прийти в себя!
— Мама! Я скоро буду, в какую больницу вас везут?
Короткая пауза и шорох на том конце провода.
— Да в нашу, в первую городскую. В детское отделение, — всхлипывает, а у меня руки дрожат. Вот-вот телефон снова выпадет.
— Боже, скажи, что у него просто отравление…
— Пока ничего не могу сказать. Но это почки, скорей всего.
— Что? Опять? Только ведь подлечились и приступы стихли.
— В общем приезжай, сейчас будем обследоваться.
Звонок обрывается.
Ноги меня не слушаются, их будто ватой набили.
— Вы меня слышите? Вам плохо?
— Я н-нормально, наверно.
Поднимаю ресницы, глядя на прохожего стеклянными глазами, а по щекам медленно скатываются крупные капли.
Нет, это не дождевая вода.
Это мои горькие слёзы.
Как будто жизнь закончилась.
Мир накрыла тьма.
— Может я могу вам чем-то помочь, девушка? Давайте врача вызову?
— Мне нужно в больницу. У меня ребёнок… — заплакала, зажав рот руками. — Ему плохо. Своим ходом долго.
— Понял. Поехали! Моя машина здесь недалеко.
Приобняв меня за талию мужчина повёл меня в сторону парковки. Сама я еле-еле передвигала ногами. Спасибо доброму человеку, что не прошел мимо.
Мужчина представился Сергеем. Немного рассказал о себе, чтобы хоть как то разрядит атмосферу, пока мы ехали.
Я порылась в сумочке и нашла таблетки успокоительного. Выпила две залпом. Попробовала немного успокоиться и настроиться на лучшее, но вот что-то в груди были ужасно неспокойно.
До больницы мы доехали минут за пятнадцать. Я отблагодарила мужчину, а он мне свою визитку на всякий случай сунул в карман пальто. Потом быстро побежала в приёмное отделение, набирая номер мамы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Катя, ты здесь? — откликнулась она.
